У сидящих в судебном зале наблюдателей и журналистов, ошарашенных списком «вещественных доказательств преступления» - законных и вполне солидных документов, - складывалось впечатление, что следователи, подгоняя костюмчик под обвинение Ивана Миронова, были явно нездоровы, и диагноз этому нездоровью - мания преследования особого свойства, когда кажется, что кругом одни преступники, и ты их непременно должен поймать, уличить, посадить.
Оглашенный следом прокурором протокол подтверждал этот психиатрический диагноз: «В томе 30, листы дела 155-159 протокол осмотра места происшествия (местом происшествия следователи зачем-то, очевидно солидности, значимости и собственного героизма ради, окрестили автомашину, на которой по доверенности ездил Иван Миронов. – Л.К.). Осмотрена автомашина «Мерседес» на территории автостоянки. Автомобиль цвета черный металлик. В автомашине порядок не нарушен, следов борьбы и крови нет. На заднем сиденье автомашины обнаружены перчатки. В багажнике автомобиля обнаружен перекидной календарь с изображениями лиц Правительства России, куртка и штаны ворсистые в спортивной сумке. Предметов, представляющих интерес для следствия, не обнаружено».
Я, конечно, понимаю, что сейчас мои читатели лихорадочно вспоминают, что носят они в карманах и возят в багажниках автомобилей. Уверяю вас: бесполезно проводить ревизию карманов, сумок, кошельков и багажников, ибо любую вещь - любую! - следователь, если ему это надо, может легко вплести в дело как нужное следователю лыко в нужную следователю строку. Любому человеку, обыскав его машину, можно вписать в протокол пустое, загадочное, но такое много значимое – «следов борьбы и крови нет», как будто следователю ведомо, что и борьба была, и кровь проливали, вот только следов, к сожалению, не осталось, обнаружить их не удалось. Следы чьей крови искали в машине Ивана Миронова «важняки» из Генеральной прокуратуры? Чубайса? Так главный электрик страны вроде ездил на другой машине – на бронированном БМВ. И с кем мог бороться Иван Миронов в автомобиле, управляемом им по доверенности? Ничего, кроме диагноза для следователей «мания преследования», вывести из этих документов не удается. Но вот тогда, если принять психиатрический диагноз за основу, улов следователей на обысках Ивана Миронова, становится по-настоящему весомым, солидным, значимым, с таким уловом действительно не стыдно идти в суд и там погордиться собой.
Судите сами. Не без гордости предъявленные суду вещественные доказательства о чем говорят? Удостоверение помощника депутата Государственной Думы С.Ю. Глазьева – о проникновении злоумышленника И.Б. Миронова в святая святых – российский парламент. Водительские права и удостоверение члена общественного Совета ГИБДД – о скрытном передвижении по дорогам столицы. Изображения членов Правительства на перекидном календаре – о намерении узнать их при встрече и не промахнуться из травматического пистолета «Оса»... Какое сиянье ожидаемых наград! – у следователей, наверняка, глаза слепит.
Но журналисты с наблюдателями в судебном зале к чужим наградам как-то не очень чувствительны, они люди более приземлённые, а потому они ожидали, что протокол обыска квартиры, где жил подсудимый Миронов даст более значимые результаты для исследуемого в суде дела. Ожидания оказались оправданными. Действительно, в квартире, куда следователи проникли, распилив дверь «болгаркой», они обнаружили чрезвычайно важные для процесса вещи – паспорт на имя Ивана Миронова, четыре патрона к травматическому пистолету «Оса», брошюру «Чубайс – враг народа. Факты и документы», написанную отцом Ивана Борисом Мироновым год спустя после происшествия на Митькинском шоссе, и обвинительное заключение Квачкова В.В., записанное на компакт-диск. Наличие последнего неудивительно. Каждый человек желает знать, в чем обвиняют его знакомых
Слушатели перевели дух, соображая, что у себя в квартирах они хранят гораздо больше подозрительных вещей, благодаря которым уже сейчас могут оказаться на неуютной скамье подсудимых рядом с теми, на кого смотрят сейчас с удобных лавочек зрительских рядов.
Но это были еще на все доказательства, добытые следствием и подтверждающие вину подсудимого Ивана Миронова в покушении на главного приватизатора и энергетика страны. Наступило время оглашения выявленных следствием опасных связей подсудимого.
Присяжные заседатели глубоко и надолго погрузились в круговорот знакомых и друзей Ивана Миронова. Прокурор оглашает все записи из телефонных книжек подсудимого. «Алена, Аля, Антон, Вася, Вика, Виктор, Жанна, Женя...» – неутомимо читает прокурор минут двадцать. Среди обыденных имен попадаются конспиративные, к примеру: «В. Матроскин», «сестренка», «Пиноккио», «соседка», «мама»… На эти имена прокурор делает особый голосовой упор. Потом государственный обвинитель озвучивает приходившие на имя Ивана СМС-сообщения, видимо, подозревая в них какой-то еще не до конца раскрытый следствием потаённый конспиративный код переписки, носящий явно преступный умысел: «Решил на метро прокатиться?», «Потом мне напиши, как там Вася отдыхает», «Ваш баланс 20 рублей 30 копеек», «На Лубянке. Скоро буду», «Встретимся – расскажу», «Я еду», «Я подъехала», «Там же, где и в прошлый раз», «Не вопрос, дорогой»… В другом телефоне, по которому Иван Миронов звонил матери, сохранились сообщения от нее: «Позвони, я волнуюсь. Мама». О чем могла волноваться мама? Ну конечно же, как развиваются секретные террористические операции - исключительно об этом. О чём еще может волноваться мама по мнению свихнувшегося на мании преследования следствия, внёсшего эти записи в сокровищницу вещественных доказательств.
Прокурор не огласил выводов следствия по телефонным связям подсудимого Миронова, но слушателям и без того стало очевидным, что не менее пятидесяти имен (потом я сбилась со счета), а также конспиративные клички типа «Матроскин» и «сестренка», «соседка» и «мама», составляют мощную разветвленную сеть, в которой наверняка скрываются, умышленно затеряны подсудимым имена преступных сообщников. Среди этих подозрительных лиц, всяких там «сестрёнок» и «мам», могут оказаться и люди, мягко говоря, недолюбливающие Чубайса, что уже само по себе, по мнению следователей, преступно и свидетельствует о наличии умысла на покушение. А эти странные СМС-сообщения, из которых ничего невозможно понять! Сразу видно, что человек, писавший их, что-то не договаривает, а если не договаривает, значит, замышляет недоброе. Ход мыслей следователей, по всей вероятности, был именно таков, иначе невозможно объяснить, как в уголовное дело о покушении на Чубайса, имевшее место быть в марте 2005 года, в качестве вещественных доказательств попали телефонные звонки и СМС-сообщения аж за 2001-й, 2002-й, 2003-й годы.
Мозговой костью вещественных доказательств, подтверждающих вину подсудимого Ивана Миронова в покушении на крёстного отца российского олигархата, явилась записная книжка Ивана. Скромная, черная, с английской надписью на обложке. Внутри среди телефонов и адресов следствие раскопало преступные мысли в стихах: «Квачкову – свободу, Чубайса – под воду», «Квачкову – мандат, Чубайса – под зад». Судя по всему, это были строки или, как их принято сегодня называть, «слоганы» из предвыборных листовок Владимира Квачкова в пору его выборной кампании, когда, сидя в «Матросской тишине», Владимир Васильевич одновременно баллотировался в Госдуму. Рифмы, конечно, так себе, но вот мысли… Прокуроры посчитали их неопровержимой уликой злого умысла Ивана Миронова. Правда, умысел этот случился намного позже покушения, но, рассудили следаки, присяжные тоже люди, глядишь, внимания на это досадное расхождение во времени не обратят.
Таковы ВСЕ вещественные доказательства причастности подсудимого Ивана Миронова к покушению на Чубайса, таковы ВСЕ без исключения вещественные доказательства того, что обвиняемый Иван Миронов, как значится в обвинительном заключении, приобретал и перевозил огнестрельное оружие, изготавливал и устанавливал взрывное устройство, потом подрывал кортеж Чубайса, потом стрелял из автоматического оружия, потом скрылся, и вот теперь предстал перед судом, чтобы получить по статьям «терроризм», «покушение на убийство», «хранение и перевозка огнестрельного оружия» наказание от пятнадцати лет до пожизненного.