10 лет шла ракета Н1 к своим испытаниям с усовершенствованными двигателями, которые были «предотвращены» руками Глушко. И целых 11 лет прошло после его слов «быстро создать новые носители» до старта новой, уже его, «глушковской», ракеты «Энергия». На два проекта ушли в итоге более 20 лет и около 20 миллиардов рублей.
Не мог Глушко знать, когда закрывал Н1, что через 14 лет с его «Энергией» политики поступят даже хуже, чем с Н1. Если Н1 закрыли на пороге близкого успеха, то «Энергию» прикрыли в 1988 году уже после двух в общем-то успешных полётов. А в итоге - ни ракет, ни Луны, а уникальные разработки распродаются по частям американцам. Вот уж точно говорят: «Не рой другому яму, сам в неё попадёшь».
Вместе с тем не стоит преувеличивать роль Глушко в закрытии Н1. Такие большие проекты открываются и закрываются только по указанию высшей власти.Так что В.П. Глушко был всего лишь заинтересованным и авторитетным исполнителем высокого решения. Опираясь на волю высшей власти, он «демократий не разводил». «Не было сбора ни Совета главных конструкторов, ни внутреннего технического руководства… Подписывая приказ о прекращении работ по Н1, Глушко знал то, чего не знали тогда мы, участники этой работы», - пишет Б.Е. Черток.
В начале [мая] 1974 года Устинов собрал у себя близких людей для решения судьбы Н1. Предстояло подготовить приговор, который должен быть доложен Политбюро. Никто из создателей Н1 приглашен не был. Самый близкий в те годы к Устинову из главных конструкторов Пилюгин мог выступить невпопад и разрушить предполагаемое единство» (и тоже не был приглашён). (Д.Ф. Устинов - секретарь ЦК по оборонной промышленности, кандидат в члены Политбюро, с 1976 г. – член Политбюро и Министр обороны СССР.)
Вот как проходило это совещание по воспоминаниям его главного научно-технического эксперта профессора
Ю.А. Мозжорина, директора ЦНИИМАШ (в сокращении):
«Как-то утром в один из [июльских] дней 1974 года позвонили из ЦК КПСС и пригласили к 11.00 на совещание к
Д.Ф. Устинову с сообщением повестки дня “на месте” (чтобы застать врасплох). Я спросил, кто еще приглашен и понял, что будет обсуждаться вопрос о закрытии лунной программы. Срочно собрал совещание специалистов института. Большинство считало, что лунную программу следует закрыть, так как её ценность исчерпана полетами американских астронавтов и отечественных автоматических аппаратов. А разработку носителя Н1 надо продолжить для решения других перспективных задач. Это совпадало с моим мнением, я уехал в ЦК.
Во вступительном слове Дмитрий Федорович отметил, что лунная программа провалена, причины неудач лежат в ненадежности двигателя Кузнецова, пора выйти с предложением в Политбюро о закрытии программы. А теперь послушаем точку зрения головного института, — завершил он.
Я испытывал большую неловкость, так как мнение секретаря ЦК КПСС уже изложено. Описал значимость отечественных исследований Луны с помощью автоматических аппаратов. Поэтому научная и политическая значимость нашей лунной экспедиции исчезла. Отказ от лунной экспедиции не должен сопровождаться прекращением отработки сверхтяжелого носителя Н1. Вопрос о неотработанности двигателя снят. Двигатель после огневых испытаний может без переборки ставиться на РН. Развитие космической техники приводит к резкому росту массы космических объектов. Поэтому потребность в сверхтяжелых носителях не исчезнет с закрытием лунной программы. Закрытие Н1 отбросит нас далеко назад.
Устинов подытожил: Таким образом, Вы против закрытия работ над носителем Н1? Получив мое “да”, продолжил: «Теперь послушаем остальных.»
Все высказались за закрытие лунной программы вместе с Н1. Б.А. Комиссаров всю аргументацию свел к нападкам на меня. Меня крайне удивило, что за закрытие программы без объяснений выступил П.Д. Дементьев (министр МАП – министерства авиационной промышленности. - А.П.), хотя в качестве основной причины прекращения работ выдвигалась ненадежность двигателя, разработанного в МАП. Аналогичную позицию занял и министр общего машиностроения С.А. Афанасьев. Министры отмежевались от конструкторов и примыкали к высшему руководствуу».Точно так же поступили и руководители ВПК Смирнов и его заместитель Комиссаров, которые«угадывали желание Устинова».
«В заключение Устинов поручил подготовить проект доклада в Политбюро. Я оказался в единственном числе. В то время как я, сидя в своем кабинете, обдумывал сложившуюся ситуацию, позвонил Афанасьев. Я подумал, что он сейчас выскажет свои претензии. Но неожиданно услышал совсем другое: «Ты замечательно, прекрасно и убедительно выступал. В общем, молодец. Не обращай внимания, продолжай работать и не волнуйся!» — и повесил трубку. Могу объяснить неожиданную для меня реакцию Сергея Александровича только одним. Ему, конечно, не хотелось закрывать программу Н1-Л3. Однако Афанасьев видел, что сопротивляться такому решению просто опасно. Поэтому мое храброе выступление, вопреки давлению секретаря ЦК КПСС, не могло не доставить министру удовлетворения».
«А ты был прав, выступая против закрытия Н1. Мы совершили ошибку».
Вот такая судьба у Н1. Не пришлась она по душе высшему партийному руководству. А почему? Попробуем разобраться.
Прежде всего убедимся в том, что ни состояние работ по Н1, ни сроки выполнения, ни их стоимость не были истинной причиной закрытия проекта.
Состояние работ. По плану предполагалось 6 лётно-конструкторских испытаний, а до запрещения Н1 проведено было только 4. При этом в четвертом пуске первая ступень «не дотянула» всего 7 сек до запуска двигателей второй ступени. На подходе уже были готовы многократно испытанные новые двигатели, которые должны были резко увеличить надёжность ракеты. Если бы причиной закрытия было действительно недовольство Политбюро технической стороной вопроса, то логично было бы ожидать закрытия сразу после четвёртого испытания. Но людям дали спокойно работать ещё целых два года. И всё это время техническая ситуация менялась только в лучшую сторону. Единственное, что могло разрушить уверенность в успехе, это новые пуски Н1, окажись они вновь неудачными. А их-то как раз и не допустили. Так что дело не в технике.
Сроки. Конечно, всегда не терпится иметь всё и сразу. Но реальная жизнь диктует свои сроки. Была ли разработка Н1 затянута дольше необходимого? Около 10 лет должно было пройти с момента начала разработки Н1 (1966 г.) до момента её сдачи в эксплуатацию (1976 г.). В 1976 году Глушко начал работы над ракетой с такими же параметрами («Энергия»), сказав, что надо «быстро создать семейство новых носителей». И потратил на это 11 лет. Получается, что 10-11 лет – это объективно необходимый срок для разработок такого масштаба.
Стоимость. На момент закрытия Н1 её разработка обошлась в 5 миллиардов рублей (Тогдашний рубль был примерно равен доллару). При сроке разработки 10 лет, это означало около 500 млн. руб. в год. Годовой бюджет СССР был по крайней мере в тысячу раз больше. В сотни раз большие средства шли на гонку вооружений. На их фоне самые дорогие космические проекты выглядели мелкими. И не случайно с окончательным закрытием проекта Н1 тут же началась разработка аналогичной по техническим параметрам и в три раза более дорогой ракеты «Энергия».
Это, конечно, не значит, что затраченные миллиарды не стоит считать. Но 90% и более средств тратятся на разработку, а не на испытание нового изделия. Поэтому не испытывать уже готовые новые Н1 как раз и означало «наплевать» на потраченные миллиарды.
Можно привести в качестве противоположного примера позицию Н.П. Каманина в преддверии запуска «Луны-16». Он не верил в её успех, «но не возражал, потому что 90 процентов расходов уже реализованы. Лучше запускать автоматы, а не выбрасывать их на свалку». «Луна-16» привезла лунный грунт. А генерал своей разумной позицией помог её успеху.