Впрочем, не существовало реальной угрозы Германии и со стороны Запада. Ведь хотя в Париже много и шумно писалось и говорилось о необходимости возврата Эльзаса и Лотарингии, тем не менее, далее реваншистской болтовни дело не шло, а главное, и не могло пойти. Просто Франция была слабее Германии, и в одиночку у нее не было никаких шансов выиграть у немцев войну. Однако Россия явно не собиралась потворствовать французскому реваншу, а своих причин для войны с империей Вильгельма I у Александра II просто не было. Поэтому в треугольнике Франция, Германия, Россия наступило равновесие, которое гарантировало длительное мирное развитие событий.
Тем не менее, именно это и не устраивало нарождающуюся в Берлине партию агрессивных немецких националистов, считавших, что Второй рейх был сильно обделен как коренными землями, так и колониями, которые можно было захватить лишь силой оружия. Поэтому выход из заколдованного круга им виделся в создании союза с Австро-Венгрией, направленного на военный разгром как России, так и Франции. И хотя против создания такого союза выступил Вильгельм I, считавший, что Германии нечего делить с Россией, тем не менее, Бисмарку под угрозой отставки всего кабинета Совета министров, в конце концов удалось сломить сопротивление стареющего императора. В результате 7 октября 1879 года был заключен договор, первая статья которого гласила:
«В случае, если бы одна из обеих империй, вопреки надеждам и искреннему желанию обеих высоких договаривающихся сторон, подверглась нападению со стороны России, обе высокие договаривающиеся стороны обязаны выступить на помощь друг другу со всею совокупностью вооруженных сил своих империй и соответственно с этим не заключать мира иначе, как только сообща и по обоюдному согласию».
На первый взгляд может показаться, что австро-германский союз носил чисто оборонительный характер, но это, тем не менее, не соответствует действительному положению вещей. Ведь в обозримом будущем угроза войны Германии со стороны Петербурга могла возникнуть только в случае, если бы Россия вступилась за Францию, в свою очередь подвергшуюся немецкой агрессии. Причем именно в этом случае, в соответствии с буквой соглашения, Австрия и была бы обязана объявить войну России. Таким образом, Берлин, планируя агрессию против Франции, с помощью австро-германского военного соглашения просто собирался обезопасить свои восточные тылы. Поэтому едва ли можно было назвать создаваемый союз оборонительным.
Кроме того, инициатива заключения австро-германского соглашения исходила не от Вены, а из Берлина, однако если бы в основе мотивации действий Бисмарка лежала лишь его забота о благополучии царствующей династии Габсбургов, которой на Балканах угрожали коварные козни русского царя, то Берлину гораздо эффективней было бы просто предупредить Петербург, что Германия не останется нейтральной в случае возникновения русско-австрийской войны. Поэтому, при таком раскладе, австро-германское соглашение было бы просто излишним.
В создавшейся атмосфере взаимной конфронтации Александр III в 1887 году отказался продлить участие России в «Союзе трех императоров». Естественно, русско-германские отношения после этого стали еще хуже, тем не менее, полный разрыв отношений пока что не был выгоден ни той, ни другой стороне. Поэтому Петербург и Берлин старались не доводить дело до крайнего предела. В результате стороны договорились заключить двусторонний договор о нейтралитете. Этот договор, получивший название договора перестраховки, являлся одним из самых хитроумных изобретений в истории дипломатии. Интригующей была даже обстановка, в которой он был выработан.
Переговоры начались 11 мая 1887 года между Бисмарком и русским послом в Берлине Павлом Шуваловым. Канцлер уже в начале переговоров сделал весьма необычный ход, предъявив своему визави текст секретного договора между Германией и Австро-Венгрией. После чего Бисмарк, не дав Шувалову опомниться, стал чуть ли не со слезами на глазах горько “сожалеть” о том, что тогда, в 1879 году, обстановка вынудила его заключить такой союз и что теперь он связан им, а потому предлагает из будущего русско-германского договора о нейтралитете исключить один-единственный случай, а именно нападение России на Австро-Венгрию.
Шувалов, однако, быстро отреагировал на этот ход противника и со своей стороны тоже предложил “малюсенькую” оговорочку – исключить из договора и случай нападения Германии на Францию. Так домашняя заготовка канцлера была успешно парирована русским дипломатом, после чего как Бисмарк ни хлопотал вокруг русского посла, тот упрямо стоял на своем. В результате соперники сошлись на весьма затейливой редакции: Германия гарантирует России нейтралитет в случае, если Австро-Венгрия первая нападет на Россию, а Петербург гарантирует свой нейтралитет Берлину, если Франция первой нападет на Германию. Таким образом, Бисмарк получал шанс на войну с Францией без вмешательства России — при условии, если бы ему удалось, как это уже и было в 1870 году, еще раз спровоцировать Францию напасть первой. Впрочем, надежды на это были весьма эфемерны, а поэтому и договор перестраховки имел смысл только как пакт о ненападении.
Тем временем значительная часть русских промышленников и помещиков, задетых экономическими санкциями Германии и потому выступавших за поворот отечественной экономики от немецких к французским кредитам, толкали правительство к союзу с Францией. В обществе, в правительстве и даже при царском дворе начала складываться французская партия. Ее провозвестником стал знаменитый белый генерал Скобелев, который в феврале 1882 года в Париже в своем выступлении перед сербскими студентами четко обозначил главного врага России и предсказал скорую с ним войну:
«Если вы хотите, чтобы я назвал вам этого врага, столь опасного для России и для славян, я назову вам его. Это автор «натиска на Восток» — он всем вам знаком — это Германия. Повторяю вам и прошу не забыть этого: враг — это Германия. Борьба между славянством и тевтонами неизбежна. Она даже очень близка!»
В октябре 1887 года Бисмарк попытался спровоцировать финансовый кризис России. Используя тот факт, что Германия была тогда главным кредитором России и что русские займы обычно размещались на берлинской бирже, он предписал всем государственным учреждениям Германии продать принадлежавшие им русские ценные бумаги. Вслед за тем Германский банк прекратил выдачу ссуд под русские ценности и не принимал их больше в залог. Эти меры еще больше рассорили Берлин и Петербург, но повредили Германии не меньше, чем России. Дело в том, что урожайные для России 1887 и 1888 года и неурожаи тех лет в Европе повлекли за собой рост русского хлебного экспорта, однако теперь Германия вынуждена была покупать русский хлеб без прежних льгот, по более высоким ценам.
Однако своим грубым нажимом на Россию Бисмарк достиг результатов, прямо противоположных тем, к которым стремился: собственными руками он заложил фундамент того самого франко-русского союза, предотвращению которого он постоянно пытался воспрепятствовать.
Деньги, в которых Петербургу отказали в Берлине, царское правительство нашло в Париже. В 1887 году были заключены первые русские займы во Франции, а в 1888 — 89 годах на парижском денежном рынке была проведена огромная финансовая операция по конверсии русского государственного долга. С тех пор один заем следовал за другим, и вскоре французский капитал стал основным кредитором царской России.
Тем временем в Германии после смерти Вильгельма I и весьма краткого периода правления его сына Фридриха III к власти пришел кайзер Вильгельм II, который недолго думая 17 марта 1890 бесцеремонно отправил Бисмарка в отставку. Это случилось как раз в тот момент, когда уже начались русско-германские переговоры о продлении договора перестраховки, срок которого истекал в июне 1890 года.