Но я не приемлю другой, совершенно вопиющий принцип, применяемый многими современными музыкантами, которые, кстати, зачастую являются руководителями коллективов – это переложение данного произведения для разнородных по природе инструментов. Незадолго до моего отъезда из Москвы я был вынужден (!) услышать так называемый Классик-квартет: флейта, скрипка, альт, виолончель. Это исполнение привело меня в бешенство, которое еле сдержал. Я здесь не говорю о качестве исполнения. Я говорю именно о музыке И.С. Баха, когда сам факт переложения Арии для абсолютно неподходящего состава, когда эта «компактно»-инструментально-однородная музыкальная пьеса превращается в концертное Solo для одного инструмента – в данном случае для флейты с аккомпанементом струнного трио – является ярчайшим доказательством музыкальной бездарности участников этого общественного безобразия. Их счастье, что они не понимают, насколько бездарны.
Не менее показательно в этом же смысле было «представление» и здесь, в Мюльхаузене, Wandel-Konzert bei Kerzenschein («Концерт-прогулка при свечах») 13-го августа в 21-30. Я с нетерпение «жду Баха». Мешает толчея. Народ клубится у столиков с напитками и бутербродами. Им не до музыки. Для многих это повод для развлечения и общения. Ну, что ж – пусть будет так, я не против. Я же «жду Баха». Я здесь из-за И.С. Баха. Если бы я знал… Да ведь я предполагал, знал досконально заранее, что будет. У меня в руках программа «Прогулки»… Но нет – я должен услышать это собственными ушами. И вот полилась музыка на раскалённые струны моей души. Она, душа, терзалась, как в аду. Флейта, гобой, виолончель – вместо струнного квинтета (а это, к тому же, минимум пять человек вместе с контрабасом!). Клавесин мог бы совсем не присутствовать, ничего бы не изменилось (инструмент даже не для среднего размера зала, не то что для пленэра, т.е. площадки на открытом воздухе). А что творилось между обоими как бы верхними голосами… Это ни в сказке сказать, ни пером описать. Какая гармония!? Какое голосоведение!? Да они здесь даже не ночевали. Иногда тематическое движение просто удалялось по принципу: верхний голос –значит главный («тема»?..). Это как бы слова в речи без корня, только префиксы, суффиксы да окончания… Бессмыслица. Как сказал бы наш Чехов – «сапоги всмятку».
Я был так возмущён происходящим издевательством над музыкой, такой, с позволения сказать, «трактовкой» одного из БАХовских шедевров, что незамедлительно покинул это поле позорища и не стал даже дожидаться исполнения БАХовской же Badinerie («бадинери», ударение на последнем слоге, в переводе с французского – «шутка») из Сюиты си-минор (последняя часть), хотя именно она, эта сюита, написана специально для солирующей флейты (кстати, тоже в сопровождении струнного оркестра). В общем, ушёл я. «Не вынесла душа поэта…» (слова другого нашего гениального поэта – Михаила Юрьевича Лермонтова). Впрочем, я-то - не поэт; просто честный музыкант. Непонятно в этой ситуации одно: как могут «прямые родственники», как сейчас говорят – «по национальному признаку», ветви одного родового корня так не понимать своего же Иоганна Себастьяна. И ведь это, как ни странно, не какие-то, скажем, оркестранты, играющие свою партию в общей многозвучно-шумной оркестровой массе, а «Камерные солисты Тюрингии». Солисты! Нечто вроде профессиональной элиты. И учились они наверняка не только в музыкальной школе (первая ступень), а в заведениях по профессиональному уровню значительно более высоких. Уж они-то вроде бы должны с молоком матери впитать в себя эталонно-правильное понимание музыки своего великого сородича… Значит - «не в коня корм», учёба не помогла. Жаль. Или учить было некому, учителя были такие же? Тогда жаль вдвойне.
Очевидно, в итоге надо сделать вывод: не всякое переложение БАХовской музыки правомерно, если оно обусловлено только желанием исполнителей. Надо ещё обладать если не знанием, то хотя бы чутьём. Сам И.С. Бах это чувствовал и знал совершенно точно. Четверной концерт для четырёх скрипок Антонио Вивальди он переложил для четырёх клавиров, для четырёх именно однородных инструментов. Но когда Иоганн Себастьян хотел применить какой-либо другой инструментальный состав, соответствующий его замыслу, он это делал не колеблясь. Скажем - Бранденбургские концерты. Какой букет, какое разнообразие! Для примера возьмём Второй Бранденбургский концерт: скрипка Solo, флейта, гобой, высокая труба (Clarino) – вот ведь какая разнородность и какой инструментальный разброс! А вместе они составляют действительно прекрасное целое, доставляющее истинное наслаждение и глубочайше удовлетворение при его прослушивании. Следовательно, Бах знал чёткие практические границы единства и разнообразия в музыкальном искусстве и гениально применял их в своём творчестве.
Учиться надо, господа хорошие! И учиться не только прилежно, но и осмысленно.
Ну вот, такое неожиданно грустное получилось у меня прощание с обаятельным городом Мюльхаузеном. Прошу извинить меня!
Хотя при чём тут, собственно, мои извинения? Я не чувствую за собой никакой вины. Виноваты те – музыканты! – что вынудили меня так резко, отчасти зло высказать свои мысли. По натуре я совсем не злой и даже мягкий человек; всегда готов уступить другому. Но если оскорбляют самого И.С. Баха подобным издевательством над его музыкой, я зверею в прямом и переносном смысле этого слова. Он не только ваш, но и мой.
Так что пусть извиняются те, которые… И извиняются перед самим гигантом, великаном Иоганном Себастьяном БАХОМ
Игорь ИВАХИН, 19 августа
Мюльхаузен – Москва
P.S. “Moin, moin” – почти повсеместно распространённое на сегодняшний день в Германии звучание утреннего приветствия, искажённое “Morgen, Morgen”.
“Vale, Molhusa”(лат.) – «Прощай, Мюльхаузен» - такое название имел город ещё в XVII веке.
Послесловие редакции. Прошло более полугода со дня создания опубликованных выше материалов. Времени было вполне достаточно, чтобы напечатать их в том месте, где они и были написаны. Можно подвести некоторые итоги. Статьи эти так и не появились в Германии (во всяком случае, нам это не стало известно). Что явилось причиной умолчания – можно только предполагать. За прошедшее время автор подготовил третью статью, в которой достаточно подробно и уже с сугубо музыковедческой точки зрения, профессионально проясняет свою позицию. В силу этого она полностью выходит за рамки возможностей публикации в газете. Однако можно отметить следующее.
В своей новой статье автор раскрывает некоторые принципы подхода к обработкам произведений Иоганна Себастьяна Баха на современном уровне на Западе и характеризует определённые исполнительские моменты в музыкальной культуре как «Запада», так и «Востока». Он крайне неравнодушен к практике, с его точки зрения, низкого музыкального исполнительства «там и тут» и старается не только раскрыть причины такого явления, но и предлагает своё решение в исправлении сложившейся ситуации: