— Я переспрашивала тебя несколько раз, но ты продолжал настаивать на том, что хочешь оставить её, — слышу шум города на фоне её голоса: постоянные сигналы машин и крики людей.
— Точно, — не знаю, почему в буквальном смысле становлюсь расстроенным, зная, что разговор не клеится, да ещё и эта футболка. Знаю, что это была и её любимая футболка тоже.
— Ладно, не волнуйся. Я всё равно упаковала её, — мои глаза расширяются, когда я слышу это, вдруг оживившись. — Я убрала её в чемодан, под носки, — моя улыбка нестолько широка сейчас, что становится непривычно, она спасла мой день, даже не подозревая об этом. Я бегу к чемодану, начиная выбрасывать из него вещи, пока не дохожу до дна, находя там знакомую синюю ткань.
— Эрика, это удивительно, — достаю её словно хрупкий артефакт.
— Наверное. Мне нужно идти, Найл, меня ждут, — конечно, она не хочет больше общаться со мной.
— Ладно, созвонимся позже, — говорю с надеждой на это.
— Ага, пока, — она сбрасывает, прежде чем я могу попрощаться с ней».
Я не виню её за это. Я просто удивлён, что она даже ответила, но я всё ещё не могу перестать винить себя, не желая выходить из этой депрессии. Каждый раз, когда я звоню или пишу ей, я просто хочу рассказать ей о своих чувствах, но всё идёт не так. Боже, я просто скучаю по ней.
========== 22.Это происходит/This is happening ==========
Erica’s POV
Мой первый день занятий. Я так переживаю. Я уже четыре недели как прохожу практику: пять дней в неделю по пять часов в день. Всё о применении и хранении ценных документов, настоящая мечта каждого историка. Смеюсь про себя, понимая, что это, наверное, больше никому и неинтересно кроме как таких фанатиков как я. Я иду по коридору в поисках нужного класса, мысленно всё ещё благодарная Кристен, что та нашла для меня время в своём плотном графике, чтобы показать университет.
Конечно, я пришла рано. Кабинет ещё даже оказывается не открытым, поэтому я прислоняюсь к стене, вертя в руках телефон.
Найл звонил мне несколько раз, и мне приходилось говорить с ним. Я так сильно хотела не брать трубку, но слишком привыкла к нему и нашим разговорам, тяжело бросить эту привычку в один миг. Даже если это вредит мне самой. Если он больше не чувствует ко мне ничего, нет смысла надеяться на что-либо. Он не возвращался к тому моменту, когда оставил меня, во всех наших разговорах он не упоминал этого, не извинялся, чаще всего спрашивая меня о мелочах касаемо его дома, некоторые из которых я начинаю забывать. Слишком многое сейчас происходит в моей жизни, неудивительно, что я могу что-то забыть. Это нормально. По крайней мере, я надеюсь, он осознаёт свою ошибку, пока я могу смириться с тем фактом, что готова двигаться дальше.
Кристен просто фантастическая. Она занята учёбой, но всё равно находит немного времени для меня, что особенно хорошо, когда Хит уезжает. Он уехал уже через пару дней после моего приезда, так что я оставалась одна с Кристен, которая показала мне свои любимые места. Я познакомилась с некоторыми её друзьями, что прошло достаточно хорошо. Она была возле, когда Найл звонил мне в первый раз, и она буквально умоляла меня в надежде услышать его голос снова. Мы гуляли по Центральному парку в тот момент и она заставила меня рассказать ей всю историю.
Она поддержала меня, узнав историю полностью, и, несмотря на свой миловидный облик, у неё настоящий нрав Нью-Йорка. Я видела, когда она хлопала по капоту, когда на нас чуть не наехала машина, как кричала на людей, пререкаясь с ними за «косой» взгляд в её сторону. Она даже не взбесилась, когда узнала, что главный герой моей личной драмы — Найл Хоран. Как оказалось, ранее Хит уже говорил ей про то, что я работала на Найла, так что её внутренняя девочка-фанатка была готова к этому.
Я вижу, что ещё несколько человек присоединяются ко мне в коридоре. Я не слишком переживаю из-за того, что занятия начинаются в июле, здесь так тепло, солнечно, как правило, каждый день, что несмотря на небоскрёбы даже в тени чувствуется это тепло.
Я вижу низкую, пожилую женщину, идущую по коридору с руками, полными бумаг, как она достаёт ключи, возясь с ними, открывая дверь и включая свет, позволяя всем нам войти в аудиторию. По крайней мере, здесь большие окна и всё, что происходит на улице, видно. Я уже автоматически люблю это помещение, когда женщина оставляет все вещи на столе, проходя к окнам и открывая два из них, позволяя свежему воздуху наполнить помещение.
Ещё несколько человек заходят в класс, занимая места. Никогда не знаю, какое именно место занять. Не хочу сидеть на первом ряду, поэтому занимаю место по середине второго ряда. Я достаю из сумки тетради и карандаши, убирая сумку и, положив ногу на ногу, убеждаюсь в последний раз, что готова, ставя телефон на беззвучный режим. Я не хочу, чтобы что-то отвлекало меня во время занятия, это будет довольно неудобно, и я не хочу плохой характеристики.
Заходит ещё несколько человек, и наш преподаватель смотрит на часы, выглядя немного нервной, но, как я думаю, это из-за её возраста.
Она прочищает горло и все затихают. Я не особо рассматриваю присутствующих, у меня будет ещё четыре недели, чтобы познакомиться с ними.
— Доброе утро. Добро пожаловать на занятия по сохранению документов. Я Доктор Елена Соренсен, это мой десятый год в преподавания в Нью-Йоркском университете, шестой год летних стажировок. Я родом из Дании, но проживаю в Соединённых Штатах с тех пор, как мне стукнуло двадцать пять, так что, как вы можете подсчитать, это довольно долгое время. Я обучалась в университете Копенгагена, продолжила в Оксфордском университете и получила степень доктора философии в Стэнфорде. Я проработала двадцать пять лет в Вашингтоне, в музее американской истории. Я одна из немногих, кто может сказать, что прикасался к оригиналам Декларации о Независимости, Великой хартии вольностей, «Запискам Федералиста», прокламации об освобождении рабов, патенту на лампочку Эдисона, документу о продаже Аляски и к многому другому. Я отношусь к этим занятиям очень серьёзно, и если вы разделяете эту серьёзность, уверена, что мы поладим.
Некоторые её слова пугающие сами по себе. Она прикасалась к вещам, созданными века назад, конечно, не голыми руками, так как потовые железы способны уничтожить документы. Усаживаюсь поудобнее, чувствуя, что если она начнёт рассказывать про свою работу в музее, я готова слушать её часами.
Часы проходят быстро, и она отпускает нас на небольшой перерыв. Мы просто обговорили учебный план, представились друг другу и получили некоторые материалы для изучения. Взглянув на часы, замечаю, что уже одиннадцать, что означает, что до конца осталось три часа. Я удивлена, что не заскучала за всё это время.
Я встаю, чтобы немного размяться, взяв руки в телефон и заметив, что Найл написал мне. Я просто не могу игнорировать его. Я снимаю блок, думая о том, что, скорее всего, европейская часть их тура вот-вот закончится, если уже не закончилась.
От кого: Найл
Кому: Эрика
Киндер-сюрприз яйцо!
Я тихо смеюсь, замечая прикреплённую фотографию; эта сладость была запрещена в Штатах из-за игрушек внутри, и я честно могу признать, что скучаю по ним. Не отвечаю, убирая телефон обратно в боковой карман, присоединяясь к некоторым из моих однокурсников в коридор. Спина немного устала, но, по крайней мере, здесь хорошие стулья, а не жёсткие деревянные.
Вижу, как некоторые люди собрались в небольшие группки, общаясь между собой. Для третьего курса университета эта стажировка обязательна, так что я уверена, что некоторые знают друг друга. Я прислоняюсь к стене, когда кто-то подходит ко мне. Я замечала, что этот парень сидит где-то позади меня, но не разговаривала с ним.
— Привет, — он облокачивается к стене возле меня.
— Привет, — уверена, что сейчас просто оцеплена. Он великолепен. Высокий, не меньше метра восьмидесяти ростом, если не больше, тёмные короткие волосы и тёмно-карие глаза. У него сильно-выраженная линия подбородка, а глаза всё ещё выглядят немного сонными, хотя мы здесь уже два часа. Только одно его лицо впечатляет. Я отвожу от него взгляд, не желая опозориться, потому что не могу перестать пялиться на него.