— Хорошо. Найл, это моя лучшая подруга Эллисон. Эллисон, это Найл, — она знакомит нас, и мы обмениваемся рукопожатием.
— Приятно наконец-то встретиться с тобой, Найл, — она улыбается, и я уже могу сказать, что она более разговорчивая, чем моя подруга. Мне становится интересно, упоминала ли Эрика меня до того, как мы только что познакомились.
— Взаимно. Так, куда направляетесь? — спрашиваю, засунув руки в карманы.
— Мне нужно было взять кое-какие книги в Британской библиотеке для занятий, а Эллисон захотела мороженое, за которым мы сейчас и идём, — она сообщает мне. Я должен был знать, что Британская библиотека всего в нескольких кварталах отсюда.
— Хочешь присоединиться к нам? — Эллисон предлагает.
— Вы не против? — спрашиваю, на что Эрика просто улыбается, так что я следую за ними.
Мы приходим в тихое кафе, садясь за дальний столик, взяв каждому из нас по порции мороженого. Так я узнаю, что Эллисон работает ассистентом в начальной школе, решив пойти работать сразу после сдачи экзаменов. Уже поздний вечер вторника, так что я точно знаю, что Эрика была на занятиях сегодня.
— Как твои занятия сегодня, Эрика? — она, кажется, застряла в своём собственном мире и не обращает на меня внимание. — Эрика? — я машу ладонью перед её лицом.
— Ох, прости. Что ты сказал? — она переспрашивает.
— Как прошли твои занятия сегодня? — смеюсь.
— Ничего особенного. Как обычно, много лекций, но мои любимые месть и ненависть в истории Довременной Европы всё облегчают, — Эллисон, кажется, смирилась со всеми этими терминами, полагаю, что тысячу раз слышав их от Эрики, пока я не понимаю совершенно ничего.
— Что? — у них на самом деле есть такие темы?
— Речь идёт о преобразованиях в Европейском праве начиная с 500 и заканчивая 1600 годами. В то время семейные нормы, которые могли быть основаны на мести и ненависти, уступали по верховенству нормам королевской, муниципальной и церковной юстиции. Мы проходим кровные, судебные испытания и пытки. Это серьёзно очень актуально, мы обсудили сегодня Великую хартию вольностей и то, как она связана с переходом от суверенной власти к рентабельности и квалификации простых рабочих, — я могу заметить оживление на лице Эрики, пока я, наверняка, выгляжу ошарашенным, всё равно понятия не имея, о чём она говорит.
— А мы сегодня делали зонтики из салфеток, — Эллисон нарушает наше молчание, и мы все смеёмся.
— Мне нужно выйти, извините, — Эрика встаёт и направляется в сторону уборной.
— И как давно ты влюблён в Эрику? — Эллисон спрашивает, как только Эрика уходит.
— Я не влюблён в неё, — я стараюсь выглядеть серьёзным, пряча свою улыбку, поедая мороженое.
— Да ладно тебе, Найл, я встретила тебя только полчаса назад, но уже с точностью могу сказать, что ты влюблён в неё. Кто действительно будет есть мороженое в этот холодный день? И ты без пальто, и могу поспорить, что ты побежал к нам, как только увидел её в окне, — она берёт ложку мороженого и улыбается. — И ты не отрицаешь всего этого прямо сейчас, так что я точно знаю, что это правда.
— Она знает? — спрашиваю девушку.
— Эрика? — Эллисон закатывает глаза. — Серьёзно? Она слишком занята учёбой, чтобы видеть что-то ещё помимо своих книжек. Она слишком сосредоточена на них. И я не скажу ей, — она обещает мне. — Но ты должен признаться ей, — она соскребает остатки мороженого по дну своей пиалы, отодвигая уже пустую.
— Но что, если я даже не нравлюсь ей? — я чувствую себя сейчас неуверенным ребёнком, но правда в том, что я правда не уверен.
— Но ты никогда не узнаешь, если не поговоришь с ней, — она смотрит за меня. — Она возвращается, если что, мы говорили о твоём туре, — я просто киваю, продолжая есть.
— Вы уже стали лучшими друзьями? — Эрика улыбается, вернувшись, взяв в ложку большой кусок мороженого.
— Найл рассказывал мне о их предстоящей поездке в Южную Америку, — Эллисон подталкивает меня, и я улыбаюсь, продолжая доедать мороженое. Я ненавижу врать Эрике, она всегда может легко раскусить меня.
— Кстати, когда он начинается, Найл? — Эрика спрашивает, допивая чай.
— Мы летим в Колумбию двадцать четвёртого апреля, концерт на следующий день, это будет непросто, — я понимаю, что волнуюсь за девушку.
— Это будет весело, — Эллисон отвечает. — Эрика, ты уже написала заявление об увольнении? — она спрашивает, и я резко поворачиваю голову к Эрике, замечая, как она краснеет.
— Какое заявление? — спрашиваю. Она нашла другую работу? Она не может меня бросить, я даже не знаю, как проживу, если не буду просто видеть её.
— Я отправляюсь на стажировку в Нью-Йорк в Историческое Общество. Она начнётся в августе и закончится в декабре. Там много желающих, но я не теряю надежды. И да, я всё равно написала заявление вчера, — она поворачивается к Эллисон.
— Так, ты уезжаешь через пять месяцев? — я мысленно подсчитываю.
— Да, но ты будешь в туре весь август, сентябрь и часть октября, в ноябре вы начнёте снова продвигать альбом и полностью отдохнёте только в декабре. Не похоже, что у тебя будет время скучать по мне, — она подталкивает мою руку, и я вижу Эллисон, дающую мне знак глазами. Эрика сказала, что я не буду скучать по ней, она понятия не имеет ни о чём.
Комментарий к 7.Не похоже, что ты будешь скучать по мне/It’s not like you’ll miss me
Что думаете по всему этому поводу? Сколько ещё пройдёт времени, пока Найл не найдёт в себе силы признаться?
Хорошего утра/дня/вечера.х
Т.
========== 8.Вот почему я избегаю этих ужинов/That’s why I avoid these dinners ==========
Erica’s POV
У меня так сильно болит голова. Я смотрела в экран ноутбука последние несколько часов, и всё, кажется, проходит не так легко, как бы я этого хотела. Я пыталась соединить все свои заметки воедино, чтобы текст имел смысл, но ничего не получается. Сохраняю документ на ноутбуке, выключая его и хлопая крышкой, тут же жалея об этом, ноутбук — мой спасительный круг.
Завтра у меня ужасный ужин с моей мамой. Я её правда очень люблю, но она сводит меня с ума. Серьёзно, она невероятна, что касается её бизнеса, но её настоящая социальная жизнь — дерьмо. В буквальном смысле, ведь она принимает худшие решения и продолжает это делать.
Эллисон наговорила мне столько всего после того, как мы встретились с ней и Найлом несколько дней назад. «Ох, какой он был милый, ох, как он был добр с тобой». Мне приходится постоянно напоминать ей, что он добр ко мне только потому, что я работаю на него, помогая дополнительно, но она продолжает настаивать, что это не так, и он мил со мной по другим причинам, но я не вижу этого. Я получила слишком много надежд на будущее в эти дни.
Единственное, что спасёт меня завтра, — то, что вечерние занятия начинаются в шесть, так что мы должны встретиться с мамой для раннего ужина, и я не смогу задержаться на нём. По средам день пролетает слишком быстро из-за работы, но в понедельник и пятницу я работаю у Найла усерднее, потому что посередине недели чувствую себя слишком уставшей.
Я решаю принять вечерний душ, чтобы побрить ноги, обращая особое внимание на пилинг. После душа слабо заплетаю волосы, пока забираюсь в постель. Одна из лучших причин не жить в общежитии — иметь собственную комнату. Ну, помимо этого, есть ещё множество причин, почему лучше не жить в общежитии, но если быть честной, то собственная комната — главная из них.
Я дважды проверяю, чтобы входная дверь была заперта, а после подключаю телефон к зарядному и залезаю в постель, наконец позволяя своему телу отдохнуть. Знаю, что слишком многого требую от себя, ведь, честно говоря, мне даже не нужен будет диплом об образовании, если мама планирует взять меня в свою компанию, но я получаю образование для себя. Мой телефон вибрирует, оповещая о новом сообщении, и мне становится интересно, кому я понадобилась практически ночью.