Выбрать главу

Взгляд деда в мою сторону: «Саня». Я схватил, неизвестно почему здесь оказавшийся гаечный ключ на 41, и побежал в 7 отсек. ПЛ быстро дифферентовалась на корму. С неимоверными усилиями мне наконец удалось приоткрыть переборочную дверь в турбинный отсек, проскользнуть в образовавшуюся щель, не оставив ноги в тамбуршлюзе. Хватаясь за трубы начал пробираться к носовой переборке, тапки уже скользят по металлу палубы, а впереди с обеих сторон два гладких корпуса турбин. Казалось ПЛ неслась вверх почти вертикально. Сбросив тапки, сообщив телу руками и ногами какое-то ускорение, мне удалось добраться мимо турбин и ухватиться руками за трубы. Я пробирался уже почти на одних руках, добрался наконец до датчика и 2 раза стукнул по импульсной трубке ключом. В это время корпус ПЛ содрогнулся, ПЛ, как корова, с разбегу упёрлась рогами в копну сена, и которая быстрее развалила бы эту копну, нежели остановилась сама. Потом последовал второй удар, подобный первому, и через весь шум и свист турбин, я уловил звук поступающего воздуха на продувание ЦГБ. Я всем телом почувствовал, что выскочив на поверхность на полной скорости, ПЛ плюхнулась в воду, снова всплыла и повинуясь океанскому накату начала переваливаться с борта на борт.

Наконец-то стал слышен каштан на посту турбинистов. «Всё, всё нормально», распалялся дед. Наконец-то мы наверху, всё позади. По качающейся палубе я прибыл на пульт, ни говоря ни слова плюхнулся на топчан. Уже лежа на нём, когда всё позади, и мы на поверхности, у меня начали дрожать колени. Я пытался силой воли, какая у меня есть, успокоить их, зачем они выдают моё малодушие, вон старики сидят, как будто ничего не произошло, а вы, если они сейчас увидят, будут смеяться. Включилась общекорабельная связь: «Говорит командир. Произошло гидравлическое присасывание к грунту, ПЛ повреждений не имеет. По местам стоять к погружению, погружаемся для проверки прочного корпуса на предельную глубину». И поехали, через каждые 10 метров доклады из отсеков. Лихо, товарищ командир. На такую глубину погружается только головная ПЛ серии, и то на специальных полигонах, где под килём не 2 км. В эти же сутки при очередном сеансе связи АПЛ «К-1» получила персональное радио, следовать в Норвежское море и атаковать конвой, идущий из Канады в Норвегию. О происшествии с ПЛ командир принял решение не докладывать.

Чтобы попасть в точку атаки конвоя, нам предстояло идти самым  полным  ходом. Но как только мы дали ход, раздались звуки хлопающих и раздираемых листов металла. В носовых отсеках, включая центральный пост, люди не слышали друг друга на расстоянии в 0,5 метра. Акустики ничего не могли слышать, и ПЛ, слепая и глухая, около недели неслась наперерез конвою, пока  за бортом всё не стихло. Раздевание  закончилось. ПЛ лишилась лёгкого корпуса, к такому выводу пришли мы. А как же мы будем всплывать, если ЦГБ уже нет. Придётся выползать на мель, чтобы покинуть прочный корпус. Мы условно атаковали конвой, получили добро возвращаться в базу и повернули оглобли домой.

Так что же произошло. К этому времени уже по крупицам вырисовывалась полная картина. В.Н.Цой удалился в свою каюту и не выходил из неё, сидя на кровати, обхватив голову руками и ни с кем не разговаривая. Оказалось, что он после выхода из Средиземного моря, прибыл в штурманскую рубку, и поскольку было неизвестно , куда же дальше, провёл линию на карте, обозначив тем самым  курс движения ПЛ. Перед тем, как закрыть карту прокладочной сеткой, он посмотрел на карту и обнаружил, что линия, которую он начертил, проходит как раз через банку Гётесберг. До этой банки несколько суток хода. Не бывает такого, чтобы за такое время не поступило указание, куда дальше двигаться, а следовательно курс сменится. Он обвёл эту банку красным карандашом, чтобы не забыть про неё, если курс не изменится, накрыл чистым листом прокладочной  сетки. Вахтенного штурманёнка он не предупредил и убыл в каюткомпанию думать над очередным ходом в шахматы. Банка Гётесберг, это базальтовый столб, поднимающийся с глубины более 2 км и не доходящий до поверхности воды 22 метра. Диаметр верхушки этого столба около полукилометра. За несколько суток хода ПЛ добросовестные парни из штурманской рубки вывели её точно на эту банку. Если на предыдущей БС авария произошла из-за неточного определения места, то сейчас было всё наоборот.

Новейшая американская АПЛ «Скорпион», возвращаясь домой из Средиземного моря, вышла на связь где-то из этого района. Это был последний сеанс связи с ней. Это произошло перед нашим выходом на БС, и нам была уготована такая же участь. Реальные события происходили следующим образом. Если мы в корме почувствовали, что проехали по небольшому бугорку, то в носовых отсеках ощутили удар носом во что-то крепкое. Боцман без команды переложил все горизонтальные рули на всплытие. ПЛ начала всплывать, дифферентуясь на корму. Находись ПЛ на глубине на 60 см выше, это на столько выступает под ровным килём обтекатель прежней гидроакустической станции, она приехала бы к основному массиву банки и расплющилась об неё, т.к. остановить полтора товарных поезда прочный корпус толщиной в 25 мм не смог бы. Судьба АПЛ «К-1» вместе с экипажем была бы предрешена, не будь этого предупреждающего об опасности выступа скалы, находись ПЛ на 60 см выше и бессознательных действий боцмана. Гершонюк, скатившийся из-за стола в каюткомпании в ЦП, сразу телеграфами затребовал от ПУ максимальный ход. Когда я покидал ПУ, на тахометрах было около 340, что чуть больше среднего. Может, надо было переложить вертикальный руль на какой-нибудь борт, чтобы погасить скорость, но на какой, никто же не видел, что впереди и сбоку. Благодаря ангелу-хранителю, «К-1» снова сохранила себя и сохранила экипаж. Я почему-то считаю, что это произошло 19 апреля, отмечаю и вспоминаю эту дату, как второй день рождения. На этот раз мы произвели испытания ГЭУ, создав дифферент на корму. И не 8 градусов, а 70. ГЭУ у нас не железная, а золотая. Но проверять это опять же не следует.

Наконец-то 2 мая 1975 года «Боевая тревога. Всплываем на перископную глубину», дан приказ, дифферент на корму. После множества таких сигналов этот особый, желанный, уже где-то на траверсе Сыпь или Выеп-Наволок, Скоро будет команда, продуть среднюю, а потом концевые группы цистерн главного балласта и..... «Отдраен верхний рубочный люк». Наконец-то дан воздух для продувания ЦГБ. ПЛ всплыла, как будто ничего не произошло, лёгкий корпус на месте. Все, что находилось над водой, не пострадало. В губе Нерпичья нас встречали Командующий Флотилией и экипажи Дивизии с оркестром и жареным поросёнком. Командующий после доклада Лактионова обратился к нам с благодарностью за то, что нашему экипажу наконец удалось прервать эту чёрную полосу неудач, преследующих Флотилию. Главнокомандующий ВМФ оценил наши действия высшей оценкой. В ответ на поздравление мы дружно ответили: «Служим Советскому Союзу». Командующий уехал, экипажи развели по кораблям, пирс опустел, и у носовой части нашей субмарины ошвартовался водолазный катер с водолазом на корме. Мы подождали, когда он вернётся после осмотра, и когда с него скрутили шлем, на вопрос того, кто его опускал, как там, ответил, «В этой дыре грузовик может разворачиваться». Дело в том, что особист сразу кинулся в штурманскую рубку и арестовал все карты, лежащие на столе.

Я спустился в ЦП. Некоторые из сословия белой кости, уже переодетые в форму, с портфелями поднимались наверх. Петя Степанов смотрел в перископ, который ещё не был опущен. Саня, а ты почему здесь, тебя встречают, оторвавшись от окуляра, спросил он. Я поднялся к перископу, который был наведён на въездные ворота в зону. Да, чуть в стороне от полутора десятка женщин и ребятишек, чуть склонив голову, около ворот стояла Маша. Я выскочил наверх, уже прошло столько времени, как мы ошвартовались, уже осмотрена носовая часть ПЛ, а я не знал, что меня встречают. Раньше близких тебе людей приглашали на пирс, чтобы они вместе с тобой ощутили торжественные минуты встречи. Сейчас держат их у забора, вообще уговаривали не ехать в Нерпичью. Души черствеют у тех, наверху, не по дням, а по часам. Мы встретились. Уже автобус, доставивший их сюда, готовился в обратный путь. Она впервые увидела меня в этой зэковской одежде, она впервые увидела «К-1», на которой я служил. Увидела, как та бесшумно появилась на середине бухты, поржавевшей и облезлой за 2 месяца, нацеливающейся на пирс. Слышала, как заиграл оркестр и играл, пока она не потерялась среди таких же чудищ, стоящих у пирсов. Я не мог обещать, когда я буду дома, всё было неясно и запутано в связи со случившимся в море. А вскоре жёнам вообще запретили появляться около зон радиационной безопасности, и встречи с цветами остались в истории.