В.П. Глушко давно мечтал протолкнуть проект своей лунной ракеты. «Быть не одним из смежников, а генеральным конструктором межпланетных ракетно-космических комплексов - разве можно отказаться от такого предложения?[24 июня 1974 года] Глушко вызвал главного конструктора H1 Бориса Дорофеева и предложил ему составить приказ о прекращении работ по H1. Дорофеев отказался. Тогда Глушко сам сочинил и подписал приказ о прекращении работ по H1».
Б.Е. Черток так рассказывает о своей первой беседе с Глушко в его новой должности:
«Глушко: «Работы над H1 будут прекращены, (надо) быстро создать семейство новых носителей... высаживать одного человека на Луну через десять лет после американцев, согласитесь, глупо. На Луне должна быть постоянная база со сменяемым составом ученых. Для этого нужны другие носители.»
Я сказал: «Мы считаем, что при таком же финансировании, которое было для Н1-Л3, базу можно создать через четыре-пять лет.»
«На гнилых двигателях никакой лунной базы построить нельзя», - прервал меня Глушко.
Время уже доказало неправоту Глушко насчёт двигателей Кузнецова. Неубедительны и его рассуждения о лунной базе. Всякая дорога начинается с первого шага, в данном случае с высадки на Луне хотя бы одного человека. Как можно, не сделав этого, серьёзно говорить о постоянной базе? Неужели на новой ракете, которую ещё только собирался создать Глушко, он сразу бы отправил на Луну первую смену для лунной базы. Не слишком ли это рискованно посылать советских космонавтов «пачками» туда, где ещё не побывал ни один твой соотечественник? И почему китайцы в наши дни, не десять, а 40 лет спустя сообщений НАСА о высадках, заявляют о своём намерении осуществить высадку на Луне? Начинали бы прямо с лунных баз «со сменяемым составом».
Глушко искал поддержки и у другого виднейшего специалиста – академика Н.А. Пилюгина. Пилюгин так рассказывал об этом: «(Глушко) спросил, как я отнесусь к закрытию H1. Я ответил, что по системе управления у меня большой задел, за надежность я отвечаю и не вижу причин прекращать работу, в которую втянуты тысячи организаций».
Видимо, ничего, кроме личных амбиций, не лежало за желанием Глушко прикрыть королёвское детище. Примерно так о нём и пишет Б.Е. Черток: «Ему уже 66 лет. Он дважды Герой Социалистического Труда. Но главное не это, в историю техники должны войти такие ракеты и двигатели, чтобы ни у кого не возникало сомнений относительно их истинного главного создателя».
10 лет шла ракета Н1 к своим испытаниям с усовершенствованными двигателями, которые были «предотвращены» руками Глушко. И целых 11 лет прошло после его слов «быстро создать новые носители» до старта новой, уже его, «глушковской», ракеты «Энергия». На два проекта ушли в итоге более 20 лет и около 20 миллиардов рублей.
Не мог Глушко знать, когда закрывал Н1, что через 14 лет с его «Энергией» политики поступят даже хуже, чем с Н1. Если Н1 закрыли на пороге близкого успеха, то «Энергию» прикрыли в 1988 году уже после двух в общем-то успешных полётов. А в итоге - ни ракет, ни Луны, а уникальные разработки распродаются по частям американцам. Вот уж точно говорят: «Не рой другому яму, сам в неё попадёшь».
Вместе с тем не стоит преувеличивать роль Глушко в закрытии Н1. Такие большие проекты открываются и закрываются только по указанию высшей власти.Так что В.П. Глушко был всего лишь заинтересованным и авторитетным исполнителем высокого решения. Опираясь на волю высшей власти, он «демократий не разводил». «Не было сбора ни Совета главных конструкторов, ни внутреннего технического руководства… Подписывая приказ о прекращении работ по Н1, Глушко знал то, чего не знали тогда мы, участники этой работы», - пишет Б.Е. Черток.
В начале [мая] 1974 года Устинов собрал у себя близких людей для решения судьбы Н1. Предстояло подготовить приговор, который должен быть доложен Политбюро. Никто из создателей Н1 приглашен не был. Самый близкий в те годы к Устинову из главных конструкторов Пилюгин мог выступить невпопад и разрушить предполагаемое единство» (и тоже не был приглашён). (Д.Ф. Устинов - секретарь ЦК по оборонной промышленности, кандидат в члены Политбюро, с 1976 г. – член Политбюро и Министр обороны СССР.)
Вот как проходило это совещание по воспоминаниям его главного научно-технического эксперта профессора
Ю.А. Мозжорина, директора ЦНИИМАШ (в сокращении):
«Как-то утром в один из [июльских] дней 1974 года позвонили из ЦК КПСС и пригласили к 11.00 на совещание к
Д.Ф. Устинову с сообщением повестки дня “на месте” (чтобы застать врасплох). Я спросил, кто еще приглашен и понял, что будет обсуждаться вопрос о закрытии лунной программы. Срочно собрал совещание специалистов института. Большинство считало, что лунную программу следует закрыть, так как её ценность исчерпана полетами американских астронавтов и отечественных автоматических аппаратов. А разработку носителя Н1 надо продолжить для решения других перспективных задач. Это совпадало с моим мнением, я уехал в ЦК.
Во вступительном слове Дмитрий Федорович отметил, что лунная программа провалена, причины неудач лежат в ненадежности двигателя Кузнецова, пора выйти с предложением в Политбюро о закрытии программы. А теперь послушаем точку зрения головного института, — завершил он.
Я испытывал большую неловкость, так как мнение секретаря ЦК КПСС уже изложено. Описал значимость отечественных исследований Луны с помощью автоматических аппаратов. Поэтому научная и политическая значимость нашей лунной экспедиции исчезла. Отказ от лунной экспедиции не должен сопровождаться прекращением отработки сверхтяжелого носителя Н1. Вопрос о неотработанности двигателя снят. Двигатель после огневых испытаний может без переборки ставиться на РН. Развитие космической техники приводит к резкому росту массы космических объектов. Поэтому потребность в сверхтяжелых носителях не исчезнет с закрытием лунной программы. Закрытие Н1 отбросит нас далеко назад.
Устинов подытожил: Таким образом, Вы против закрытия работ над носителем Н1? Получив мое “да”, продолжил: «Теперь послушаем остальных.»
Все высказались за закрытие лунной программы вместе с Н1. Б.А. Комиссаров всю аргументацию свел к нападкам на меня. Меня крайне удивило, что за закрытие программы без объяснений выступил П.Д. Дементьев (министр МАП – министерства авиационной промышленности. - А.П.), хотя в качестве основной причины прекращения работ выдвигалась ненадежность двигателя, разработанного в МАП. Аналогичную позицию занял и министр общего машиностроения С.А. Афанасьев. Министры отмежевались от конструкторов и примыкали к высшему руководствуу». Точно так же поступили и руководители ВПК Смирнов и его заместитель Комиссаров, которые«угадывали желание Устинова».
«В заключение Устинов поручил подготовить проект доклада в Политбюро. Я оказался в единственном числе. В то время как я, сидя в своем кабинете, обдумывал сложившуюся ситуацию, позвонил Афанасьев. Я подумал, что он сейчас выскажет свои претензии. Но неожиданно услышал совсем другое: «Ты замечательно, прекрасно и убедительно выступал. В общем, молодец. Не обращай внимания, продолжай работать и не волнуйся!» — и повесил трубку. Могу объяснить неожиданную для меня реакцию Сергея Александровича только одним. Ему, конечно, не хотелось закрывать программу Н1-Л3. Однако Афанасьев видел, что сопротивляться такому решению просто опасно. Поэтому мое храброе выступление, вопреки давлению секретаря ЦК КПСС, не могло не доставить министру удовлетворения».
«А ты был прав, выступая против закрытия Н1. Мы совершили ошибку».