Найденов-отец: «Это когда я занимался фотографией, я покупал эти весы».
Прокурор Колоскова вкрадчиво: «А сын Ваш пользовался этими весами?»
Найденов-отец: «Скорее всего, нет, потому что он этим делом не занимался».
Юная девушка-прокурор истратила весь арсенал заготовленных вопросов и на выручку ей поспешил старший товарищ. Прокурор Каверин, как всегда, на высоте логики и здравого смысла: «А откуда Вам известно, что Ваш сын не пользовался весами?». Особое ударение на слове «откуда».
Найденов-отец: «Ну, не видел я его с весами».
Ответ прокурора не устраивает, и он демонстрирует искусство прокурорского допроса, что сродни искусству алхимика, который из ничего норовит добыть золото: «Вы не видели, но откуда Вам известно, что он не пользовался ими в Ваше отсутствие?».
Найденов-отец в ответ: «А чего ему вешать-то?!».
Действительно, что было взвешивать Найденову-сыну на аптекарских мини-весах? Если взрывчатые вещества, а ему вменяют изготовление именно взрывного устройства, то объём взорванного на Митькинском шоссе по данным следствия измеряется килограммами, мини-весы тут не при чем.
Прокурор Каверин продолжает опыты алхимика: «В какой мере Ваш сын владел навыками электрика, что он умел?».
Найденов-отец не скрывает умений сына: «Провести проводку, поставить розетки. Я его всему научил».
Прокурор Каверин: «Когда Вы сына увидели 17 марта на даче, у него были какие-либо повреждения?».
Найденов-отец согласно кивает: «Была повреждена рука. Опухшая была. Я спросил: где это ты? Он сказал: упал. Он 17 марта руку с трудом поднимал».
Адвокат Чубайса Шугаев начинает издалека: «С того момента, когда уехал Ваш сын, когда Вы его еще раз видели?».
Найденов-отец: «После двадцатого. Он приезжал на дачу».
Шугаев быстро, стремительно, как с ножом к горлу: «Какая была цель приезда Вашего сына на дачу?».
Найденов-отец: «Ну это же его дом! Какая тут может быть цель?!»
Понимая, что блиц-криг его провалился, адвокат Чубайса завершил свой допрос бытовухой: «Ваш сын злоупотреблял спиртными напитками?».
Найденов-отец помолчал, попечалился: «Не то слово! Мы с этим боролись».
Задавать вопросы дозволено самому подсудимому Найденову. Он просит отца: «Расскажи подробно про 16-е и 17-е числа, если помнишь».
Найденов-отец: «С работы я сменился 17-го марта. 16-го вечером я позвонил тебе, спросил, когда ты будешь на даче. Ты сказал, что будешь поздно, но язык у тебя уже заплетался, я понял, что ты уже выпивши. 17-го утром, перед тем как идти на оперативку, я услышал, что было покушение на Чубайса. Когда я вернулся на рабочее место, по телевизору Чубайс уже выступал, что он в курсе того, кто это сделал, и будет помогать прокуратуре. Днем я поехал на дачу, спросил мать: Саша был? Она говорит: да, был. Привез рулон поролона и лег спать, потом уехал. Мать сказала: приходила Валентина Павловна Зырянова, она просила тебя, чтоб ты ее до Москвы подвез. Ты и подвез».
Найденов-сын уточняет: «По поводу Зыряновой ты следствию давал информацию?».
Судья бдительно встрепенулась, страшась появления серьёзных свидетелей защиты: «Вопрос снимается!». И тут же выговаривает возмущенному ее запретом подсудимому: «Во-первых, подсудимый Найденов, измените мимику на лице. И не размахивайте рукой. Угрожающими жестами мне не грозите!».
Найденов-сын набирается терпения, как пловец воздуха перед нырком, спрашивает отца: «Изъятые вещи: мотки провода, рулон поролона, телефоны – тебе были возвращены?».
Найденов-отец: «Все, что изъяли, - и поролон, и провод - мне вернули и сказали, что они не подтверждаются следствием».
Найденов-сын пытается распутать силки, в которые его замотали следователи: «Среди моих знакомых люди по фамилии Квачковы, Мироновы были?».
Найденов-отец разводит руками: «Нет».
Найденов-сын: «Я когда-нибудь кепку носил?»
Найденов-отец: «Шапку носишь, кепку никогда».
Найденов-сын: «А какие у меня размеры обуви, одежды?»
Найденов-отец: «52-54 – одежда, обувь где-то 44-й».
Силки, как паутина, рвутся на глазах, ведь куртка, и на этом настаивает следствие, была на плечах одного из нападавших, но она явно не по размеру Найденову; и знаменитую «кепку с волосами» сыщики тоже приписывают ему.
Встревает прокурор, понимая, что обвинение теряет важнейшие улики: «Иван Александрович, откуда Вам известно, что Ваш сын не носил кепку в повседневной жизни?».
Найденов-отец: «Как это – откуда известно? Я его не видел в кепке».
Прокурор крушит показания свидетеля железной логикой: «Вы уверены, что если Вы его в кепке не наблюдали, то он кепку не носил?».
Найденов-отец никак не может представить сына, украдкой от него щеголяющего в кепке: «Уверен!».
Но прокурор упорно продолжает штопать силки: «Откуда Вы знаете, какие размеры были у Вашего сына в 2005 году?».
Найденов-отец вскипает: «Как это откуда? Как это откуда? Ему покупали одежду, мне покупали одежду – как я могу этого не знать, если я вижу!».
Вновь высовывается Шугаев со своим коронным «террористическим» вопросом: «Ваш сын когда-нибудь собирал взрывные устройства, проще говоря, бомбы?».
Найденов-отец, измученный кепками и размерами, почти не удивился: «Я такого никогда не видел».
Найденов-сын: «Отец, скажи, мы с женой почему расстались?»
Прокурор вскакивает, почти на крике:
«Я протестую!».
Найденов-отец горестно: «Она погибла».
Судья снимает вопрос как не относящийся к фактическим обстоятельствам дела.
Прокурор требует вывести присяжных заседателей и в их отсутствии заявляет: «Прошу довести до сведения присяжных заседателей, чтобы они не принимали во внимание сведения, касающиеся брачно-семейных отношений подсудимого Найденова и судьбы его жены».
Присяжные входят, и судья послушно и заученно повторяет формулу, предложенную прокурором, предлагая присяжным заседателям забыть о судьбе жены Александра Найденова, так как это не имеет отношения к обстоятельствам расследуемого в суде покушения на Чубайса.
Но то, что запрещено знать присяжным, пока еще разрешено ведать журналистам. Откроем еще одну трагическую страницу этого дела. Интернет, как современный летописец, сохранил публикации пятилетней давности, когда сразу после ареста Яшина с Найденовым их жён сбил автомобиль, скрывшийся с места происшествия. Вот как об этом писали тогда газеты: «Согласитесь, странно, когда ВАЗ-2110 сбивает сразу двух свидетелей защиты – жен Роберта Яшина и Александра Найденова – и скрывается с места происшествия. Супруга Яшина Наталья отделалась ушибами, а супруга Найденова Ирина Ветрова оказалась в больнице с тяжелейшими ранениями. «Узнав о ЧП с женой, мой клиент отказался называть фамилии других свидетелей, чтобы не подвергать их риску», - заявил адвокат Найденова». А спустя два года, как раз накануне судебных заседаний, где жена Найденова должна была выступать свидетелем защиты, газеты сообщили о смерти Ирины Ветровой при загадочных обстоятельствах: «Всех, безусловно, потрясло известие о гибели Ирины - жены подсудимого Александра Найдёнова. Находясь в квартире в довольно затруднительных условиях после больницы, она каким-то образом на двух костылях добралась до балкона лестничной клетки и, держа телефонную трубку в руке, выпала с балкона. Ситуация странная, расследование, порученное местному участковому, не ведётся…».
Трудно поверить, что эта трагическая история не имеет никакого отношения к происшествию на Митькинском шоссе: ведь к этому времени уже умер во цвете лет при странных обстоятельствах еще один свидетель так называемого «покушения» – член экипажа машины сопровождения Кутейников. Так что поспешное списание гибели свидетельницы Ирины Ветровой на самоубийство оставило больше вопросов, чем ответов… А для следящих за судебным процессом остаётся неразрешимым ещё один вопрос: зачем страшную судьбу жены Александра Найдёнова надо скрывать от присяжных, которые должны объективно, а значит всесторонне рассматривать дело?..
Вот так, шаг за шагом исследовалась в суде жизнь человека в коротком промежутке между 16-м и 18-м марта 2005 года. Но все, что рассказывал отец подсудимого Александра Найденова, подвергалось на суде жесточайшему сомнению. А спроси любого из нас: что делал в такой-то день в такое-то время? Что ответим? И не будут верить ни одному нашему слову, будут сомневаться во всех свидетелях, которых приведем в подкрепление своей правоты, и начнут отыскивать в нашем доме старые карты, чтобы доказать, что мы по ним прокладывали партизанские тропы, и обнаруженные на даче провода будут привязывать к тем проводам, которыми пользовались неведомые террористы, да еще будут держать нас все это время в тюрьме, чтобы помешать собрать доказательства своей невиновности… И если на основании только этих вот материалов будут судить по статьям «терроризм», «покушение на убийство», то будьте уверены: каждый из нас ходит сегодня под этими статьями. Потому что и географические карты у каждого в доме, и книжки, не очень прославляющие власть почитываем, и электропроводкой, и ремонтом бывает занимаемся, а также выпиваем, встречаемся с друзьями и просто знакомыми. И может статься, наша встреча в очередной раз окажется в том месте и в то время, где что-то прогремит, обвалится, полыхнёт, взорвётся, разобьётся… Всякое бывает. Вот и получается, что все мы сегодня ходим будто и не под Богом, а под следователями и прокурорами. Аминь.