Весь дневник безумно неорганизован. Меня буквально передёргивает каждый раз, когда я вижу неровно написанные строки, пропущенные места, разных цветов и оттенков ручки, карандаши, даже иногда маркеры. Здесь же собраны некоторые фотографии, которые он сделал.
Я больше не могу читать, мутная пелена слёз застелила глаза. Все эти строчки цитат, песен, написанных обо мне, которые они поют на концертах, всё это тронуло меня. Я не могу сидеть на месте, мне нужно его увидеть, я должна поговорить с ним как можно быстрее.
========== 61.По крайней мере, даст мне шанс/At least give me a chance ==========
Niall’s POV
Я буквально ничего не делал с момента, как вернулся домой. После ничем не спровоцированного припадка ярости, в результате которого все вещи были разбросаны по гостиной, я сидел на диване. Мои ноги дрожат. Я позвонил маме, папе, всем, кого вспомнил, лишь бы только скоротать время. Знаю, что занятия Эрики закончились и, наверное, она уже дома.
Я надеюсь, что она хотя бы прочтёт, что я писал. По крайней мере, даст мне шанс. Я до сих пор верю в нас.
Предупреждение безопасности от датчика движения на кухне даёт о себе дать, и я вскакиваю, побежав на кухню, чтобы узнать, кто это. Понимаю, что начинаю нервничать только сильнее, когда вижу знакомый автомобиль Эрики. Я буквально подпрыгиваю на месте, пытаясь успокоиться.
Обхожу столовую, просто ожидая. На улице немного ветрено, поэтому я не могу слышать, как захлопывается дверца её автомобиля, так что смотрю на камеры; я бы мог выйти или встретить её, но не хочу показаться жутким, так что только жду. Ладони потеют, из-за чего я постоянно вытираю их об штаны, останавливаясь, когда слышу приближающиеся к двери шаги; раскачиваюсь взад и вперёд, ожидая. Она стучится, а не звонит в звонок, и я бегу к двери. Останавливаюсь возле зеркала, чтобы убедиться, что выгляжу хорошо.
Когда я открываю дверь, Эрика смотрит на меня, и я замечаю, что она тоже нервничает. В одной её руке сумка, а во другой мой дневник.
— Привет, — она немного смотрит на меня, а затем отводит взгляд на землю.
— Привет, проходи, — отхожу в сторону, одну руку всё ещё держа на дверной ручке, жестом указывая в прихожую.
— Спасибо, — она начинает расстёгивать своё чёрное пальто, и я быстро спешу, чтобы помочь ей. Она снимает пальто с моей помощью, смотря на меня и слегка улыбаясь. Чувствую, словно нам снова по пятнадцать, и мы застенчивые школьники. Мы молча стоим в прихожей, пока Эрика снова не берёт в руки мой дневник. — Спасибо, что позволил мне прочитать его, — она протягивает его мне, но я качаю головой, отталкивая дневник обратно к ней.
— Я хочу, чтобы он был у тебя, — улыбаюсь. — Здесь практически всё о тебе, независимо от того, что происходит с нами, я хочу, чтобы он был у тебя, — надеюсь, что это не конец, но хочу, чтобы этот дневник остался у Эрики навсегда.
— Спасибо, — она прижимает дневник к груди, сжимая. — Что здесь произошло? — она слегка посмеивается, осматривая гостиную.
— Ну, я распаковывал вещи, когда ты приехала, — слегка приукрашиваю.
— Ну конечно, распаковывал, — она смеётся и идёт в сторону чемодана, чтобы сложить мою одежду.
— Эрика, ты не должна этого делать. Я сам могу прибрать всё попозже, — забираю из её рук футболку. — Тем более, часть вещей нужно стирать, — начинаю собирать вещи с пола и скидывать их все в кучу в углу; по крайней мере, в центре будет чисто. Краем глаза вижу, как Эрика всё равно подбирает вещи, бросая в кучу в углу.
— Мы можем поговорить? — она спрашивает, и я останавливаюсь, повернувшись к ней лицом.
— Да, — отвечаю неожиданно для себя, бросив шорты в кучу.
— Присядем на диван? — она мило улыбается, проходя мимо и садясь, похлопывая по месту рядом. Боже, я так нервничаю. Не знаю, конец ли это для нас или только начало. Я ничего не говорю, сжимая челюсть. — Я хотела извиниться, — она начинает, и её слова застают меня врасплох.
— Извиниться? — сдерживаю смех.
— Да. Думаю, что слишком остро отреагировала тогда, — она перебирает край рубашки, её нервная привычка, из-за чего я улыбаюсь. — Я так волнуюсь за тебя, ты действительно напугал меня тогда, то, как ты вёл себя на похоронах своей бабушки… Я просто подумала, что ты бы мог остаться ещё на сутки и почувствовать себя лучше, хотя бы немного, — не могу поверить, что она извиняется передо мной; это совершенно не нужно и совершенно вводит меня в шок. — Мне просто было больно. А потом, когда ты позвонил мне пьяный и вёл себя так, будто тебе плевать на всё, это было правда больно, — она начинает всхлипывать; всё это разбивает мне сердце, тот факт, что она думает, что она единственная, кто виноват, что снова плачет, чувствуя и считая себя дурой. Это полная противоположность. — А потом… — она делает паузу, стараясь остановить слёзы.
— Эрика, прекрати, — пододвигаюсь ближе к ней, потянув на себя, чтобы обнять. — Успокойся, — шепчу в её волосы, чувствуя, как она дрожит от слёз. — Посмотри на меня, — прошу её шёпотом. — Посмотри на меня, — повторяю, потянув её за подбородок, большим пальцем начиная вытирать её слёзы. — Тебе нечего извиняться. Правда. Ты же знаешь, как мне нравится избегать проблем. Это я и сделал на похоронах бабушки. Я был так потрясён тем, что её не стало, и мне не понравилось показывать это. Я был полным эгоистом. Ты делала всё, что в твоих силах, чтобы помочь мне, ты сильно помогла моей семье, и мы всегда будем благодарны тебе за это. Я не хотел позволить тебе уйти. Я хотел уйти сам. Я хотел собраться и уехать, избежать всего, — ненавижу всё, что случилось тогда. Это наша проблема.
— Это нормально, — она шепчет.
— Нет, не так, Эрика, — сажусь боком на диване, лицом к ней. — Когда я приехал в Джакарту, там всё было по-другому. Я мог избегать всего того, что было дома, и я так и делал. Избегал. Я не привык к тому, что дома кто-то ждёт меня. Я ничего такого не имел в виду, когда пошёл с Луи в ту ночь в Южной Америке. Ты так же хорошо, как и я, знаешь о его трудных отношениях с Элеонор; ему хотелось лишь весело провести время, так что я составил ему компанию. Я правда сожалею о том, что тогда сказал тебе. Ты знаешь меня больше, чем кто-то либо ещё, знаешь всё о моей жизни. Ты никогда не была с нами в туре, но понимаешь, что к чему, я ничего не скрывал от тебя, — слегка посмеиваюсь; единственное, что я когда-либо скрывал от неё, это дневник, который она всё ещё сжимала, но теперь он её. — Извини.
Она слегка посмеивается, мы оба смеёмся в неловкости, мы делаем так, когда не знаем, как поступать.
— Мне было так больно, Найл. То, что я игнорировала тебя, это было моей защитной реакцией, — она не смотрит на меня, всё ещё обвиняя себя.
— Я не виню тебя. Я заслужил всё это.
— Нет, не заслужил. Я не должна была игнорировать того, кого люблю. Мы бы могли уладить всё по телефону. Я была слишком упряма. У нас ещё будут времена, когда появятся проблемы в отношениях, но мы должны научиться решать их, — она затихает, поправляя рубашку и подтянув ноги к груди; ещё одна её, как я заметил, защитная реакция.
— Я знаю, мы должны научиться преодолевать это. Эрика, ты не должна пускать всё на самотёк, когда расстроена. Ты должна говорить мне об этом, иначе я снова буду избегать проблем. И наоборот, мне тоже стоит говорить тебе в случае чего, — заканчиваю, и она кивает, слегка прикусив нижнюю губу.
— Что нам теперь делать?
— Я люблю тебя, — протягиваю руки, приподнимая её подбородок вверх, чтобы она посмотрела на меня; она старается опустить голову или отвернуться, но я не позволяю ей этого.
— Я люблю тебя, — она улыбается, это впервые, когда мы признаёмся без боязни. Не просто мои слова, но и её. Наши лбы соприкасаются, я провожу ладонью по её волосам, притянув к себе, и наши губы мягко встречаются. Я скучал по её губам. Она слегка придвигается ко мне; чувствую, что она улыбается, и мы продолжаем поцелуй.