Першин: «Правильно ли было установлено взрывное устройство?»
Чубаров категорически: «Нет. Об этом не может быть и речи».
Выслушав ответ, судья не пускает его в протокол: «Я вопрос снимаю, так как он не относится к фактическим обстоятельствам дела. Мы мнения людей о происшествии не выясняем».
Першин: «Как давно Вы знакомы с Квачковым?»
Чубаров: «С 1971 года».
Першин: «Способен ли Квачков поразить цель из стрелкового оружия на расстоянии 25 метров?»
Чубаров: «С расстояния 25 метров цель способен поразить любой солдат спецназа второго года службы».
Першин: «Каковы были навыки Квачкова в разработке спецопераций?»
Чубаров: «Он был инструктором по минно-подрывному делу».
Першин неожиданно задает генералу излюбленный вопрос обвинения: «Квачков высказывал экстремистские взгляды?».
Чубаров даже не задумавшись: «Не слышал от него ни в какой трактовке».
Першин: «Он высказывался в отношении Чубайса?»
Чубаров уверенно: «Нет».
Першин спрашивает генерала спецназа: «Как Вы определяете мощность взрыва на основании воронки?».
Прокурор вдруг громко протестует: «Ваша честь, Чубаров не обладает специальными познаниями!».
Судья послушно снимает вопрос, хотя генерал Чубаров - выпускник академического разведфакультета, за плечами которого громадный опыт диверсионной работы, - как раз и обладает глубокими специальными познаниями во взрывном деле.
Першин: «18 марта на месте взрыва Вы видели какие-либо болты, гайки, шарики?»
Чубаров убежденно: «Нет, не видел».
Прокурор: «Вы - действующий офицер?»
Чубаров: «С 2004 года в отставке».
Прокурор уточняет: «Имеете ли Вы отношение к войскам специального назначения и к войскам, занимающимся подрывным делом?».
Чубаров: «Да, я проходил службу в частях спецназа. Окончил Академию, разведывательный факультет».
Прокурор: «В какой период времени Квачков проходил службу в Таджикистане?»
Чубаров: «Он не проходил там службу. Он был откомандирован в Таджикистан в 1992-1993 годах».
Прокурор: «После службы Квачков не утратил своих профессиональных навыков?».
Чубаров философски: «Думаю, что всё потихоньку утрачивается».
Прокурор: «18 марта 2005 года в честь чего Вы на месте происшествия оказались?»
Чубаров: «Мне позвонили с телевидения, с НТВ, попросили прокомментировать происшествие на месте, прислали машину. Я там все внимательно осмотрел, схему нарисовал, в общем, выступал как эксперт».
Прокурор: «В лес входили?»
Чубаров обстоятельно: «Да. Метров сто по снегу этому протопал, нашел тропу, по которой трактор вывозил несколько бревен, но места стрельбы не нашел».
Прокурор: «Вы обладаете навыками организации засад?».
Чубаров: «Да, обладаю».
Прокурор: «Вам приходилось уничтожать движущиеся объекты?»
Чубаров чуть помедлив: «Мы их уничтожали другим способом».
Прокурор не стал дальше испытывать судьбу, но не успел посоветовать не делать это другим, в допрос уже бесцеремонно встрял, как всовываются в захлопывающуюся дверь, адвокат Чубайса Шугаев: «18 марта 2005 года Вы были на месте происшествия в трезвом состоянии?».
Чубаров с генеральской высоты обозрел высунувшегося хамовитого адвоката: «Да».
Шугаев попытался в отместку уесть генерала: «Как Вы объясните в таком случае (в случае трезвости? – Л К.), что взрывом был перебит стальной трос линии электропередачи на высоте нескольких метров?»
Чубаров невозмутимо, но категорично: «Я не представляю себе подобной ситуации».
Шугаев замурлыкал любимый им мотивчик: «Состоял ли Квачков в каких-либо националистических или экстремистских организациях?»
Чубаров: «Мне это не известно».
Шугаев: «Все засады, которые Вы организовывали, заканчивались успешно?»
Чубаров пристально смотрит на него и мягко-мягко, добродушно, чуть усмехнувшись в пышные усы: «Как правило».
Шугаев спешно ретируется на болезненно застонавший под ним стул.
Судья подбирает вожжи допроса в свои руки: «После увольнения из армии Квачков не привлекался к организации спецопераций?».
Чубаров: «Привлекался. Полковник Квачков организовывал специальные действия по обнаружению бандформирований. Это он рекомендовал спецминирование, в ходе которого Басаев потерял ногу».
Адвокат Першин: «Каков был тротиловый эквивалент взорванного вещества?»
Чубаров: «В пределах 350-500 граммов тротила. Две стандартные тротиловые шашки».
Першин: «Для успешного действия где должно было быть установлено взрывное устройство?»
Генерал-свидетель начал было: «Под полотном дороги…», да только профессиональное спецназовское берёт верх и командирский его гулкий голос ударил по залу колоколом: «Да не нужно было там ничего подрывать! Из гранатометов надо бить!».
Першин продолжает получать инструкции: «Нужен ли аккумулятор для подрыва?»
Чубаров брезгливо отмахивается от аккумулятора: «Да не нужен!».
Першин подходит к наиважнейшему в деле: «Вы видели автомобиль Чубайса?»
Генерал признает: «По телевизору показали капот».
Першин просит объяснить: «Что это за повреждения?»
Чубаров убеждённо: «Если машина в движении, такую ровную строчку пробить невозможно».
Судья, заслушавшаяся было консультаций бывалого военспеца, спохватывается и снимает вопрос: «Предположения доказательствами в суде не признаются».
Подсудимый Миронов: «Мог ли человек без специальной подготовки участвовать в спецоперации?».
Вопрос снимается.
Миронов настойчив: «Сколько времени занимает огневая подготовка участника спецоперации?»
Чубаров чётко: «Огневая подготовка занимает четверть времени боевой подготовки офицера и солдата».
Миронов развивает тему: «Не специалист может участвовать в таких акциях?»
Судья моментально снимает вопрос. Генерал успевает лишь отрицательно мотнуть головой.
Прокурор уточняет услышанное: «Как и при каких обстоятельствах Квачков привлекался к разработке операций в Чечне?»
Чубаров: «Это решение начальника Генерального штаба».
Шугаев ядовито: «В экспертизе воронка диаметром в несколько метров и мощность взрыва от 3,5 до 11 килограммов тротила. Почему Вы даете здесь другие данные?».
Чубаров уверенно гудит: «11 килограммов тротила – это и полотну дороги мало бы не показалось. Я знаю, какие ямы это дело оставляет».
Шугаев шуршит: «Есть разные методики, которые определяют силу взрыва или действие ударной волны. Вы какой пользовались?»
Чубаров учит адвоката своему ремеслу: «У нас такая методика: рельс – это двухсотграммовая шашка. Локомотив – другой объем, гораздо больший. Есть стандартные решения, по которым специалист ставит заряд дальний, а все остальное после подрыва сметают гранатометами». Он выразительно смотрит на защитника Чубайса, видимо, сравнивая его с локомотивом.
Шугаев продолжает суетливо шуршать бумагами: «У нас есть экспертиза, где баротравма определяется в радиусе 60 метров. У вас какие методики?».
Чубаров, как учитель, спокойно и весомо: «По своим воспоминаниям оцениваю. Я этих зарядов сотни взорвал».
Шугаев мгновенно, как слон в мышку, перевоплощается в старательного ученика: «Мелкодисперсный алюминий – это серьезное взрывчатое вещество?».
Чубаров морщится: «Это вещество берется, чтобы создать серьезный очаг пожара. Не думаю, чтобы там это было нужно».
У подсудимого Найденова профессиональные вопросы: «Мина КЗД-10 – кумулятивный заряд?».
Чубаров: «Да».
Найденов: «Позволяли ли условия местности пользоваться подобным зарядом?»
Чубаров: «Я бы вообще не стал делать там засаду. На прямом скоростном участке делать засаду нецелесообразно».
Судья как опомнилась. Увлекшись экспертными оценками генерала, она упустила из виду опасность задаваемых вопросов. Вопрос, разумеется, снимает.
Найденов: «Как Вы думаете, если бы там было сто лежаков, а не шесть-семь, означало бы, что на этом месте работала рота?»