Так, мы прошли из кормы в нос по всем отсекам. Половина экипажа отдыхает, часть режется в каюткомпании в нарды и шахматы, часть на очереди заменить проигравшего. Стоящая в отсеках вахта не видно, чтобы кто-то вспотел. Да, мы не на АПЛ, а в автобусе, нет, в вагоне поезда дальнего следования, нам выдано постельное бельё, да нет же, мы на лайнере в кругосветном путешествии. А пассажирам лайнера платят, нет, они сами покупают билеты. Значит, мы экипаж лайнера, им платят. Они тоже не в поту, у них, кстати, горячительные напитки и женщины, а платят, намного больше, чем нам. А нам за что? У каждого койка с постелью, завтрак, обед , ужин, вечерний чай по расписанию, тепло, светло и мухи не кусают. Вахта 8 часов в сутки, тоже ничего особенного. Возвращаюсь на свой боевой пост, переходя из отсека в отсек, только из носа в корму.
А что, если представить, вместо меня движется в корму посторонний глаз со свитой из персон штаба дивизии. Что он подумает об увиденном в отсеках. Он подумает про себя, никто из них не перетрудился. Или, к примеру, он спросит меня, уже окружённого его свитой, как служится, братишка. Может даже в знак доверия и расположения к себе положит свою руку мне на плечо. Флагмех аж ухо подставил к моему лицу, стараясь не пропустить ни одного, сказанного мной слова. Знаем мы таких доброжелателей. Хорошо, товарищ посторонний глаз, а что я ему ещё должен ответить. Флагмех расплывается в довольной улыбке. Сейчас, садитесь поудобнее, где стоите, буду рассказывать под свист турбин про эту запретную зону, начиная с КПП, что семья не обеспечена жильём, что я не бываю дома, жена воспитывает детей одна, на службу добираюсь в скотовозах. Я поделюсь с вами своими сомнениями и вопросами, которые у меня возникли буквально минуту назад. Да, ничего я вам больше не скажу, идите вы своей дорогой, куда идёте. Я помню инструктаж, не говорить ничего плохого, никому ничего не докажете, посторонний глаз уедет, а грязь и поднятая муть останутся. Довольная моим ответом группа, возглавляемая посторонним глазом, продвигается в корму, я за ней. Спешить и обгонять не надо, плохая примета. Сейчас они ввалятся на пульт, потом к электрикам, там и там получат такие же ответы. Вот после этого и я начну движение. А, может, надо было набраться наглости и кое-что спросить. Нет, хоть с лодки и не выгонят, пакостить будут всю оставшуюся службу. Все сборы офицерского состава будут начинаться со слов, вот служит у нас на Флотилии такой пакостник старший лейтенант, который уже всё познал, которому больше всех надо, правдолюбец. Сейчас склоняют какого-то капитана 2 ранга из штаба Флотилии, который посмел задать вопрос МО, что ему не предоставляют жилье в г. Горьком, куда он увольняется из ВС в запас. А уж меня будут ещё выводить к трибуне, показывать всем. Вот он. Пошли Вы своей дорогой.
Мы давно перевалили за середину срока патрулирования в Северной Атлантике. Давно улеглись все страсти, возникающие в начале службы. Втянулись в распорядок. Один раз в сутки всплываем на перископную глубину на сеанс связи. Перед всплытием перезаряжаем регенеративные двухъярусные установки. Отработанные пластины складываются в освободившиеся от регенерации банки. Всё это вместе с мусором и пищевыми отходами передаётся в 9 отсек. На перископной глубине всё это выстреливается через ДУК за борт. В среду помывка в душе, испаритель круглые сутки работает на пополнение запасов пресной воды. Ограничений в использовании воды никаких нет. После душа просмотр кинофильма. Слава Горшков старший в этих мероприятиях. Перед концом вахты он даёт команду в 5, чтобы для него нагрели и подготовили душ и никого не пускали. Он моется первый, я конечно второй, а Петька Степанов за мной. Старших надо пропускать вперёд. За нами моются все остальные. Заранее опрашивается вся смена, какой кинофильм будем смотреть. Их взято на борт много, но интересных могло не быть на базе, когда их получали. Поэтому понравившиеся фильмы крутили по нескольку раз и по-разному, с конца, вверх ногами. Время нашей вахты с 4 до 8 и с 16 до 20. Всё шло так, как рассказывали бывалые. Штатный режим работы ГЭУ: оба турбогенератора в работе, каждый на свой борт, обе линии вала «самый малый вперёд» 265 оборотов в минуту, травление пара через дроссельно-увлажнительные устройства минимальные для экономии ядерного горючего. ПЛ на рабочей глубине 240 метров, никакого хвоста за ней нет, желающих супостатов пересечь нам путь не находится. Зам командира по политчасти Олег Викторович Алексеев организовал и провёл КВН между сменами и снова залёг, перевыполнив план политработы за время боевой службы.
Вот и персональное радио АПЛ «К-1» покинуть район, следовать в пункт постоянного базирования. Повернули оглобли к дому. Все окружающие стали роднее родных, братаются даже те, кто, казалось, рассорились навсегда. Куряки при случае открывают свой портфель, достают пачку папирос, понюхают и кладут обратно. До дома ещё пилить и пилить не меньше недели. Каждые сутки и так удлинялись и удлинялись, а после разворота вообще стали бесконечными. Всё вроде так, как все уже привыкли, а хочется, чтобы время прекратило тянуться. Вот уже рванули противолодочный рубеж Нордкап-Медвежий, справа по борту где-то уже полуостров Рыбачий.
Вячеслав Михайлович обращается ко мне: «Саня, сходи, пощупай левый опорный подшипник левой линии вала, что-то лампочка мигнула, термометр врёт или на самом деле температура повышается. Если удержишь руку на корпусе подшипника не меньше минуты, значит температура нормальная, не выше 65 градусов». Взял пинцет, торцевой ключик на 6 и начал пробираться к подшипнику через хитросплетения труб. Когда я выполнял задание Леонида Васильевича, этой обвязки трубами ещё не было. Едва добравшись до подшипника, первым делом приложил руку к корпусу. Горячо, но держать можно. Открыл крышку, проверил поджатие гаечек, всё нормально, начал искать, как мне отсюда выбраться. Мне же не развернуться, чтобы тем же путём отсюда. Опасаясь быть намотанным на линию вала или раскатанным ею в сочень, начинаю искать другой путь. Говорят, куда голова пролазит, должно всё остальное пролезть. Моя голова уже освободилась от труб, когда чувствую, моё тело без всяких на то усилий с моей стороны, скользит по трубам, и я выкатываюсь на центральный проход 8 отсека около трапа на ПУ. Ничего себе.
ПЛ дифферентуется на нос, причём быстро и без всяких звонков, ревунов и команд из ЦП. Общекорабельный каштан включён, это видно по лампочке, и кто-то пытается что-то сказать из ЦП, но слышны только невнятные слоги и никак не слова. Я перебрался на трап, потому что на палубе уже не удержаться, но и на нём не удержаться, т.к. и он начал задираться кверху, отрезая мне путь назад. По центральному проходу отсека катится и перемещается всё, что было не закреплено, вертикальные поверхности щитов и переборок становятся единственной опорой для ног. Дверь на пульт, как всегда, открыта, я встал на неё ногами, как над канализационным люком. Вижу внизу под ногами обоих управленцев, которые уже не на креслах, а на пульте, но не на лицевой панели, а на передней стороне, старающихся удержаться и не свалиться на приборную стену. В голове проносится, ГЭУ допускает дифферент не более 8 градусов, что с ней сейчас? Но никаких сигналов о поступлении воды внутрь прочного корпуса из ЦП не было. Не прошёл сигнал по отсекам и о заклинке горизонтальных рулей на погружение. Что случилось? Неужели контр-адмирал Макаров решил проверить отработку ЦП под конец боевой службы. Хорошенькое дело. В носу 4 торпеды, две из которых с ЯБП, над головами 8 ракет, кажется половина из них тоже с ЯБП. Прочный корпус почему-то задрожал. В голове пронеслось, это от скорости набегающего на ПЛ потока воды, которая несётся ко дну. Ещё секунда, две, и-и, вода или сразу взрыв, и, я увижу эту вспышку или всё прекратится раньше, прежде чем всё это вместе со мной превратится в атомы и молекулы. Перед глазами с бешеной скоростью одна картина сменяется другой, нет, это не картины, на них ничего не видно, это вся твоя жизнь, сжатая до секунд. А вот он, шум воздуха, идущего по трубам на продувание ЦГБ, прекративший эту череду мелькающих картинок перед глазами. Дифферент ПЛ начинает отходить, убыстряясь в движении, стремясь к нулю. ПЛ переложило с борта на борт, мы наверху.