— И никто не привлекал к этому особого внимания, верно? Просто ходят слухи, что с этой должностью что-то не то, но желающих претендовать на нее — особенно компетентных специалистов — с каждым несчастным случаем становится все меньше?
— В целом, так и есть, — кивнул Барти. — Совет попечителей пару раз поднимал этот вопрос, но эти случаи совершенно не связаны ни друг с другом, ни с директором, ни с кем-либо еще… в конце концов, кто угодно мог услышать крик мандрагоры именно в тот день, когда на подсобку забыли наложить чары тишины, это…
— Просто случайность, — сказал Риддл. — А что, если бы я сказал тебе, что директор отлично осведомлен о причине этих случайностей? И в его силах было предотвратить все эти ужасные события и спасти… сколько, уже около дюжины волшебников?
— Я… предположил бы, что цена за предотвращение этих ужасных событий была недопустимо высока? — ничего получше не приходило ему на ум.
— В этом ты прав, — мягко согласился Риддл, — проводить справедливые собеседования на должность преподавателя — непосильная задача для Альбуса Дамблдора. В любом случае, он ясно показал свое отношение к шантажу, и, по-моему, на данный момент совершенно очевидно, что ему нет дела до страдающих при этом невиновных. А теперь подумай еще раз о бомбе под Лондоном. Если Дамблдор готов потенциально обречь на смерть десятки волшебников, просто чтобы не пустить меня в Хогвартс, на что он готов, чтобы не позволить мне править Британией?
Барти немного помолчал.
Потом еще немного помолчал.
— Вы хотели преподавать в Хогвартсе?
— Лестно, что это интересует тебя больше бомбы под Лондоном. Да, я подавал на должность преподавателя Защиты.
— И не получили ее, потому что…
— Не прошел собеседование, — сказал лучший специалист по Темным искусствам и по совместительству Темный лорд Британии. Улыбнулся. — Дважды.
========== О компромиссах ==========
— Держи маскировку!
Август закатал рукав и прижал палочку к Метке; черная змея агонически дернулась от прошившего ее разряда магии — Барти ощутил, как вспыхнуло жидкое пламя в левом предплечьи. Сколько бы ни было на самом деле Пожирателей смерти, каждый в их меченой цепи круговой поруки сейчас почувствовал вызов — требовательный, жгущий руку до кости, отчаянный боевой вызов.
Их предпоследний довод.
Он не стал спрашивать, насколько глупо будет надеяться, что кто-то и вправду придет. Уперся ладонью в холодные каменные плиты станции метро: кровь, стекавшая с его рук, впитывалась в них, словно в сухой песок. Ритуалы родовой магии, магии чистой крови, не меняли своей цены с тех самых пор, как их создали тысячу лет назад — но барьер, преграждающий аврорам путь на платформы Фулхэм-Бродвей, все еще держался.
— Маскировка, — хрипло повторил Руквуд, — без маскировки тебе конец.
Барти выругался бы, но сил больше не было: в голове тяжелело с каждым десятком секунд. У него дрожала рука, когда он поднял палочку, чтобы сотворить заново маскировочные чары. Хорошо, что палочка не скользила в ладони: кедровое древко пило кровь охотней вампирской летучей мыши.
Усиленный чарами голос Морвена Медоуза снова зазвучал на платформе с неизменным приказом сдаться без боя.
Всё вокруг было накрыто антиаппарационными чарами. Если кто-то и аппарирует к Фулхэм-Бродвей, чтобы вытащить их, то только самоубийца пойдет на прорыв через оцепление авроров, а если здесь Морвен Медоуз, то это значит, что здесь полный боевой отряд Ордена. Узор на плитках качался перед глазами; Барти зажмурился.
— Не трать силы, — сухо бросил Стаггарт. Он держал палочку в левой руке: правая повисла бесполезной мертвой плетью после одного из пропущенных заклятий авроров. — Лучше выйди, швырни последнюю Аваду в Медоуза. Будет больше проку.
Барти открыл глаза как раз вовремя, чтобы едва не ослепнуть от вспышки заклятия из палочки Руквуда. Рефлекторно заслонился рукой, хоть и с опозданием; Стаггарт такой роскоши позволить себе уже не мог.
— Что ты делаешь?!
Руквуд носком ботинка пнул палочку Стаггарта к краю платформы, а потом равнодушно перешагнул через оглушенного Пожирателя.
— Нас кто-то сдал. Или он, или Нимири. Но с Нимири уже ничего не спросишь, а с этого, может, еще получится.
Барти возразил бы, если бы мог. Руквуд подхватил его за руку, помогая подняться, и сунул в ладонь склянку с зельем.
— Выпьешь, когда я скажу.
— Барьер, — выдохнул Барти. Родовая магия не терпела жульничества; сбавить цену крови крововосстанавливающим зельем было невозможно — заклинание разрушилось бы после первого глотка.
— Знаю, — сказал Руквуд и зашагал к лестнице, поднимающейся к выходу. — Авроры прорвутся так или иначе.
Он не добавил очевидное: лучше так, чем в Азкабане. Ни одно заклинание не прозвучало, когда он остановился у начала ступеней — только магия неохотно вздрогнула вокруг, уплотняясь, сжимаясь в тончайшую завесу, преграждающую вход — и замерла, так и не воплотившись. Барти не знал, в чем именно заключалась ловушка, но подозревал, что Август не просто так потратил на нее один из артефактов Отдела тайн. У Невыразимцев были свои трюки.
Август вернулся назад, обернулся к лестнице и поднял палочку.
— Давай.
Барти оборвал связующую нить магии, пьющую его жизнь, и опрокинул в себя полпинты крововосстанавливающего зелья разом.
Спустя несколько секунд тишины что-то впереди тренькнуло — тонко, как лопнувшая струна. А потом невидимое цунами чистой магической силы врезалось ему в грудь.
Оглушительный сухой треск заставил его скорчиться на полу, позабыв о магических щитах, словно слепого котенка: невыразимская дрянь грохнет весь вокзал им на головы, похоронит всех вместе, не разбирая, у кого есть Метка, а у кого нет. Кажется, он даже задержал дыхание.
Не грохнуло.
Барти моргнул и поднял голову, неловко пытаясь встать на ноги. В стене у конца платформы тонкой извилистой молнией скалилась трещина, прошившая камень насквозь, но магловский вокзал выдержал испытание с честью. Аврорам, первым, ворвавшимся на платформу, повезло меньше.
— Черт возьми, — хрипло просипел Стаггарт, ошалело оглядываясь. Должно быть, волна магии привела его в чувство. — Что это было?
— Взрыв газопровода, — мрачно выдохнул Август. — Барти!..
Барти швырнул Бомбарду почти не целясь — куда-то в сторону лестницы, где еще только мелькнула темная тень. Бомбарда растворилась, не достигнув цели; заклятие Августа — отраженное — исчезло в тоннеле и отозвалось гулким эхом. Он успел еще различить ответный всполох магии, успел поднять бессменный Протего — но заклятие оказалось не боевым, оно прошло сквозь щит и обожгло кожу чистой энергией. В голове прояснилось.
— Там, снаружи, еще авроры, — коротко сказал Риддл, взмахом руки отшвырнув тела оглушенных мракоборцев к стене. На его лице не было привычной чуть ироничной полуулыбки. — Медоуз, МакКиннон. Я не мог пройти незаметно.
Значит, скоро здесь будет весь аврорат. Барти сотворил заново маскировочные чары: прежние сбило энергетическим выбросом артефакта; Риддл внимательно скользнул взглядом по каждому из Пожирателей.
— Уильям Стаггарт. Признаться, я удивлен.
— Милорд, я…
Их взгляды скрестились, и Пожиратель вздрогнул всем телом, запнувшись на полуслове. Когда Риддл отвел глаза, Стаггарт рухнул обратно на пол. Его губы беззвучно шевелились, будто пытаясь отыскать и произнести слова, которые могли бы подарить ему легкую смерть.
Барти крайне сомневался, что Стаггарт их найдет.
— Как славно было бы… — Август кашлянул, — прямо сейчас поймать электричку. Вечно их не дождешься, когда спешишь.
Риддл мрачно посмотрел на него, а потом вдруг криво улыбнулся.
— Фулхэм-Бродвей? Рядом с Бромптоном из Магической Семерки?
Барти моргнул и перевел взгляд на жестяную табличку с названием станции на стене позади Руквуда.
— Жалко, не Кенсал-Грин, а то совпало бы прямо как по Честертону, — сказал Руквуд. Риддл усмехнулся.