— Совпадений не бывает. Старина Уильям, похоже, тебе несказанно повезло… а вот о них, — Темный лорд обернулся к оглушенным мракоборцам, — так уже не скажешь.
Их ждали.
Аврорам не было нужды скрываться под чарами маскировки — Барти знал в лицо почти каждого из них. Морвен и Доркас Медоузы — отец и дочь, МакКиннон, Лонгботтомы, Фенвик, Кромби… самые лучшие. Или самые храбрые.
Чертовски много Светлых волшебников на двух загнанных в угол Пожирателей смерти и одного Темного мага.
Барти заставил себя сфокусироваться на окклюменционном блоке и маскировочных чарах. Он ощущал нечто, сгустившееся в сыром воздухе; магия тревожилась, колебалась, и дышать ею становилось трудней. Четыре человеческих жертвоприношения за раз — слишком много смерти для одного старого магловского вокзала.
Авроры тоже чувствовали. И только потому не атаковали сразу же.
— Если вам дороги ваши жизни, снимите антиаппарационные чары, — мягко сказал Том Риддл. Завершение темномагического ритуала отняло у него немало сил, даже учитывая, что ритуал по большей части был подготовлен заранее — судя по всему, довольно давно. — Или, если желаете, присоединитесь к своим друзьям в увлекательном путешествии в лучший мир. Здесь как раз подходящее место.
Август, стоявший рядом, крепче сжал палочку и повернул голову к парку, лежащему через дорогу, словно авроры вдруг совсем перестали его волновать. Он понял, безошибочно осознал Барти. Он понял, что за ритуал только что был завершен Темным лордом.
И это встревожило Августа Руквуда, Невыразимца, гораздо больше семи орденских волшебников.
— Вы не хуже нас знаете, чем грозит нарушение Статута, — резко произнес Морвен. — Если ваш ритуал подвергнет опасности Статут секретности, это поставит под угрозу всю магическую Британию.
Риддл улыбнулся.
Если бы Барти не знал — не видел его воспоминаний, лично, в собственном разуме — он бы решил, что Темному лорду абсолютно всё равно.
— В таком случае, не лучше ли вам отойти с дороги?
Барти увидел их одновременно с аврорами. Серые тени, мелькающие между деревьев по ту сторону дороги, ведущей от вокзала к парку Бромптон.
Кладбищу. Он вспомнил. Кладбищу Бромптон.
— Инферналы! — рявкнул Медоуз.
Он выпустил из палочки яркую струю огня. Первые ожившие мертвецы отшатнулись прочь от слишком живой для них магии — и кинулись вперед снова. Барти вскинул было палочку, готовясь сплести Бомбарду — ему вовсе не хотелось быть разорванным на части безмозглыми тварями — но Риддл спокойно покачал головой.
— Бесполезно, — сказал он. Его голос звучал все так же негромко, но Барти услышал его даже сквозь грохот магических взрывов и шипение призванного огня. — В Бромптоне хватает свежих могил.
Барти отступил назад, пытаясь удержать перед собой барьер Протего: в невидимую преграду бились отголоски творящейся впереди магии; авроры не жалели огня, но на каждого сожженного инфернала приходилось двое новых. Мертвецы не знали усталости, боли и страха, но эхо человеческого разума, задержавшееся в воскрешенных Темной магией телах, диктовало им человеческие условия боя. Инферналы — десятки, и новые тени все бежали и бежали от кладбища — кружили вдоль черты огненного кольца, оградившего авроров, не спеша напрасно бросаться в пламя.
— В самом деле? — спросил Риддл, изогнув бровь.
Инферналы замерли на мгновение, словно слушая им одним ведомый приказ.
А потом огонь заслонило серыми телами. Барти услышал захлебывающийся крик — и глухой взрыв Бомбарды сразу же следом; а затем антиаппарационные чары, плотно накрывшие Фулхэм-Бродвей, развеялись без остатка.
Авроры аппарировали один за другим. Морвен все еще стоял под хрустальной полусферой щита, которую бессильно царапали когти тварей; Кромби все еще был здесь, хаотично аппарируя с место на место, не позволяя инферналам схватить себя. Замерев на полсекунды, он поднял палочку.
И вдруг антиаппарационный барьер рухнул обратно. От гулко прокатившегося по ткани магии эха на мгновение застыли даже инферналы.
— Нет, не надо! — заорал Морвен.
Когда палочка Кромби выдохнула первую струю пламени, Барти узнал это пламя сразу.
Кажется, Риддл крикнул что-то вроде «беги». Он вскинул палочку, безошибочно вспыхнувшую зеленым всполохом Авады, но заклятие не достигло цели. Барти не слышал ничего, кроме оглушительного рева огня, жадно рвущегося наружу пожирать всё живое и мёртвое; огня, который нельзя было погасить ничем, кроме контрзаклятия, сотворенного призвавшим его волшебником.
Соткавшись из разрозненных струй в огромную огненную змею, Адское пламя разинуло пасть.
Барти позабыл про Протего.
Кажется, так быстро он не бегал еще никогда. Вокзал, рявкнул голос в его голове, и Барти нырнул в черный проем двери, споткнулся о мертвеца на платформе, кое-как поднялся со скользкого пола и прижался к дальней стене. Над его головой, над метрами магловского бетона, волшебник по имени Кромби скармливал Темнейшему заклятию свою жизнь. И, пока в нем оставалась хотя бы капля магической энергии, Адское пламя пожирало инферналов и всё, что встретится на его пути.
Сама магия кричала от боли.
Барти не мог зажмуриться. Не мог отвести взгляда от черного провала выхода. Риддл стоял рядом, подняв палочку в начальном жесте незнакомого ему заклинания, но Барти знал не хуже любого другого мага — нет заклятий, способных спасти от Адского пламени.
Огненный тигр прыгнул на платформу и оскалил пасть. Кажется, Барти успел ощутить на долю мгновения дыхание смертоносного жара: неживого, бесстрастного и невозможного, как жар звезд, пылающих в черной пустоте вечности, а потом…
Кромби умер.
Барти выдохнул. Руки у него дрожали так, что вряд ли он сумел бы сотворить даже простейшее заклинание. Риддл тихо сказал несколько магловских слов, которые Барти понял только потому, что понимал вообще всё, кроме парселтанга.
Наверное, это был первый раз, когда Барти видел его по-настоящему напуганным.
— Антиаппарационные еще держатся, — выдохнул Барти. Наверное, у Кромби был такой же одноразовый артефакт, как тот, что он сам использовал у дома Монтегю.
— Да ну нахрен такие развлечения, — зло сказал Риддл и зашагал вперед. — Даже последний кретин, хоть немного знакомый с законами Темных искусств, не стал бы…
Он остановился, не договорив.
Морвен Медоуз шагнул на платформу. Последний оставшийся в живых аврор рядом с Фулхэм-Бродвей.
Барти не сумел не задуматься, почему Темный лорд не убил его сразу же Смертельным заклятием. Морвен даже не озаботился тем, чтобы поднять щиты; Барти решил поступить умнее, чем раньше, когда он не аппарировал прочь сразу же вместе с Августом — он решил не атаковать первым.
— Как благородно, — с иронией сказал Риддл. — Идиот Кромби устроил грандиозное самосожжение ради спасения Фулхэма от нашествия мертвецов, а его друг и соратник решил воспользоваться великой жертвой, чтобы убить одного-единственного Темного лорда в нечестном бою. Ты уверен, что законы магии поняли всё правильно? Может быть, ты вовсе не защищен сейчас ритуалом жертвоприношения. Получится весьма неловко.
Риддл безошибочно отразил первое заклятие Морвена — сложное, сплетенное из связки нескольких заклинаний. Барти запоздало вскинул палочку, безостановочно сотворяя щиты, но его помощь в лучшем случае позволяла Риддлу экономить силы на контрзаклятия. Медоуз был одним из лучших волшебников в Ордене Феникса, Барти едва мог даже распознать чары, которые разбивали его барьеры раз за разом, и…
— Оставь в покое мальчишку, — бросил Риддл. От последнего заклятия он едва успел увернуться; должно быть, Медоуз отлично понимал, что ритуал с инферналами ослабил Темного лорда достаточно, чтобы как минимум уравнять силы. Следующая вспышка толкнула его в грудь, заставив спрыгнуть за край платформы, чтобы удержаться на ногах. — Я могу предложить тебе больше, чем Дамблдор…
Он взмахнул палочкой, сотворяя сферу беззвучия, накрывшую его и Морвена. Барти видел только, как шевелятся его губы. Риддл отступил дальше в тоннель, и Медоуз, даже не оглянувшись на оставшегося за спиной Пожирателя смерти, последовал за ним.