Придумали расщеплять ядро атома, а вот вынести клеммник КД-2-1 туда, где уже люди ходят, ума не хватило. Неужели с микродвигателями и сельсинами напряжёнка в стране, чтобы можно было передвигать эти камеры хоть каждый день непосредственно с ПУ. Ведь у науки, в том числе медицинской, вообще были сомнения, сможет ли человеческий организм находиться в таких условиях повышенного радиационного фона на АПЛ, а вот придумать таблетку, которую нужно принять перед такой работой, опять же ума нет. Уже через 10 лет после появления АПЛ поняли, наука ничего не смыслит, и не надо ничего усложнять. Все Приказы МО СССР об ограничении срока службы на АПЛ, выделения л.с. в группу риска, забыть и запрятать так, чтобы самим не найти. Единственное назначение АПЛ, доставить оружие к месту применения и применить его, а л.с. это дополнение к назначению АПЛ.
Мы прибыли в каюткомпанию, чтобы проверить, не пропал ли аппетит, это тоже первый признак заболевания. Аппетит не пропал. Юра, да мы же с тобой сталкеры. Все присутствующие, молча, изредка поглядывающие на нас, видимо пытались определить, что же в нас изменилось и в каком состоянии хозяйство после работы без свинцовых трусов. После приёма пищи подошёл Володя и пригласил нас в КРХП, куда я ни разу не заходил. Всё уже было готово для продолжения трапезы. Взяли на грудь по единой, нормально, даже очень хорошо. Но, откуда у него медицинский, Михаил Демидович шило-то выдавал ему через раз. О, хорошо живём. По единой, по единой, у хозяина голова уже начала опускаться, пора спрашивать. Володя, а сколько мы приняли. Неожиданно из глаз у него потекли слёзы. Не могу я сказать, не мо-гу, идите к командиру, у него секретный журнал, персональный, у него спрашивайте. На этом наше заседание закончилось, нам предстояло собрать всю волю в кулак, подняться на верхнюю палубу ЦП, почти у обезъянника, резко повернуть налево и скрыться незаметно в 5 отсек.
Мы были наивны, за нами наблюдали и пытались нелегально помочь нам связать и выбросить из организма всё разрушенное радиацией. Спирт, это единственное на тот момент народное средство, способное это сделать. И за это спасибо всем, особенно командиру ПЛ. У нас был ещё запас этого народного средства, правда, не такого вкусного, мы им бы воспользовались, но это выглядело бы по-другому. Через сутки мы с успехом ловили световых зайчиков в тёмной трубке. При возвращении домой у моряка срочной службы случился приступ аппендицита. Операции по удалению его в условиях АПЛ уже были, и прошли удачно. Поскольку у нас на борту находилось два хирурга, один из которых флагманский, в успехе операции никто не сомневался. В начале июня мы получили персональное радио о том, что у Довгуши родился сын. В честь такого события на столе в каюткомпании появился торт. Машу я тоже проводил в Крым рожать, возможно, она уже родила, хотелось надеяться на лучшее, всё же она находилась там у родственников, но как сообщить об этом мне, они, конечно, не знают, и я ни какого сообщения не ждал.
Мы незаметно прокрались через оба противолодочных рубежа, в назначенное время всплыли в надводное положение, собрали систему вентиляции для вентилирования отсеков в атмосферу, запустили вентиляторы и чуть не задохнулись от запаха тухлятины. Акулу в рубке потоком воды размололо на части, она протухла, моряки выскребли её, но от запаха ещё долго не могли избавиться. Мы ошвартовались у стацпирса в Большой Лопаткина, где нас встречали с оркестром, как заведено. Ещё не было верхнего КПП и автобусная остановка была напротив тыла Флотилии. На стацпирс можно было попасть беспрепятственно кому угодно. Жены с детьми, остававшиеся здесь, каким-то образом узнали не только о том, когда мы вернёмся, но и куда и к какому пирсу. Никто не знал, родился у меня кто-то или ещё нет. Я попросил Машу Зозулю, чтобы она послала телеграмму в Крым, и чтобы мне дали знать в Северодвинск до востребования. Мы не выводились, и БЧ-5 продолжала нести вахту по готовности №2. Остальные офицеры и мичманы побывали дома. На утро мы начали разоружаться, в первую очередь с ЯБП, потом загрузили оружие, которым должны стрелять и убыли в Северодвинск. Там не были выставлены ещё мишени, которые мы должны были разбить, мы зашли в порт, ошвартовались около законсервированных ДПЛ, и не выводя ГЭУ, стали ожидать, когда эти мишени выставят.
Только здесь я узнал, что моей дочке уже месяц, как договаривались, назвали Наташей. В Северодвинске в начале июля 72 года стояла очень жаркая погода. Мы стояли в порту уже больше недели, и БЧ-5 несла вахту по готовности №2. Я сменился с вахты, поднялся наверх покурить, дошёл до корня пирса. Порт, он только так называется, это безлюдное пустынное место около выхода в море из залива, на берегу которого находятся оба завода по строительству и ремонту ПЛ. Территория порта была пуста и безлюдна, как всегда. Сразу за тропинкой, протоптанной параллельно воде, стояла высокая нетронутая никем трава. А, зачем я пойду в эту каюту, если можно отдохнуть здесь. Я отошел несколько шагов от тропинки, лёг в траву, подложив под голову пилотку, да, меня здесь никто и не видит. Я провалился в небытие и проснулся от какого-то шума.
Сел, а ПЛ у пирса нет. Вот это, да. Ко мне спиной на тропинке стоят два мужика, один из них в матросском бушлате без погон. Они смотрят на залив, я тоже смотрю туда же, в последней надежде, что ПЛ не ушла в море без меня, может она где-то здесь. Тем временем тот, что в бушлате, достаёт подзорную трубу диаметром в руку, и которая заканчивается развилкой для обоих глаз, и протягивает её другому, и тот начинает смотреть на залив. Чем вы там занимаетесь, вырывается у меня. Они оба оборачиваются ко мне, продолжающим сидеть в траве. Эта подзорная труба прячется в бушлат, они поворачиваются и медленно начинают движение к угольной кочегарке, единственному строению на территории порта. Наконец, я замечаю вдали справа ПЛ, может моя родная, но мне нужно идти в ту же сторону, что и эти шпионы, и они впереди меня. Обгонять их по бездорожью, проявить слабость или страх. Поднимаюсь, надеваю пилотку, иду за ними в нескольких шагах. С одним можно было бы поговорить, а вот с двумя, и совсем нехилыми, бабушка надвое сказала, я не знаю, что там в бушлате ещё есть. Грохнут и сожгут в этой кочегарке. Я догадываюсь, сейчас они решают мою судьбу и знают, что я иду за ними. На надстройке ПЛ, вижу, уже швартовые команды в оранжевых жилетах, но это далеко и на помощь рассчитывать не надо, не услышат. Эти не торопятся, идут, как на прогулке. Не доходя до развилки тропинки к кочегарке, эти двое останавливаются и поджидают меня. Я достаю из кармана эрбэшки папиросу, сую её в рот, останавливаюсь около левого на дистанции вытянутой руки и спрашиваю, спички есть. Левый достаёт спички, протягивает мне, я прикуриваю, не теряя обоих из вида. Во время прикуривания правый засовывает руку в бушлат и со словами, ты спрашивал, что это, достаёт эту трубу, «На, посмотри». Сейчас возьму, отвернусь от вас, полюбуюсь заливом через трубу. Видел и знаю, что это, отвечаю тому, протягиваю коробок, шаг влево, и я пошёл не оборачиваясь.
Наконец, я увидел, что это моя родная, и я поддал пару. Подбежав, увидел, что корма уже отведена, и носовой швартов уже сброшен с кнехта. Они зачем-то перешвартовались к этому пирсу, что-то тут уже сделали, а я в это время спал. Если бы не эти шпионы, я бы проснулся, а ПЛ стояла бы на прежнем месте. Не останавливаясь, я прыгнул на корпус, был подхвачен ребятами из швартовой команды, не свалился в воду и не был размазан по пирсу носовым обтекателем, перемещающимся вдоль пирса. Просочился вниз и сразу на ПУ. Там-то всё и изложил, как было. Нет, Саня, надо доложить командиру. И я направился докладывать. Попросил подняться на мостик к командиру, и, получив добро, поднялся по трапу в рубку. Высунувшись из люка по пояс, определил, где командир. Калашников лежал на козырьке, грея свою волосатую грудь. «Товарищ командир», начал я, так и не пытаясь подняться из люка, меня же никто сюда не приглашал, «Я обнаружил шпионов». С козырька спускается нога, наступает на мою пилотку. «Что там ещё за чучело», раздаётся сверху, я поддаюсь уговорам командира и плетусь на ПУ.