ДОЛОЙ УНЫЛЫЕ РОЖИ!
ОПЕРАЦИЯ "КЕРОГАЗ"
Штирлиц пребывал в раздумьях. Еще вчера все казалось простым и легким. Однако сегодня, когда подошло время писать отчет о проделанной работе, Штирлиц вдруг понял, что слишком точная интерпретация событий может стоить ему жизни. Его могли убить в подъезде какого-нибудь дома, взорвать вместе с этим домом или в метро, ему могли подсыпать канцерогена в борщ или просто уронить кирпич на голову, имитируя уличное нападение с целью изъятия сотового телефона или с целью группового изнасилования. Варианты изъятия этой жизни, так же как и варианты изъятия денег, могли быть самыми разнообразными, но после провозглашения демократии их действие стало неотвратимо.
С самого начала этой операции Штирлица не покидало чувство неудовлетворенности. Накануне его сняли с почти завершенного дела и вызвали в центр. То дело обещало стать ярчайшей звездой в карьере Штирлица. В одной не столь уж и далекой стране на базе нескольких новейших нанотехнологий был разработан способ и создавался прибор, который мог одновременно наращивать женскую грудь и жарить яичницу. Это был прорыв в XXII век, и, что самое главное, это полностью соответствовало новейшим указаниям партии власти и нынешнего правительства. В свое время операция по получению документации этого прибора была названа "Керосинка".
Но Центр знал, что делал, когда отзывал Штирлица для выполнения другого более важного задания. Кроме Штирлица, справиться с этим новым заданием было некому. Разумеется, предусматривались и страховочные параллельные варианты операции, но основные надежды связывались со Штирлицем. Вот почему из уважения к нему новой операции было присвоено кодовое название "Керогаз"...
"Керогаз" внешне выглядел весьма простым. По случаю каких-то торжеств в Москве оказалась рота морских пехотинцев США. Они браво отшагали по Красной площади, в связи с чем предполагался банкет с речами и, конечно, с выпивкой. В задание Штирлица входило перевести выпивку в пьянку, в процессе которой выяснить у морпехов планы нападения на нашу Родину и, прежде всего, на объекты, находящиеся в укрепрайоне "Успенское шоссе".
Морпехи выглядели рослыми крепкими парнями, и много алкоголя могло войти в них. Однако и Штирлиц имел некоторую тренировку еще со времен общения с Мюллером и его людьми. Бедный Холтофф!.. Кроме того, Штирлиц знал особые приемы укрепления стойкости к алкоголю. Так что задание представлялось вполне выполнимым. Оно оставалось таковым даже с учетом того, что среди морпехов могли быть агенты ЦРУ.
Центр и его спонсоры не пожадничали. Было выделено несколько ящиков французского коньяка, перелитого в отечественную тару, много икры черной, красной и баклажанной. Форель, осетрина, белуга и прочая ныряющая и плавающая закуска пребывали в изобилии. Поросячьи тушки, кабаньи и медвежьи головы живописно украшали стол.
Как и положено, поначалу пили за дружбу и взаимопонимание, за совместные полеты на Луну и походы по бабам, за укрепление мира во всем мире и укрепление берегов Тихого океана в рамках последних экологических инициатив руководителей обоих государств. Французский коньяк легко и непринужденно исчезал в морпеховских глотках под веселое хлюпанье черной икры.
Когда коньяка исчезло по литру на морпеховский нос, Штирлиц приступил к выполнению задания. Сам Штирлиц почти не пил, а потому голова его работала четко. Он подсел к одному из морпехов, хозяину наиболее сообразительной физиономии, и представился:
- Максим Максимович.
- Джон, - прозвучало в ответ.
Штирлиц разлил по полстакана коньяка и предложил:
- Ну, будем!
Джон выпил залпом, а Штирлиц только пригубил.
- Хороший коньяк, - сказал Джон. - Напрасно ты не пьешь, Макс. Нет здоровья, или ты из КГБ?
- Со здоровьем все в порядке, - ответил Штирлиц, - а КГБ уже давно самого нет. Просто у меня было тяжелое детство. Родители обучали меня пить коньяк, не торопясь, и разглядывать его в свете вечерних ламп.
Штирлиц побывал на грани провала, но, как всегда, сумел выкрутиться. Контакт был налажен, и можно было приступать к активным действиям. По инструкции следовало узнать, откуда Джон родом, его родословную и почему он так хорошо говорит по-русски, вспомнить его родной городок и тамошнюю церковь, но Штирлиц решил идти напролом: