Запрет на деятельность НСДАП в Берлине был снят как раз незадолго перед выборами в рейхстаг. Из-за ограниченных сроков Геббельс вынужден был проявлять бешеную активность. Он кочевал из одного переполненного зала в другой. Выступал перед толпами, в свободное время писал передовицы и снова выступал. Он был в восторге от своей предвыборной пропаганды и от себя самого. Выборы не принесли НСДАП ожидаемого успеха, однако для Геббельса неудача обернулась триумфом. Пускай партии принадлежало 12 из 491 места в рейхстаге, зато одно из этих двенадцати мест – его. Выборы принесли с собой депутатскую неприкосновенность и защиту от тюрьмы. Они позволили почувствовать свою полную безнаказанность. Деятельность свежеиспеченного депутата стала наглядным подтверждением того факта, что республика медленно убивала сама себя, опираясь на собственные законы.
В Der Angriff по этому поводу появится саркастическое высказывание: «Я вовсе не член рейхстага. Я лишь обладатель иммунитета, я обладатель бесплатного проездного билета, я тот, который поносит "систему" и получает за это благодарность республики в виде 750 марок ежемесячно»[29].
Дезорганизирующие задачи, которые поставила перед собой на тот момент НСДАП, не ограничивались, конечно, лишь парламентской борьбой. В ход шли и такие проверенные временем методы, как факельные шествия и массовые митинги, все то, что не дает остаться одному, анализировать или хотя бы просто задуматься. Геббельс не раз имел возможность убедиться в успешности этих старых методов. Любой, самый разумный человек в одночасье теряет свой скептицизм и критическое восприятие действительности, если он, пускай даже и вынужденно, существует некоторое время в ритме окружающей его толпы. Обратимся снова к воспоминаниям одного из самых здравомыслящих иерархов Третьего рейха, – Альберта Шпеера:
«Через несколько недель после выступления Гитлера, речь которого произвела на меня сильное впечатление, друзья уговорили меня сходить на манифестацию во Дворце спорта. Там выступал берлинский гауляйтер Геббельс. Сравнить нельзя с Гитлером, совершенно иное впечатление: фразы, из которых каждая поставлена на выигрышное место и четко сформулирована, бушующая толпа, обуреваемая все более фанатичными взрывами восторга и ненависти, адский котел выпущенных на свободу страстей, сравнимых лишь с теми, какие мне доводилось испытывать ночами шестидневной регаты. Все это внушало мне отвращение. Положительный настрой, в котором я находился под воздействием речей Гитлера, стал проходить, если вообще не пропал.
Дворец спорта опустел, толпа медленно текла вниз по Потсдамштрассе. Исполнившись отваги под воздействием Геббельса, люди демонстративно заняли всю мостовую, перекрыв движение машин и трамваев. Поначалу полиция отнеслась к этому вполне спокойно, возможно, она просто не хотела дразнить толпу. Однако в боковых улочках уже ждали конные отряды и стояли наготове грузовики с дежурными командами. Конная полиция с резиновыми дубинками наготове врезалась в толпу, чтобы расчистить проезжую часть. В смятении я следил за происходящим. Мне никогда еще не приходилось видеть, чтобы полиция применяла силу. Но одновременно я ощутил, как дух противоречия, перемешавшись с сочувствием, породил во мне сознание причастности, которое не имело под собой политической подоплеки. По сути, ничего необычного не произошло. Даже раненых – и тех не было. Но спустя несколько дней я подал заявление в НСДАП и был принят в январе 1931 года, партийный билет № 474 481».[30]
29
Der Angriff, 22.04.1928; 28.05.1928. Цит. по: