Здесь, на дебаркадере, л.с. переодевался в грязную рабочую одежду, здесь было помещение со столами, в котором итээровские работники завода и офицеры экипажа решали текущие и спорные вопросы, здесь находилась секретная часть ПЛ и кран с газированной водой без сиропа. Здесь начиналось у меня изучение системы, скажем, осушения отсеков и подсушки трюмов. В секретной части брались схемы и инструкции по устройству, расположению, правилам эксплуатации и ремонту данных систем. Каждый офицер обязан завести общую тетрадь, засекретить её и делать пометки только в ней. Пометки на несекретных листочках и в записных книжках запрещены Приказом №010. Ознакомившись, на скольких болтах крепится ГОН (главный осушительный насос), потому что при сдаче возможен любой вопрос, пролазишь эти трубопроводы системы от и до, находишь моряка, который показывает, как правильно запустить насос в работу, запоминаешь расположение запорной арматуры, и ты в принципе можешь сделать первую попытку сдать. Командир БЧ-5 всегда чем-то занят, но у тебя ещё перед глазами вся эта система, и механик, наконец, сломавшись под твоим напором, соглашается. «А на каком шпангоуте находится приёмный клапан в восьмом отсеке? Ну я же предупреждал, что надо знать всё». Вот, елки зелёные, мне что всё в уме держать и всю жизнь помнить, с какого по какой щпангоут тот или другой отсек, на каком шпангоуте приёмные клапаны. Всё ему расскажи да покажи. Шпангоуты не пронумерованы, а может и пронумерованы, я что их должен считать, чтобы найти клапан.
Кто придумал всё вот это засекретить: Генсек, МО, Председатель Верховного Совета или ГК ВМФ? Всё это на ДПЛ никакого секрета не представляет. Всё, что вносится и устанавливается внутри АПЛ, становится секретным. Секретным должно быть оружие, связь и акустика. Если шпион, рискуя жизнью, добудет сведения о водоотливной системе, он застрелится, изучив её, или его застрелят свои за такие секреты. Что нового можно придумать в электрической схеме пускателя электродвигателя любого механизма, какому идиоту придёт в голову мысль добыть сведения, через какие коробки проложены и на какие клеммы посажены провода? Невольно возникает вопрос, не только кто это придумал, но и почему. Почему подъезды домов, где проживали семьи первых экипажей подводников АПЛ, были под охраной КГБ? Почему родственники не должны знать, что ты служишь в первой линии обороны страны. Одни вопросы, кто, зачем и почему? ЛШ-лопата штыковая, ЛО-25 лом обыкновенный металлический диаметром 25 мм и т.д. А главное, все ттд, кроме фамилии командира, есть в справочнике Джейна, который в свободной продаже на Западе, а у нас секретный. И охраняют эти секреты Особые отделы комитета государственной безопасности. Командир у них на Флотилии генерал-майор, а это штатная должность командира дивизии.
АПЛ «К-1» должна была по плану новенькой покинуть завод в 1969 году. Разобрать её разобрали, а вот собрать не хватило денег. Все силы завода были брошены на атомный ледокол «В.И.Ленин». Все мы, весь Союз, гордились первенцем атомного флота, глядя на картинку, где он, разрезая полярную темноту своим прожектором, ломал арктический лёд. На самом деле он оказался метров на 30 короче АПЛ «К-1». Для арктического льда он слабоват будет. Ходили слухи, что почти весь экипаж награждён орденами и медалями. Ближе к зиме в Северодвинск пришла АПЛ «К-47», чтобы встать в средний ремонт на наше место. Уже всем было понятно, что «К-1» будет зимовать в заводе. «К-47» ошвартовалась в порту, и все мы, офицеры БЧ-5 «К-1», были отправлены на «К-47» ознакомиться с работой ГЭУ, пока они не сбросили аварийную защиту реакторов. Третьим киповцем на «К-47» был Миша Корж, которого все звали Петрович. Мне не надо было с ним знакомиться, мы оба закончили СВВМИУ, были в одной роте, одном взводе и даже в одном отделении. Мы оба тогда ещё не знали, что независящие от нас обстоятельства поведут нас почти параллельными курсами, что у уральского паренька и украинского хлопца, и что немаловажно у их жён, окажется столько общего.
Как-то под осень я был приглашён на открытое партийное собрание экипажа. Пригласил дядя Лёня, пошли, послушаешь. Партсобрание было в конце рабочего дня, я не стал противиться, да и самому хотелось послушать, что там происходит за закрытыми дверями. Раньше я наблюдал, как выходящие на перерыв кучковались и всегда что-то бурно обсуждали. Дядя Лёня в карман за словом не лазил и в своём выступлении, не помню, что они обсуждали, бросил как бы положительную реплику в мой адрес, типа, в группу КИП и А прибыл добросовестный офицер, совсем скоро заступит в дежурство по ПЛ и по специальности подтягивается. Всё это было оценкой того, чем я занимался в то время. После этих, вроде бы ничего незначащих слов дяди Лёни, я почувствовал совсем другое отношение ко мне всех офицеров. До этого я был ходячей тенью в экипаже. В декабре, я не запомнил столь знаменательную дату, я самостоятельно заступил дежурить по ПЛ, влившись тем самым в офицерский коллектив экипажа, в отличии от остальных лейтенантов.
В октябре произошло событие, о котором не могу умолчать, которое коснулось лично меня и моей семьи. Ко мне подошла женщина, занимающаяся распайкой соединительных коробок, и почти умоляя, попросила меня оформить на себя комнату в коммуналке, потому что им с мужем не оформляют квартиру, которую они получили, пока они не сдадут эту комнату. Так, через два месяца службы на «К-1» у меня на руках оказался ордер на своё первое жильё. Я встретил Машу с дочкой в аэропорту Талаги перед самыми ноябрьскими праздниками. Как же смогло это хрупкое создание в облике жены лейтенанта-подводника покинуть Жемчужину-Крым, где она родилась и где прошли её детство и юность. С 5-месяной Леночкой на руках, с детской коляской, с чемоданом и узлами с одеждой, бутылочками и пелёнками пересесть в Москве, в которой никогда не была, с одного самолёта на другой, перебравшись в другой аэропорт. Откуда такое упорство. У нас двоих не хватает рук, чтобы забрать все вещи. Знакомься с Севером, Маша. Отсюда до Полярного Круга добрых полторы сотни километров, там, за ним солнце не покидает небосклон летом, и не появляется на нём зимой. Там, далеко за Полярным кругом, на 70 параллели мы оставим лучшие годы нашей жизни.
Леонида Васильевича Федулова, даже те, кто старше его по возрасту, называли дядей Лёней. Он был среднего роста, широк в кости и всегда выглядел на 5 баллов. По-моему его нельзя было вывести из равновесия. Но он почему-то не терпел Виталия Адаменко. Когда появился я, они оба про себя решили, что я должен быть ближе с ним. Дядя Леня, которого я называл исключительно по имени и отчеству, говорил, не слушай ты этого Адаменко, ничему хорошему он тебя не научит. Виталий говорил почти так же, да ну его, этого дядю Лёню, ему бы ничего не делать. Они были разные по характеру. Леонид Васильевич, когда вскрывал какой-нибудь прибор, всегда имел при себе карандаш и бумагу. После его разборки на каждом проводке бумажка с пометкой, с какой клеммы снят. Виталий с неисправным прибором поступал быстро и решительно. Это качество появится потом, а пока лучше с бумажками на проводки. Они оба относились ко мне хорошо.
Леонид Васильевич вообще-то не любил копаться в приборах, если есть возможность заменить прибор целиком. А такая возможность была. На ПЛ устанавливалось совершенно всё новое и проверенное на стендах. Снятая же аппаратура, родная, с «К-1» находилась в киповском цехе. Вот на неё-то и был положен глаз шефа. Просто так никто её не отдаст, секретная как никак.. Но и нам она нужна не для личного пользования. Леонид Васильевич подвёл меня к термометру дистанционного измерения температуры. Говорит, вот смотри, крышка на цепочке, на крышке резиновая прокладка, на каждом из трёх проводков кембрик с цифрой, провода свёрнуты в колечко и пропаяны, на каждом контакте по 2 гаечки и обжаты, сальник вводного кабеля уплотнён сырой резиной, оплётка кабеля соединена с корпусом гибким медным проводом с помощью пайки. Надо проверить термометры и термопары по всей лодке и мне на бумажке: тип прибора, где установлен и замечания. Всё было сделано, как учили, и один экземпляр бумажки начал свой путь от Федулова к Колабскому, дальше к Гершонюку, а тот на вечерней планёрке на дебаркадере вручил этот листочек представителю завода, руководившего проведением этой планёрки. На следующий день никакой реакции от строителей. На планёрке опять задаётся вопрос, когда будут устранять замечания по системам управления, сигнализации, блокировки и защиты ядерных реакторов.