Первый поворот… второй… ну же… (здесь ему приходится сделать несколько торопливых вдохов)… третий… лестница. На лестнице он окончательно сдается: после двух пролетов ныряет за широкие крылья устрашающей каменной горгульи, так удачно расположенной в стенной нише, и, скрючившись в тяжело дышащий комок, пытается успокоить бешено колотящееся сердце. И заодно уговорить себя, что вначале ему нужно привести себя в порядок, а только затем снять маскировочные чары со своего Маховика времени и довести дело до конца.
Регулус говорил, что брать кучу предметов в идиотской надежде узнать все нераскрытые тайны магии и заодно сдать все возможные СОВ — абсолютно безумная затея, которую мог придумать только полный поехавший вроде Барти Крауча. На особо нудных уроках по магловедению Барти и сам порой подумывал, что доля правды в этом есть.
Рег не знал, что он взял двенадцать предметов, а не десять. Для десяти предметов не был нужен Маховик времени, но для двенадцати — без него было не обойтись.
Барти находит горячую, невидимую цепочку Маховика, отыскивает такой же невидимый теплый циферблат и крепко сжимает в ладони. Профессор Слизнорт строго-настрого запретил ему использовать Маховик в каких-либо целях, кроме учебы, иначе о тайнах магии и полном списке экзаменов можно было забыть, но…
Во-первых, Время уже зафиксировало произошедшее, и его нынешние сомнения не имели значения; во-вторых, он все-таки Крауч.
И шайка каких-то недоумков годом старше позволила себе задеть его гордость.
Позволила себе поставить под сомнение его… право на первенство.
Барти выводит еще чуть подрагивающим кончиком палочки магический символ разнаваждения иллюзий, развеивая маскировочные чары, и начинает отсчитывать обороты Маховика.
— Получилось? — спрашивает Рег пятью минутами позже. Барти ухмыляется и вручает ему одолженную палочку, взамен принимая свою: если придурки все же решатся пожаловаться декану, Приори Инкантатем на палочке самого Барти покажет только элементарные чары разнаваждения.
Рег все еще дуется из-за того, что Барти не рассказывал ему про Маховик, но он слизеринец, он поймет. Точно так же, как понял к концу второго курса, что гораздо выгодней будет подружиться с сумасшедшим Краучем, чем тратить силы на соперничество и в итоге проиграть.
В целом, Рег оказался неплохим парнем, так что Барти не против с ним дружить — тем более, он и сам не мог не понимать, насколько ценным для него будет союзничество с Блэком в Слизерине. Это стоило ему мучительно долгого разговора с отцом, который настоятельно рекомендовал ему немедленно прекратить всякое общение с наследником Дома, открыто поддерживающим идеи Темного лорда и его сторонников. Это было единственным, что привлекло внимание Крауча-старшего за два года обучения в Хогвартсе его сына, поэтому Барти учтиво ответил, что несомненно примет его мнение к сведению. Подобная выходка стоила ему наказания и не менее мучительного и долгого разговора с матерью, но это определенно была достойная цена за приятное воспоминание.
— Знаешь, — говорит Рег, задумчиво вертя в пальцах свою палочку, — я не думаю, что кто-то еще на третьем курсе мог бы сотворить Пронзающие Иглы, кроме нас с тобой. А с чужой палочкой это должно быть еще сложнее.
Пронзающие Иглы — безобидное заклятие по меркам войны, не боевое, оно вызывает резкую боль и способно отвлечь противника, но не причинить какой-либо вред. Наверное, Барти мог бы, предельно сосредоточившись, сотворить и настоящую Бомбарду, но ее последствия было бы нелегко скрыть. К тому же с палочкой Рега он мог и не справиться: она то и дело норовила выскользнуть у него из руки, а сотворить заклятие и впрямь было сущим мучением.
Барти только самозабвенно фыркает. Он вправе покрасоваться перед Регулусом, он это заслужил.
— Двенадцать предметов, помнишь? — с глубоким чувством собственного превосходства напоминает Барти. Регулус фыркает со сдавленным смехом и хлестким взмахом палочки отправляет в него шутливую колючую искорку.
— Ну-ну, еще посмотрим, как ты сдашь двенадцать СОВ. Может, это Слизнорт так пошутил, а ты купился! Невозможно сдать двенадцать предметов на отлично, даже с этой штукой!
В этом вся беда Регулуса: он говорит раньше, чем думает. Барти только хмыкает в ответ. Он бы сдал двенадцать СОВ, даже если бы ему пришлось стать первым, кто это сделает, но проблема в другом: кто-то другой уже сдал двенадцать СОВ. И теперь у него нет выбора.
Рег все понимает по его лицу. Об этом Барти предельно ясно сообщает его мучительный стон.
— Ну конечно. Ты уже нашел в «Истории Хогвартса» какого-то умника, который сделал это раньше, и теперь ты просто обязан его обойти.
— Вроде того, — бормочет Барти. — Таких волшебников было несколько. Последний, кстати, тоже был слизеринцем. Странно: я спросил о нем у Слизнорта, потому что по датам всё сходится, Слизнорт уже был деканом в тот год, и он… не ответил.
Просто ловко ушел от вопроса, переведя разговор — так умело, что Барти даже не сразу это заметил.
Регулус лениво усмехается.
— Очередная персона нон-грата?
— Я тоже бы так подумал, но я вообще не слышал его имени, — не соглашается Барти. Это первое, что приходит в голову, но даже Пожиратели смерти не пропадают бесследно в Азкабане — о них остается хоть какая-то память, какие-то свидетельства. — Этот парень просто… исчез?
— Каждого, кто сдает двенадцать экзаменов, убивает директор, — замогильным голосом сообщает Регулус. Барти давится нервным смехом: с директором, учитывая связи и положение Альбуса Дамблдора в Визенгамоте, он предпочел бы не связываться. — И как звали твоего исчезнувшего героя?
Барти запомнил его имя просто потому, что этот человек стал его… ну, сложно назвать это «конкурентом», учитывая, что их разделяла почти треть столетия. Скорее, тем, кого ему предстояло превзойти.
— Том Риддл.
Рег в замешательстве моргает. Когда он начинает говорить снова, его голос звучит… довольно озадаченно.
— Никогда о нем не слышал. Возможно, мироздание пытается намекнуть тебе, что двенадцать СОВ кончаются для учеников дурно.
Барти бы щелкнул его шутливым заклинанием в отместку, но вся эта суматоха и Пронзающие Иглы оставили его совершенно без сил.
***
Ему всегда рады в доме Регулуса. Лорду и леди Блэк хватает одной беседы с новым другом сына, чтобы понять о Барти гораздо больше, чем он пытался показать; Рег смотрит на него победоносно: мол, я же говорил, что тебя не выгонят только потому, что ты Крауч.
— Ну конечно, — знакомый насмешливый голос раздается со стороны второй спальни, — разве наши дражайшие родители упустили бы такой шанс! Эй, Крауч, держу пари, если твой папка узнает, о ком твой лучший друг вздыхает перед сном, вас обоих сошлют в Азкабан в тот же день!
Это — Сириус Блэк.
Барти он по большей части раздражает, как и вся их придурочная гриффиндорская компания, которой сходят с рук любые выходки, потому что они — приверженцы Ордена Феникса, а значит, они под теплым директорским крылышком. Разумеется — как-то же нужно снабжать аврорат новыми волшебниками.
Но, с другой стороны, примерно три четверти того, что делает Сириус, он делает только чтобы позлить свою семью, с которой радикально расходится во взглядах. Если бы за этим стояла какая-то адекватная цель, Барти бы даже проникся к нему уважением, а так он считает, что Сириус занимается бесполезной ерундой. Дом Блэков не так уж и много потеряет от его бунтарства, пока у Вальбурги и Ориона есть лишние наследники.
— Если ты не перестанешь мучить магловские электрогитары и завывать на весь Хогвартс, тебя тоже сошлют в Азкабан, — не остается в долгу Барти. У гриффиндорцев нет чувства прекрасного, наверное, только поэтому они до сих пор не убили Блэка за надругательство над рок-музыкой. — Надеюсь, окажемся не в соседних камерах. Твоего воя я не вынесу.