— Нет, я не жертвовал Долоховым намеренно. Он был куда ценней живым, чем мертвым, и держать Антона под контролем после его смерти стало в разы сложней. Что до твоего второго вопроса… — он прервался на мгновение; по полу от двери, извиваясь, скользнула темная лента. — Ассаэххассшаеэссшш.
Змеиное шипение звучало непривычно из человеческого горла, но парселтанг оказался странно певучим для подобного языка. И — пожалуй, впервые в его жизни — он услышал язык, который не сумел понять с первых же слов.
Ощущение было не из приятных.
Наследник Слизерина поднял глаза и улыбнулся.
— Твой Патронус — змея, верно?
Барти кивнул. Он уже начинал уставать задаваться вопросами, было ли всё это известно Темному лорду и раньше, или тот успел прочесть всю его биографию у него в голове.
— Королевская кобра. Но Патронус говорит со мной не на парселтанге.
— С тобой — нет, — сказал Риддл. Он казался слегка задумчивым. — Королевские кобры… удивительные создания. Большинство людей знает о них только то, что они велики и опасны — но это можно сказать о многих существах.
И еще они вьют гнезда. Это было единственным уникальным свойством королевских кобр, о котором был осведомлен Барти, но он не представлял, каким образом это было связано с его Патронусом.
— Королевские кобры охотятся на других змей, — мягко сказал Риддл. — Они не брезгуют даже самками своего вида, хотя это, скорее, связано не с голодом, а с конкуренцией. Удивительно, не правда ли? Многие животные пожирают чужих детей, а эти вынуждены оставлять собственных почти сразу же после их рождения, иначе те просто… станут обедом. Неудивительно, что ххашссаи боится тебя.
Змея, свернувшаяся в дальнем углу комнаты, не сводила с него глаз.
— Но еще они верны своим партнерам — по змеиным меркам — когда не съедают их, конечно. И вьют гнезда. Королевские кобры — очень странные создания, Барти. Только тот, кто знает о них достаточно, может понять, насколько они в самом деле странны и опасны. А еще они любопытны и весьма умны. Порой — достаточно, чтобы по-настоящему удивить меня этим.
Барти был вынужден признаться себе, что последнее, чего он ожидал от сегодняшнего вызова — это лекции про змей.
— Тебе пригодятся качества твоего Патронуса среди Пожирателей смерти, — Риддл, беспечно улыбнувшись, подхватил с кресла свой плащ и, произнеся еще одну фразу на парселтанге, шагнул к двери. — Пойдем. Прогуляемся.
Район был магловским — Барти со сдержанным любопытством разглядывал припаркованные у домов автомобили и сияющие совершенно одинаковым светом фонари. В магических районах те всегда дружелюбно вспыхивали, стоило кому-то пройти рядом, а здешние не реагировали никак.
И к запаху магловского табака он никак не мог привыкнуть.
— Если бы вас увидели курящим магловские сигареты, в Визенгамоте случился бы небывалый скандал.
Риддл покосился на него краем глаза и выдохнул дым — тонкая струйка скользнула ввысь, извиваясь, словно летучая змея. Барти показалось, что перед тем, как раствориться совсем, та сложилась восьмеркой.
— О, они видели, — буднично отозвался старший волшебник. — Пара человек даже пытались запретить мне делать, что я хочу.
— Полагаю, они не преуспели.
Риддл улыбнулся.
— Славно быть Темным лордом, не правда ли?
Барти мельком поднял глаза. Над Лондоном небо было тусклым, совсем не таким, как над Хогвартсом — по ночной темноте рассеялась оранжевая дымка окон и фонарей, едва позволяя различить позади звезды.
Лорда Волдеморта боялись в Визенгамоте не из-за познаний в Темных искусствах. Хотя, несомненно, те сыграли свою роль в том, что он до сих пор был жив.
Барти не стал бы задавать этот вопрос, даже ему он казался слишком личным и неприемлемым, но ему показалось, что Риддл прочел его все равно. Впрочем, тот не стал ничего говорить — только скользнул взглядом в ответ, то ли заинтересованным, то ли испытывающим.
— Есть еще кое-что, что нам стоило бы обсудить, — вместо этого сказал Риддл. — Обычно я стараюсь гарантировать Пожирателям смерти неприкосновенность их близких. Как ты понимаешь, твой случай не входит в категорию «обычных».
Барти ответил не сразу. Он ожидал этого разговора — было бы странно, если бы его не случилось — но так и не сумел найти подходящий ответ.
На это… трудно было ответить честно даже самому себе.
— Я понимаю. Я хотел бы, чтобы вы не вмешивали мою мать, если это возможно.
— Я не могу обещать, что это будет возможно, — Риддл, затянувшись, остановился и посмотрел ему в глаза. — Я не стану тебе лгать, Барти; я постараюсь учесть твои слова — и я обещаю тебе это — но помни о моем предупреждении. Что по поводу твоего отца?
Барти, беззвучно усмехнувшись, развел руками.
— Мне нечего предложить вам за его жизнь. Мою безусловную верность вы уже получили, а больше у меня нет ничего стоящего.
Риддл не улыбнулся.
— А ты бы предложил? Если бы мог?
— Он мой отец, милорд.
— Мне это известно. И все же?
— Милорд, я не отцеубийца. Какими бы ни были наши отношения и сколько бы разногласий между нами ни возникло, я бы не обрекал его на смерть, если бы это было в моих силах.
Старший волшебник отвернулся, неторопливо докуривая сигарету и глядя на истрескавшийся черный асфальт пустой дороги. Барти ждал — до тех пор, пока тишина не шепнула ему, что ждать дальше бессмысленно.
— Я солгал?
— Не знаю, — сказал Риддл, — я легилимент, а не провидец. Но я не уверен, что тебе стоит так заморачиваться по поводу человека, который использовал тебя только ради своей карьеры в этой идиотской паучьей банке Визенгамота, даже не оглядываясь на твои собственные возможности. Если когда-нибудь ты передумаешь и захочешь убить его за это, обращайся. Да, кстати, ты думал, что он сделает с тобой, если узнает, какую красивую татуировку ты носишь на левой руке?
Он улыбнулся, не дожидаясь ответа, и, растворив окурок беспалочковым Эванеско, шагнул с тротуара на дорогу. Указал на неприметный дом на противоположной стороне.
— Здесь прячется Монтегю. И дети ххашссаи — осторожней, не раздави их в траве, иначе сам будешь перед ней извиняться.
Барти не успел заметить, как палочка оказалась в его руке, обновляя маскировочные чары. Он не мог позволить себе неосторожности.
— Вы хотите, чтобы я убил его?
Том Риддл посмотрел на него.
— Мне безразлично, что станет с Монтегю. Но, я думаю, ему придется умереть в любом случае — я хочу, чтобы ты использовал Смертельное заклятие.
Это было худшее время для подобной проверки. Самое худшее из всех возможных — возможно, как раз поэтому Темный лорд выбрал именно этот день; сейчас Барти не был даже уверен, что Непростительное — любое из трех — получилось бы у него в полную силу. И он никогда прежде не применял Смертельное на человеке.
Разумеется, это не значило, что он позволит себе провалить тест на глазах у Тома Риддла.
Он шагнул к входной двери, сотворяя несколько сканирующих заклинаний. Похоже, Монтегю пытался не привлекать внимания — никого живого рядом не было, кроме нескольких притаившихся в траве сада змей, а заклятия, запиравшие дом, были не самыми мощными из обычного арсенала авроров. Барти знал, как обезвредить некоторые из них на короткий срок. А некоторые походили на сторожевых псов — развеять их, не подняв тревогу, было практически невозможно.
У него будет очень мало времени, если…
— Забудь об этой чуши, — Риддл толкнул дверь, и Барти ощутил кожей волну сорванных защитных заклятий. Вся филигранно сплетенная вокруг дома магия вскрикнула десятком голосов проснувшихся охранных чар.
Ну что же. Времени у него больше не было.
Барти нашарил в кармане небольшой хрустальный шарик и сжал в пальцах. Антиаппарационная завеса активировалась, стоило тонкой оболочке лопнуть и раствориться в воздухе.
Первая связка контрзаклятий сорвалась с палочки почти автоматически, едва он различил летящую в него красную вспышку; несколько заклинаний все же пробились сквозь щиты, чиркнули по плечу. Монтегю ждал гостей. Будь Барти один, возможно, тот даже сумел бы ускользнуть снова, но…