Першин: «В чем состояли занятия, которые проводил у Вас Квачков?».
Паньков: «Он читал лекции личному составу об истории партизанского движения. А потом в учебном классе мы показывали ему трофеи из того вооружения, которое применяют боевики».
Судья недослышит последнюю фразу и резко, с капризом в голосе требует у свидетеля: «Говорите четче!».
Паньков пристально смотрит на нее: «У меня ранение в лицо, я не могу четко и долго говорить».
Судья спохватывается: «Извините».
Першин продолжает: «В других воинских частях Квачков бывал?»
Паньков: «Да. Насколько я знаю, в Солнечногорске, в Ростове».
Першин: «Располагаете ли Вы какой-либо информацией о покушении на Чубайса?»
Паньков: «Только из средств массовой информации».
Першин: «Квачков при вас высказывал угрозы в адрес Чубайса?»
Паньков: «Нет, я такого не слышал».
Михалкина: «А подсудимый Яшин при Вас угрозы в адрес Чубайса высказывал?»
Паньков: «Нет, не слышал такого».
Михалкина: «Роберт Яшин бывал в Чечне?»
Паньков: «Да, я там был как раз вместе с ним в 2001 или 2002 году».
Адвокат Котеночкина: «В вашей воинской части Квачков контактировал с какими-либо взрывчатыми веществами при исполнении своих служебных обязанностей?»
Паньков: «Когда у нас на занятиях демонстрировались изделия, естественно эти образцы брали в руки, крутили их, вертели».
Прокурор: «С лекциями о какой именно партизанской войне приезжал Квачков в вашу воинскую часть?»
Паньков: «С лекцией об истории спецназа со времен 1812 года».
Прокурор усмехается: «А какое отношение имеют образцы, которые используют боевики, к войне 1812 года?»
Паньков в ответ пытается улыбнуться: «Да это мы Квачкову показывали эти изделия, когда рассказывали о своих командировках».
Прокурор уточняет: «А что это за изделия?»
Паньков долго молчит, потом вежливо уклоняется: «Это изделия, чтобы людей убивать. Изделия… в виде фугасов».
Прокурор намекает на возможность похищения опасных изделий из части: «Ну, а фугасы у вас должны быть в боевом состоянии?».
Паньков смотрит на прокурора, как на пятиклассника, не знающего таблицы умножения: «Как они могут быть в боевом состоянии, если в них взрывчатого вещества нет. Остаточное количество на поверхности и все».
Прокурор продолжает допытываться: «А самодельные взрывные устройства вы рассматривали?».
Паньков, поняв, что прокурор в этом деле даже не пятиклассник, отвечает как неразумному дитяти: «Так это и есть фугас».
Прокурор, не понимая ответа, требует: «Назовите, что это такое».
Паньков вздыхает: «Я не могу Вам назвать. Мы говорим на разных языках. Вы не поймете, о чем я говорю: железные трубки, картонные коробки, гильзы от снаряда, все это применялось боевиками. Потом из этого были извлечены взрывчатые вещества…»
Допрос перехватил Шугаев, адвокат Чубайса: «Как часто Квачков приезжал в расположение вашей части в 2004 - 2005 году?»
Паньков: «В 2005-м приезжал раза два».
Шугаев: «Квачков участвовал у вас в каких-либо стрельбах?»
Паньков: «Я не помню».
Шугаев: «Брал ли Квачков в руки образцы взрывных устройств?»
Паньков: «Брал, их все трогали. Он в Афганистане служил и показывал: вот подобное было там-то».
Судья: «Как часто вы общались и встречались с Яшиным в 2004-2005 году?»
Паньков: «Периодически встречались. Он в гости ко мне приезжал, это же не тюрьма».
Судья: «Имел ли Яшин какое-либо отношение к средствам массовой информации?»
Паньков: «Был у него документ. Я сейчас не помню, когда он в Чечню ко мне приезжал – в 2001 или в 2002 году. Он приезжал с журналистами, привозил гуманитарную помощь, палатки эмчээсовские нам привозил, которых у нас в армии нет и никогда не будет. С отцом Софронием храм у нас строил месяца два…»
Судья: «Что за журналистское удостоверение имел Яшин?»
Паньков: «Я видел издалека. Я же не из милиции, чтобы его проверять».
Судья: «Посещал ли Яшин такие места в Чечне, где была необходимость представляться вымышленным именем?»
Паньков недоуменно, но вежливо просит: «Оформите правильно вопрос, пожалуйста».
Судья оскорблённо и раздраженно: «Спасибо за указание, товарищ генерал!»
Паньков поправляет: «Я - полковник».
Судья, чувствуя некоторую неловкость: «Ну… Будете ещё».
Паньков качает головой: «Не буду, у генералов свои дети есть».
Зал смеется горькой шутке Героя России.