Решив, что Карватко надёжно дискредитирован в глазах присяжных заседателей, по крайней мере, для этого сделано всё, судья отпустила его домой. Присяжные тоже получили свободу передвижения. В зале судебных заседаний остались лишь защита и обвинение, привычно нацелившись друг на друга.
В прокурорско-потерпевшем лагере замешали очередное ведро цемента для удержания крошащегося в пыль дела. Бетонщиком делегировали адвоката Шугаева, выступившего с ходатайством: «С целью установления фактических обстоятельств по данному уголовному делу прошу приобщить к материалам уголовного дела брошюру под названием «Главная специальная операция еще впереди». Автор - подсудимый Квачков. В данной брошюре подсудимый Квачков В.В. фактически признал, что именно он организовал покушение на убийство потерпевшего Чубайса и категорически отрицал факт инсценировки этого покушения. В частности, на страницах 5, 8 брошюры, говоря о покушении, он заявил буквально следующее: «С военно-политической точки зрения данная акция есть одна из форм национально-освободительной войны. Уничтожение пособников оккупантов, в том числе и в экономической области, есть долг и священная обязанность каждого офицера, солдата, любого воина, независимо от того, воюет ли он или действует на оккупированной территории своей страны. Для меня оккупация России очевидна, поэтому расценивать попытку ликвидации одного из самых зловещих организаторов оккупации России как уголовное преступление недопустимо. Это первая вооруженная акция национально-освободительной войны. Официально заявляю, что многочисленные сообщения в средствах массовой информации, что полковник запаса Владимир Квачков якобы не признает себя виновным, не соответствуют действительности. Я считаю, что нет события преступления, и никакой вины здесь быть не может, признать вопрос о вине - значит признать правомочность оценки данного события как преступления. Неудачная акция партизан по устранению самой одиозной фигуры российской демократии говорит о том, что Господь не допустил быстрой и безболезненной смерти Чубайса и приготовил для него другое, более тяжелое наказание. Что ж, подождем, национально-освободительная война русского народа еще только начинается. Вторая версия – инсценировка нападения, - поскольку никогда ранее я этим не занимался, то в комментариях этого варианта в силу своей некомпетентности, воздержусь».
Закончив чтение античубайсовской риторики, Шугаев театрально выкатил грудь: «Необходимость приложения данной брошюры к материалам уголовного дела обусловлена тем, что указанные цитаты целесообразно огласить в присутствии присяжных заседателей с тем, чтобы использовать эти цитаты при допросе подсудимого Квачкова В.В.».
Судья, заранее морщась от ожидаемых бурных возражений, ставит на обсуждение ходатайство Шугаева.
Прокурор, разумеется, «за»: «Указанное издание отражает субъективную сторону совершенного подсудимым преступления. Прошу огласить указанные цитаты перед присяжными заседателями».
Сторона защиты совещается. Первым вызвался спорить адвокат Першин: «В данной брошюре нигде нет сведений, что покушение было организовано Квачковым. Авторство данной брошюры пока никем не установлено. Я против того, чтобы этот документ был приобщен к делу, но оглашен лишь в коротких цитатах. Если уж приобщать, то и оглашать в полном объеме».
Веские доводы у подсудимого Миронова: «Ваша честь, я бы с удовольствием поддержал ходатайство Шугаева в следующих обстоятельствах. Если бы год издания данной брошюры соответствовал моменту подготовки и совершения данного злодеяния. Насколько я знаю, в книге указан год издания – 2009-й. Ещё я поддержал бы ходатайство господина Шугаева, если бы на каждой странице данной книги стояла нотариально заверенная подпись Владимира Васильевича Квачкова, потому что в противном случае я через неделю могу Вам принести труд, изданный в каком-нибудь Мариуполе под авторством Шугаева или Гозмана, где они будут признаваться в том, что поедают, ну, скажем, голубиный помёт».
Судья и Шугаев вздрагивают одновременно и одновременно начинают говорить. Голос у судьи громче, и всхлипы Шугаева тонут в раскатах громовержицы: «Миронов! Я предупреждаю Вас о недопустимости оскорбления участников процесса!».
Миронов пытается оправдаться: «Ваша честь, я же априори…».
Судья ежится от ученого слова: «Априори не априори…».
Миронов пытается изъясняться понятнее: «Я же гипотетически, Ваша честь!».
Судья не приемлет оправданий, подстегиваемая обиженными всхлипами Шугаева: «А дальше что Вы сказали?! Мы Вам здесь не друзья и не подружки. Мы выполняем свои официальные обязанности, и слушать здесь про голубиный помет – в мои обязанности не входит!».
Миронов настаивает на своём: «Ваша честь, я говорил только о том, что любой бред может быть подписан любым именем. Вот и все».
Судья Пантелеева, поглядывая на всё еще поскуливающего Шугаева, объявляет: «Я предупреждаю Вас о недопустимости подобного поведения и за оскорбление адвоката Шугаева удаляю Вас до конца судебного заседания. Прошу покинуть зал! У нас не театральное представление».
Миронов выходит. Адвокаты защиты продолжают доказывать недопустимость присоединения к делу книжных размышлений Квачкова.
Судья решает спросить у самого Квачкова, писал ли он данный труд и когда. Пристав уходит за Квачковым. В зале появляется уже два месяца как удаленный из процесса подсудимый Квачков. Судья спрашивает его: «Кому принадлежит авторство данной книги?»
Квачков недоумённо: «Мне».
Судья обрадованно: «На страницах 4-24 статью под заголовком «Интервью главному редактору газеты «Завтра» из тюрьмы «Матросская тишина» Вы писали?»
Квачков: «Этот текст я писал в «Матросской тишине».
Судья открывает Квачкову замыслы обвинения: «Суд доводит до Вашего сведения, что адвокатом Шугаевым заявлено ходатайство о приобщении к делу брошюры и частичном оглашении цитат из этой брошюры. Слушается Ваше мнение по поводу этого».
Мнение Квачкова: «Я возражаю, чтобы было частичное оглашение этой брошюры. Поскольку любое частичное оглашение является тенденциозным и может исказить общее понимание того текста, что мной был написан. Поэтому я глубоко убежден в том, что выдернутые из текста цитаты могут опорочить мое имя. В подтверждение этого могу заявить, что данный текст написан был мной по материалам открытой печати, когда я находился в тюрьме, до ознакомления с материалами уголовного дела в октябре 2005 года, то есть еще до того времени, когда мне стали известны материалы уголовного дела. То, что я видел по телевизору, и послужило основанием для этого интервью. Ознакомившись с материалами уголовного дела, я пришел к твердому убеждению, что имела место имитация покушения на гражданина Чубайса, организованная либо самим Чубайсом, либо кем-то из его окружения. Поэтому если Вы приобщите эти тексты к материалам уголовного дела, я считаю это противозаконным, поскольку никакого отношения к уголовному делу этот текст не имеет. Он имеет отношение к телевидению, радио, газетам, журналам».