Барти отнимает ладонь от письма — на волшебном пергаменте не остается ни капли крови — и мимоходом интересуется у Руквуда, уже просматривающего первый лист:
— Эта поговорка про Невыразимцев… если мы не можем верить Невыразимцам, то кому же тогда верить?
Август на мгновение поднимает глаза от письма и улыбается Барти очень искренне и доверительно.
— Никому.
Расписание составляли, чтобы не оставить ему никаких поблажек. На истории магии Барти решает задачи по нумерологии: для них просто нужно помнить огромное множество формул. Он помнит наизусть пять пергаментных листов, исписанных формулами с обеих сторон. Чтобы не забывать их, ему приходится решать треклятую нумерологию почти каждый день, а это отнимает время — бесценное время, у него всего шесть лишних часов в сутках, он должен спать как минимум пять и удерживать хотя бы один выходной в неделю, чтобы не рехнуться к июню.
Это не самое сложное. Самое сложное — улыбаться, как Август Руквуд, даже когда он не может уговорить собственный разум отдохнуть хотя бы эти драгоценные пять часов, потому что страх оказаться разоблаченным оказывается сильнее и лишает его сна. И улыбаться, как Барти Крауч, когда волшебник из экзаменационной комиссии смотрит на него в изумлении: это что, невербальное заклинание? От пятикурсника?
Барти Крауч выходит из аудитории уверенным быстрым шагом, с высоко поднятой головой, беспечной улыбкой и мыслью о том, что он сдохнет, не дождавшись и седьмого экзамена из непреодолимой череды СОВ. Если бы не Том Риддл, несносный ублюдок, насмехающийся над его отчаянием из Зала трофеев, он бы позволил себе поблажку, не мучился с непонятным магловедением или сдал прорицания на проходной, а так ему придется идти на отличный балл по всем двенадцати экзаменам и умереть в финале, как и полагается великим героям. Пожалуй, он уже не против быть убитым лично директором, как предрекал Рег на третьем курсе. Он так устал, что ему, откровенно говоря, нет до этого никакого дела.
Но на следующее утро он просыпается снова, и снова заставляет себя улыбнуться, как Барти Крауч, и становится Барти Краучем снова, и напоминает себе: секрет не в том, что он способен на что угодно.
Секрет в том, что в это поверят все остальные.
Комментарий к Nil satis nisi optimum, Pt II
AC/DC - High Voltage
Deep Purple - Machine Head (альбом) и Highway Star (трек #1 в этом альбоме)
========== Nil satis nisi optimum, Pt III ==========
В центре Лондона происходили странные вещи.
Никто не удивился молодому джентльмену, появившемуся у Вестминстера словно из воздуха; слабые маскировочные чары отвели от него взгляды обычных прохожих — на чуть укоризненный взгляд пожилого волшебника, спешащего по другой стороне улицы, он ответил беспечной улыбкой. Игры со Статутом секретности могли кончиться плохо для кого угодно, но не для него.
Его чары маскировки не подводили никогда.
На улице Пиккадилли стоял семнадцатилетний волшебник, который был способен на что угодно, и собирался однажды стать лучшим из всех волшебников.
— Привет.
Барти моргнул и повернулся, автоматически отвечая вежливым пожеланием доброго дня.
Человек Руквуда оказался немного похож на самого Августа: немолодой и неприметный маг, тоже не слишком заботящийся о Статуте секретности. Если и чистокровный, то броской элегантности Древнейших Домов, свойственной многим представителям Визенгамота, в нем не было, как и тонкого ощущения опасности, сквозящей в каждой черте облика могущественных Темных волшебников. А вот совершенно руквудовская улыбка — была.
Барти поймал себя на мысли, что не удивился бы, увидев его за барной стойкой или магазинным прилавком. По счастью, он уже был достаточно знаком с окклюменцией, чтобы спрятать эту мысль подальше: человек перед ним был знакомым Руквуда, вероятно, тоже носил Метку, и, вероятно, Барти был нужен ему для какого-то поручения. Август не сказал ничего больше, из чего Барти сделал вывод, что либо тот не знал и сам, либо Пожиратели смерти решили устроить ему еще одну проверку. Такое происходило уже не единожды.
По его скромному мнению, даже слишком много раз.
— У меня пять с половиной часов, — сказал Барти. Ему приходилось прилагать усилия, чтобы заставлять себя избегать зрительного контакта: незнакомец знал, как вести себя, чтобы ему хотелось доверять. Почти как Руквуд. — Этого хватит?
Незнакомец кивнул.
— Более чем. — Он махнул рукой в сторону Грин-парка. — Сколько стоит проезд в метро?
Барти едва не сбился с шага.
Проезд в метро? В магловском? Пять кнатов… то есть, пенсов? Но ведь магловская валюта нестабильна, может, уже вовсе не пять, а пятьдесят? А как конвертировать кнаты в пенсы? Какой сейчас вообще курс?
— Не представляю, — честно отозвался Барти, — около пяти пенсов?
— Надо же, — сказал незнакомец. — У вас есть с собой пять пенсов?
— Нет. — Его начинало одолевать искреннее любопытство. — Могу ли я поинтересоваться, зачем они вам?
— Совершенно ни к чему, я просто отвлекал вас дурацкими вопросами, — беспечно отозвался его спутник. — Так вы собираетесь стать самым лучшим волшебником? Любопытная формулировка. Насколько мне известно, ее не заслужил даже Гриндевальд. Или Дамблдор, если угодно. Или нынешний Темный лорд Британии.
Барти еще раз мельком взглянул на собеседника, пытаясь отыскать ускользающие детали. Он не чувствовал маскировочных чар — вообще никаких, даже анти-магловских, и это… казалось странным. Не слишком странным, но все же странным. Как и внимательность незнакомца к формулировкам. И все прочие… странности.
— Их называют великими волшебниками. В зависимости от того, кого вы спросите, — величайшими. — Ему просто хотелось убедиться, что он не ошибся.
Незнакомец посмотрел на него в ответ, и Барти не смог сказать, что именно ощутил — одобрение или опасность. Впрочем, уже мгновение спустя странное (снова) ощущение миновало.
— Многие не чувствуют эту разницу, — он рассмеялся. — Да, вы правы. Можно заслужить титул великого или величайшего волшебника, просто искусно выполнив один неповторимый трюк. Например, победив Гриндевальда в дуэли, которой не было свидетелей, или объявив о своем бессмертии, которое еще никому не удалось проверить. Но быть лучшим из лучших… вы выбрали непростой путь. Полагаю, вы еще не знаете, зачем это вам?
Все рано или поздно задавали этот вопрос.
— Разве нельзя просто хотеть быть лучшим из лучших? — Барти засунул руки в карманы. Переменчивая лондонская погода становилась ветреной и холодной, а его собеседник, судя по всему, не слишком заботился о приличиях.
Еще один короткий беззаботный взгляд.
— Я бы сказал, что вы из тех людей, кто забрался бы на самую крутую вершину не для того, чтобы присвоить ее себе, и даже не для того, чтобы поплевать с высоты. Я бы даже сказал, что вам неинтересна эта вершина сама по себе. Вы знаете Антона? Хотя… тот просто готов на самоубийственные затеи от скуки, а вы гоняетесь за собственной тенью в попытках доказать, что вы быстрее нее. Впрочем, в вашем возрасте я тоже делал множество глупостей. Кстати, давно хотел спросить — наслышан о вашем родовом таланте — со змеями вы тоже можете говорить?
Барти позволил прозрачному небу над Ферт-оф-Фортом заслонить его сознание непроглядной ветреной синевой.
— Конечно, — с достоинством ответил Барти Крауч-младший.
Наступившая пауза стоила лучшего спектакля «Глобуса».
— …только не уверен, что змеи поймут меня правильно.
Его спутник посмотрел на него с нечитаемым выражением лица. Возможно, при этом безмолвно прося духов Основателей о терпении. Барти не ощутил даже прикосновения к своему ментальному блоку — наверное, он ошибся, слишком много времени проведя с Руквудом; не все добывают информацию с помощью легилименции.
— Понимаю, почему вы так понравились Августу, — наконец произнес Пожиратель с едва заметной усмешкой. — Ладно. Можете считать, что вы удовлетворили мое любопытство. Ваша очередь задавать вопросы.