Доктора опухли от водки и поскучнели. Любезничать с вохрой не хватало здоровья, поэтому охрану тупо запугали. Уж появилось чем. С раскрытого противником изделия – хоть такой шерсти клок. Престарелый завлаб Голованов по кличке «Мать твою Йети» зимой разгуливал по территории с целым выводком снежных человечков и плевать хотел на всякие там спутники-шпионы. Не исключено, что спутники плевали на него в ответ – просто, наверное, не долетало.
Хуже нет, когда и враги тебя игнорируют, и родина в упор не видит.
За НИИПБ закрепилось новое прозвище – НИИ По Барабану.
Потом власть в стране опять переменилась. Слегка, но все-таки. И тогда озверевший от безделья Шаронов сорвался с цепи. Человек с замашками «через два рукопожатия выходим к Президенту», он взял и ломанулся на самый верх. Бряцая наградами. Формально он жаловался на то, что предыдущая власть – дура дурой, естественно, – отняла у него, лауреата и орденоносца, проект «Рубанок». И требовал справедливого возмездия. А если честно – лелеял надежду сообщить кому следует, что есть на свете такой «НИИ Прикладных Биотехнологий». Известный еще как НПО «Самшит» (эх, узнать бы, кто это название с потолка срисовал, и поставить над вредителем серию опытов!). Вот он, посмотрите, очень полезный институт! Загибается, но не сдается.
Со стороны это может показаться неправдоподобным, но в действительности на многострадальных просторах нашей бескрайней родины и не такие объекты пропадали к чертовой матери.
Начальство обнаглевшему ученому не мешало. Оно его, скорее, молча благословило.
И Шаронов таки справился. Не через два рукопожатия и не к самому Президенту, но на влиятельное лицо в его администрации – вышел.
Каковое лицо выслушало жалобщика, ознакомилось с видеозаписью действующей модели «Рубанка» и с лица своего влиятельного прямо-таки спало. И чуть ли не за руку отвело Шаронова в самый высокий кабинет.
С перепугу, вероятно. Из чувства самосохранения.
Президент о каком-то там НИИ По Барабану и его сногсшибательных изделиях слыхом не слыхивал. Верховного Главнокомандующего обрадовали коротким емким докладом с показом видеодокументов. После чего Верховный одной конечностью затребовал все данные по НИИПБ, другой позвонил министру обороны, третьей – директору ФСБ, а четвертой распорядился представить Шаронова к очередной награде. От изумления, наверное. Тут нужно, в общем, учесть, что «Рубанок» действительно очень плохо выглядел. Даже на видео. Даже модель.
Президент до того был, похоже, взволнован открывшимися перспективами, что даже проявил интерес к формальной стороне дела – слабым голосом заметил: какие у вас названия интересные! А почему, например, эта тема зовется «Кино», а вот та «К-10»?
Что характерно, встречаться с Шароновым взглядом Президент избегал. Так, зыркнет коротко и глаза спрячет. Будто не верит – это ж надо, какие люди в русской оборонной науке водятся! С ног до головы в медалях, лауреатских значках, но почему-то без ошейника и намордника.
Шаронов объяснил, что первый отдел НИИПБ еле дышит, там кого не посадили, тот до сих пор под следствием, поэтому названия внутренние, рабочие. «Кино – мое хозяйство, а К-10 – это, наверное, кошки Павлова. Десятый корпус». – «Ах, институт еще и кошек делает… Очень перспективно. А почему ваша тема – Кино?» – «Цоя люблю! – схамил Шаронов. – Он же про нашу шарашку песню написал, ну, где алюминиевые огурцы на брезентовом поле и все такое».
Тут его и попросили на выход быстренько. Но главное было сделано.
Шаронов, вернувшись, нашел Павлова по внутренней и сказал: «Ставь бутылку. Я тебя отрекламировал дальше некуда». – «Где?» – «В Кремле, где! Кстати, сознавайся, почему тему назвал К-10?». Павлов чуть не лишился дара речи. В профессиональной сфере он быстро соображал и реагировал, а вот по жизни – увы. Ошарашить его было легко. «Ну, я… По созвучию. Это похоже на «киттен». – «Ах, да ты у нас пижон, оказывается! Романтик! Киттен, значит. Пуссикэт, хе-хе… Правда, ты это не сам выдумал, а слизал с американского К-9». – «Ты. Где. Был?» – спросил Павлов. – «Пиво пил!!! Тащи пузырь, все расскажу».
Через месяц основные темы запустили по новой. Административному корпусу сделали косметику, дорожки в парке выложили плиткой. Забор еще покрасили. Жизнь не то что забила ключом, но проявила хоть какую-то тенденцию. И даже первый отдел, заново полностью укомплектованный, вздумал показать зубы и научить распоясавшихся ученых режиму – но после того, как в секретную комнату подбросили десяток крыс, запросил мировую.
Вообще, ученому, намеренному достичь в науке высот, с «органами» лучше не ссориться. Однако в НИИПБ каждый биотех, защитивший хотя бы кандидатскую, воображал о себе, что он талантливый и уж ему-то гайки не закрутят. А еще сказывалась застарелая неприязнь к уродам, присвоившим НПО название «Самшит», из-за которого поднаторевшие в английском коллеги ласково прозвали местных «говнюки». Ну, и…
Крысы были самые обычные, так называемые черные норвежские. Просто голодные. Их слегка усыпили и вечером сдали в нормальном секретном чемодане, под роспись, чин чинарем, как рабочий материал. И кто сдавал, до завтрашнего обеда в местную командировку – брык! Ночью крысы очнулись, съели в качестве аперитива свой чемодан и пошли знакомиться с документацией. Скандал вышел душевный, не скандал, прелесть. А секретка вся погрызенная, и от пола до потолка в ошметках. Любо-дорого смотреть: кишки разные, сердца, желудки, мозги, печенки, шерсть…
Новенький, гладкий и холеный, зам по режиму сунулся было – а там кр-р-ровищ-щ-ща!!! – и сразу на бюллетень.
Главное, эти квазичекисты быстро смекнули, что дело нечисто, ума хватило. Вычислили, кто мог напакостить. Только вот хозяин крыс тю-тю, а подчиненные его поголовно в отказ идут. Секретчики тогда взмолились: ребята, ну давайте по-хорошему, сделайте с крысняками своими что-нибудь, специалисты хреновы, мы же вас, вредителей, на кол посадим, закопаем, расстреляем, уволим всех до единого к такой-то матери по графе «профнепригодность»! Думаете, не получится у нас?!
В ответ – тишина. Просто-таки ни малейшего всплеска командного духа. Скорее уж циничная демонстрация полного безразличия к насущным проблемам вспомогательных служб.
А вот не надо быть с людьми излишне суровыми. Добрее надо. Тогда и улыбаться вам начнут, и с режимом шалить перестанут, и крыс за пять минут выведут научно апробированным эффективнейшим методом.
Значит, эти страдальцы в ужасе мечутся, секретку у них тем временем жрут напропалую, и тут кто-то вспоминает: да ведь кошки есть в институте, кошки, целая «тема»! Бегут к Павлову, чуть ли не в ноги кланяются. Павлов честно объясняет – мои изделия почти все с купированным охотничьим инстинктом. Ну, есть для дальней разведки. Эти, конечно, обучены самостоятельно прокормиться, но каждый образец по цене приблизительно как пароход. И если крысы его слопают, я вам не завидую. Дуйте вон к завлабу Шаронову, у него там найдется… Живодеров на любой вкус и живоглотов немерено. Может, одолжит некрупный экземпляр. Только вы хорошо просите. Господин Шаронов, знаете ли, к Президенту дверь ногой открывает.
А сам, едва секретчики убежали, телефон хвать и Шаронову: ну, уважаемый коллега, ни в чем себе не отказывай. А тот взял под мышку прототип изделия «Капкан», престарелую такую флегматичную душегубину, абсолютно седую вдоль хребта, и пошел самолично наводить порядок. Вежливо спросил разрешения приступать, запустил это чудо природы и биоинжиниринга в секретное окошечко и время засек.
Рядом уже околачивается который сдавал крыс – вызвали, привезли. Весь из себя оскорбленная невинность и бедная овечка. С ним и директор новый пришел. Жесткого характера мужчина, только-только впервые овладевший собственным институтом и намеревающийся всех тут построить. А у директора – знать надо такие вещи – пунктик. Он как-то сболтнул, мол, идти по жизни с грифом «top-secret» на лбу совершенно умаялся, просто деваться уже некуда, слишком высоко забрался, а ведь есть такое мнение, что работа в закрытых учреждениях стопроцентную Нобелевку ему обломала.