Здесь желанный гость корабельный врач Коля Алфёров. Сколько помню врачей, у них у всех чешутся руки, что-то попилить, построгать, склеить. У нас к нему вопросы по его специальности, они много учатся, много знают. От него можно получить не только советы, но и как там обстановка в носовых отсеках. Ну и конечно трёп на все темы, включая о ней. Он первый вывел меня на северную рыбалку на озеро «Блюдце». Когда я, новичкам всегда пёр, поймал 6-го гольца, он произнёс: «Саня, не превращай рыбалку в источник дохода». Этот наказ я соблюдаю по сей день.
Врача, химика и особиста подводники называют между собой односменьщиками. С момента погружения они заступают на вахту и не сменяются до конца БС. На ПУ может заглянуть особист. Он надзиратель за всеми от командира ПЛ и ниже. Его задача, чтобы никто не сбежал из прочного корпуса за кордон, не вел прокладку на контурных картах, строгое соблюдение секретности, но главная задача, выявление лиц, сомневающихся в отсутствии на АПЛ радиационного фона или распространяющих слухи об его наличии. Сам он в мою черепную коробку не попадёт. Я его боюсь и не хочу провести оставшуюся жизнь среди Кутузовых, поэтому его я туда не пущу. Но у него на экипаже для проникновения в мою черепную коробку сплетена целая сеть информаторов. Не умеющих держать язык за зубами, больше никто на Флотилии не видел. Как-то на ПУ заглянул расстроенный Куракин. Он пришёл спросить совета, докладывать или нет о моряке, оставившем ради интереса свой дозиметр в реакторном отсеке. Так вот этот особый каплей, появившись на ПУ, изобразив из себя такого рубаху-парня, сразу с порога: «Вы прокладочку тут не ведёте», хотя знает, что да. Кому не интересно, где мы сейчас. Сколько вас там в этом отделе, если вами командует генерал-майор, а это штатная должность командира дивизии. С этой персоной, как правило, разговор не завязывается, хотя тот садится на откидной стул. Сидит, смотрит, а разговаривать-то не о чём. Все знают, что он из карательного органа, а потом он моим шефам годится в сынки. Хотя, может он парень и неплохой.
Отлежав бока, просыпаясь только на приём пищи и на сеанс связи, начинает бродить по отсеку инженер человеческих душ. Его задача, соединить усилия подводников с усилиями всего советского народа в едином порыве. До полного коммунизма осталось всего 6 лет. Всем кораблям и ПЛ, находящимся вдали от Родины, посылаются радиограммы об успехах крестьян, шахтёров и всего трудового народа. По общекорабельной трансляции доводятся цифры собранного урожая, добытого угля, выловленной рыбы и пр. Начинаем замечать, что центр начинает в своих сводках использовать одни и те же цифры, которые хуже остальных оседают в памяти. Наверное зам из пальца их высасывает. Интересная эта должность. Он зам командира ПЛ, но в его власти наблюдать за моральным обликом того, кому подчинён, доложить начпо, и командира нет. Святых среди нас нет, и командира могут уйти. Поэтому командиру лучше не дразнить своего зама.
Вот был у нас О.В.Алексеев, никто его не видел в отсеках, и он уже начпо. Анатолий Карпович Шкода не мог очень долго находиться с закрытым ртом. Ему необходимо было общение с людьми. Общаться с каждым на боевом посту нужно, но скукота одна. Рассказывать каждому о том, во что он сам не верит, лицемерие. В ЦП уже общество, можно там открыть наконец-то рот, но скажут, иди куда-нибудь в другое место. Там люди серьёзные и измерять задницы не будут, их совсем не интересует, на сколько она стала в размере больше с момента погружения. А, зайду ко я на пульт, там можно всё и обо всём. Задаю вопрос, приобщаясь к трёпу. Анатолий Карпович, колхозник с восхода до заката солнца в поле, получает он за месяц 90 рублей. Вас днями нет на экипаже, вы занимаетесь неизвестно где и неизвестно, чем, а получаете 600 рублей. А мой труд больше ценится, не моргнув глазом отвечает он. Вот за это эта категория и завоевала себе недобрую славу, и не только на АПЛ.
Может потому, что на предыдущей БС авария произошла исключительно по вине штурманов, на этот раз БЧ-1 была усилена молодыми штурманятами так, что командир БЧ-1 В.Н.Цой не нёс вахту в штурманской рубке. Он исполнял роль куратора и учителя, превратившись в односменщика. Теперь неувязки в нашем местонахождении были исключены. Он появлялся в штурманской рубке периодически, проверяя лейтенантов. Кроме того, Гелий Николаевич облюбовал буй-вьюшку, предназначенную для выхода подводников из затонувшей ПЛ на поверхность через входной люк ЦП. Она находилась у носовой переборки около переборочного люка в 3 отсек. Тут же налево была и дверь в штурманскую рубку. Сидя в углу на буй-вьюшке, Гелию Николаевичу были видны все, несущие вахту в ЦП. Наконец-то он командует не АПЛ «К-104», которую угробили и разграбили ремонтные заводы Полярного и Росты, а самой боевой в Дивизии АПЛ «К-1», этой кузницей красных командиров. Он уже капитан 1 ранга, ему не нужна академия, чтобы стремительно взлететь вверх на командные высоты, ему нужно показать, что его вины в неудачных выходах в море на АПЛ «К-104» нет. Он так прикипел к этой буй-вьюшке, что было загадкой, ходит он в каюткомпанию на приём пищи или нет. В очках с книгой на коленях он или читал, или, откинув голову, кимарил. Проходя из кормы на приём пищи или на другие мероприятия, мы старались не задеть его и не стукнуть переборочной дверью. БС была спокойной, как никогда. Мы дождались оказии с турбинами, проскользнули вместе с ней через Гибралтар и вошли в Средиземное море.
Нам была поставлена задача, следить за перемещениями авианосца США и быть готовым атаковать его. Мы гонялись за ним, когда он шёл на крейсерской скорости, или пасли его, когда он снижал ход. Через 45 суток нашего плавания мы вынуждены были всплыть в надводное положение, окружённые кораблями и ПЛ Средиземноморской эскадры КЧФ, для пополнения запасов регенерации и продовольствия. Утром, когда на горизонте показался большой оранжевый полудиск солнца, мы погрузились и продолжили слежку. Она продолжалась до тех пор, пока он открытым текстом дал радио, что уходит в Грецию для отдыха экипажа. Нам было приказано выходить из Средиземного моря и ждать дальнейших указаний. Мы незаметно покинули Средиземное море и вышли в Атлантику. Ни в первые, ни на во вторые, ни в последующие сутки никаких указаний, куда дальше следовать, мы не получили. О нас забыли, и ПЛ продвигалась в океан в северо-западном направлении.
Наша смена после обеда заступила на вахту. Дед Слава доложил в ЦП о приеме вахты. После того, как сменившаяся вахта убыла обедать, мы исполнили «Интернационал» и сели в кресла. ПЛ двигалась самым малым ходом на рабочей глубине 240 метров, гребные винты вращались 265 оборотов в минуту, травление пара через дроссельно-увлажнительные устройства сведены к минимуму в целях экономии ядерного топлива. Я уже собирался продолжить свою работу. Вдруг я почувствовал, что ПЛ кого-то бортанула или оттолкнула от себя несравнимо меньшего размера, чем она сама. Показалось, она проехала через небольшой бугорок. Какие ямки или бугорки могут быть, если под килём не менее 2 км до дна.
Горшков уже начал подниматься с кресла, видимо почуяв неладное. Я чисто подсознательно произнёс: «Мощность», и оба Славы защёлкали ключами, поднимая компенсирующие решётки, чтобы поднять мощность. Почти сразу заревели оба турбинных телеграфа, требуя самый полный вперед. ПЛ очень быстро начала дифферентоваться на корму. На правом борту стрелка прибора, показывающего давление за питательным насосом, упала на 0, а это может быть, когда срывает конденсатный насос, и правый реактор не охлаждается. У деда целая инструкция действий при срыве конденсатного насоса, вплоть до сброса стержней АЗ. Пустовалов кричит в 7 отсек. Там механический манометр, но 7 молчит, не отзывается, видимо, к каштану подключена гарнитура, и шлемофоны сняты. Турбинистам не до шлемофонов, Они, стараясь удержаться на крутой палубе, пытаются выполнить команду телеграфов.