Этот список замечаний с самого утра обжёг руки начальнику киповского цеха, он сидит у него в мозгу. Замечания выеденного яйца не стоят, и устранить их плёвое дело, раздули из мухи слона. Конечно, термометры установлены там, куда не каждый доберётся, через эти сплетения трубопроводов надо тянуть переносную лампу, розетку для паяльника, инструмент, и не понятно в какой позе работать. Придется вскрывать парогенераторную выгородку, а это целое дело. Самое неприятное, наряды на установку и подключение уже закрыты и деньги начислены, никто за просто так там лазить не будет. А устранять надо, никакая госкомиссия с такими замечаниями ПЛ не примет. Придется спрашивать киповцев, чего они хотят. А Леонид Васильевич хотел вернуть комплект СУЗ аппаратуры, которую сняли, горсти три гаечек, сырой резины и припоя на всякий случай. Замечания, выданные мной, были у меня на руках, и устранить их не представляло труда. Зато, больше с нами не шутили. Всё остальное устанавливалось, как положено. Замечания устранялись немедленно, мы тащили в цех приборы в сборе, вызывающие подозрение, и нам без лишних слов меняли их на другие, на которых мухи не сидели. Но, видимо, осадок у них от нас остался, а это всё лирика. Этот опыт взаимоотношений с промышленностью и строителями был мной взят на вооружение и не раз был применён в дальнейшем.
Когда ледокол поднял свои компенсирующие решётки и, управляя делением ядер урана, убыл ломать арктические льды, все силы завода были брошены на «К-1». Когда она только встала в плавдок, была задумка сделать из неё матку-носитель свехмалых ПЛ, но что-то ещё не было готово, и эта идея отпала сама собой. Огни сварки на корпусе и в отсеках, пронзительный свист турбинок, шум скребков и металлических щёток. В обязанностях сейчас уже не только дежурно-вахтенной службы, а всего экипажа, было не допустить возгорания в доке и в отсеках ПЛ, не допустить отравления людей парами лаков и красок при покраске цистерн. С лёгкого корпуса было полностью удалено резиновое покрытие. Оно только утяжеляло ПЛ. Лодку готовили к спуску на воду. Все крупные механизмы, вынутые из прочного корпуса, были возвращены на свои места, съёмные листы прочного корпуса установлены на свои места и обварены, стаканы сальников проходящих через прочный корпус кабелей, трубопроводов и приводов управления забортной арматурой уплотнены. Произведена проверка прочного корпуса на герметичность путём создания вакуума дизелями. ПЛ готовили к спуску на воду. В цистернах главного балласта устанавливалась протекторная защита от коррозии прочного и лёгкого корпусов, и производилась покраска этих цистерн.
Готовился к покраске и лёгкий корпус. Резиновым покрытием лёгкий корпус не обклеивали, АПЛ 675 проекта хорошо и далеко было слышно и с резиной. Неожиданно ПЛ превратилась в белого серебристого лебедя, после покраски всего корпуса грунтовкой. Но эта красота была всего несколько дней. Вся эта красота была заменена боевой окраской, верхняя часть до ватерлинии стала чёрной, а нижняя коричневой. От шарового цвета верхней части отказались, ПЛ была видна сверху на чёрном фоне глубины. Можно бесконечно долго перечислять то, что делает АПЛ безопасной для л.с. и превращает её в оружие. Вся ответственность за это лежит на офицерском составе БЧ-5. Всё, от гребного винта до лампочки в каюте, включая покраску, замкнуто на командире БЧ-5.
Кое- кто из командиров БЧ-2 и БЧ-3 пытаются встать на одну ступеньку с ним, а у некоторых офицеров по отношению к нам, л.с. БЧ-5, с кончика языка готово сорваться слово «маслопузые». Вас не допускает промышленность к опломбированным ею стоикам с аппаратурой. За качество готовности ракеты или торпеды отвечает береговая часть. Два офицера из БЧ-5 вы привлекаете для ракетного пуска. Вы не графы и не князья, АПЛ не броненосец на угле и вы уже не белая кость, а пассажиры, и возят вас лишь для того, чтобы вы успели первыми перед гибелью АПЛ выпустить свой боекомплект в указанную цель. АПЛ 675 Проекта, как и надводные корабли,- это корабль одного боя. Сидите и готовьтесь к нему, этому последнему бою. Боеготовность АПЛ в мирных условиях оценивается способностью экипажа обеспечить безаварийность плавания. Для многих из вас открыты двери на самый верх. Офицеры же БЧ-5 на этой ПЛ, как правило, заканчивают службу.
Лето 1970года. «К-1» выводят из плавдока и ставят к причальной стенке. Прочный корпус герметичен, замечаний нет. Произведён физический пуск ядерных реакторов. Трудно было представить, когда я впервые спустился в ПЛ, что всё внутри будет восстановлено. И вот она уже на воде, уже реакторы дыхнули в прибор, подтвердив свою готовность. Я давно уже закрыл зачётный лист на допуск к самостоятельному управлению группой. Могу на память нарисовать электронные схемы усилителей управления стержнями и пусковой аппаратуры, знаю принцип работы электронного прибора и местонахождение датчиков. Можно ли назвать меня специалистом? Любой специалист, прежде чем стать таковым, должен пойти 3 стадии: обучение, умение, навык. Через 6 лет, как я решил стать подводником, нахожусь между 1 и 2 стадией, хотя что-то уже умею.
Швартовые испытания. Если конкретно, то это проверка всех систем и механизмов БЧ-5 по прямому назначению, когда ПЛ надёжно закреплена к стенке. Вот он, первый в моей жизни ревун по всем отсекам продолжительностью 30 секунд, давящий на барабанные перепонки, и команда из ЦП: «Боевая тревога для боевой части 5 и химической службы. По местам стоять, к вводу ГЭУ». На ПУ ГЭУ самые подготовленные управленцы Юра Смирнов и Гриша Анохин. Только эти двое из 6 командиров групп дистанционного управления ядерным реактором, не являются командирами отсеков. Они несут вахту на ПУ ГЭУ по готовности №1 или при объявлении боевой тревоги. С ними на ПУ ГЭУ комдив раз Колабский Виктор Павлович, оба киповца Федулов и Адаменко. Леонид Васильевич и Виталий Николаевич фиксируют все замечания по системам автоматики своего борта. Руководит всеми из ЦП Михаил Демидович Гершонюк.
Мой боевой пост по боевой тревоге в реакторном отсеке. Мои обязанности очень просты. При появлении неисправности с реакторами, или аварией ГЭУ, или всей АПЛ по команде с ПУ ГЭУ опустить компенсирующие решётки обоих реакторов на нижние концевики (НК), чего бы это для меня не стоило. Только после этого я могу думать, сколько мне осталось жить, и что делать дальше. Здесь в реакторном отсеке штатное место для моего лучшего друга ИДА-59. Кроме меня в отсеке л.с. команды спецтрюмных во главе со старшиной команды и командир отсека управленец капитан-лейтенант Бочаров Виктор Семёнович.
Наблюдаю в иллюминатор за всем, что находится в реакторной выгородке. Она уже под небольшим вакуумом, чтобы воздух через возможные неплотности, которые могут появиться, проходил в неё, но ни коем случае, не наоборот. А вот и поползли стержни АЗ, сжимая тугие пружины, и замерли в верхнем положении. В иллюминаторы аппаратных смотреть больше нет смысла, ничего интересного там не увидишь. Все остальные стержни в чехлах. Я нахожу себе место около кормовой переборочной двери, убеждаюсь, что никому не мешаю. Как чекист в ресторане, меня не замечает никто, я вижу всех.