Да разве это единичный случай запрета в наши дни? Цензура препарирует даже президента. Вот сказал он, что его любимый писатель – Виктор Пелевин, - вырезали; признался, что в доме у него нет Гоголя, и он скачал «Мертвые души» из Интернета, - убрали; сослался на Остапа Бендера как на большой авторитет в экономике, - выдрали... К слову сказать, вы понимаете, до каких времён мы дожили: глава государства, отец народа, недавно заявивший в Копенгагене, что его лицо это лицо России, скачивает Гоголя из Интернета! Хоть стой, хоть падай... Да и над тем же Путиным живодёры демократии проделывают вивисекцию. Вот собрался он ехать во Францию. Как принято в таких случаях, перед отъездом – беседа с французскими журналистами. Тары-бары-растабары – бары есть, тары нет... А в конце французы вдруг и спроси: а не кажется ли вам, господин премьер, что в России сейчас культ Путина? Ух, как он взвился! Я – культ?! Да это же, как подсчитал мой друг, недавно умерший живой классик Солженицын, 106 миллионов! Вот и Медведеву говорил классик перед смертью, и он обнародовал это. И так далее. И опять та же картина: утром это проскочило в эфир, а потом изловили – и ни слова о культе.
Впрочем, зачем по делу о запретах ходить так далеко, витать так высоко? Могу привести парочку свежайших примеров из собственной жизни. Недели за две до Дня Победы по предварительной договорённости по телефону нагрянула ко мне на дачу съёмочная группа с ТВЦ. Милейшие люди. Очень хотим, говорят, сделать о вас передачу к Дню Победы. Что ж, я не против: популяризируйте, прославляйте, а то не успеете. Установили они свои агрегаты и начали. Ну, рассказал я им что-то, побеседовали с ведущей, прочитал несколько стихотворений о войне. Всё прекрасно! И мне приятно, и они рады – и сделанной работой и просто пребыванием в моём доме. Подарил я всем свои книги с любезными надписями, расстались друзьями. «Вот уж порадую я начальство!» - сказала руководительница группы. Я попросил известить меня о времени передачи. «Да, да, разумеется, всенепременно!» И что же? Прошел День Победы и еще много дней - никакой передачи! А уж я всех родственников, включая внучат Манечку и Ванечку, которым третий год, известил, чтобы начеку были. В чём же дело? Да просто эти ребята, что снимали меня, плохо знают своё начальство. Оно как увидело съёмку, в ужас пришло: «Что? Этого Бушина на экран? Да ни в коем разе! Скорее Волга потечёт вспять! Скорее Медведев подаст в отставку! Скорее Чубайс признает себя врагом отечества». Словом, самый настоящий запрет. Вот здесь, вероятно. действительно был приказ главного редактора Сергея Шумакова смыть плёнку.
А вот не менее увлекательный сюжет на тему «Никто не забыт, ничто не забыто». «Литературная газета» вскоре после прихода туда Юрия Полякова стала из года в год дарить всем московским писателям-фронтовикам свою подписку. Прекрасно! Благородно! Спасибо с Ивана Великого! Вместе со всеми несколько лет бесплатно получал газету и я. И вдруг в юбилейный год Победы газеты перестали приходить. Месяца три я молча ждал: мало ли какие бывают неувязки. Но потом позвонил председателю нашего Совета ветеранов М.А. Бурыкину: в чем дело? Может, по причине кризиса уже никто не получает? Нет, говорит, всё в порядке. Все фронтовики получают. Даёт телефон сотрудницы газеты по имени Катя. Звоню. Обещает выяснить и позвонить. Время идёт, не звонит. Звоню сам. А это, говорит милая Катя, указание руководства - запретить вам подписку на ЛГ. Ни фига себе! Ведь я же ещё и бывший ответственный работник газеты и старый автор её. Из руководства газеты я никого, кроме Ю. Полякова, не знаю и никого, кроме Ю. Полякова, не трогал. А что до него, то действительно, я поддержал в «Литературной России» решение МСПС об исключение Юрия Михайловича из Литфонда за некоторые уж очень не эстетические и далёкие от литературы дела. Так за это и санкции в год Юбилея?
Вот какие дела творятся даже в пору цветущей демократии. Чего же вы хотите, Познер, от зверского тоталитаризма? Что ему маршал Жуков!
Вернёмся к теме. Настораживало в передаче о Жукове уже одно то, что борцом за правду бесстрашно выступал именно Познер, которого его коллега Сергей Шумаков бесцеремонно обозвал персонажем «с безупречной репутацией».
Вот этот Безупречный появился на экране. Чего-то размахивает руками, смеется, крутится в кресле вокруг своей оси... А потом мы слышим:
- Маршал Советского Союза четырежды Герой Советского Союза Георгий Константинович Жуков...
- Скажите пожалуйста, какие слова стал внятно выговаривать, и всё полностью, без малейших усечений, почтительно.
И дальше:
- В 1966 году был снят фильм «Если дорог тебе твой дом». Но вышел он только в 1967-м и с большими трудностями, потому что против него возражало Главное политическое управление армии и военно-морского флота (какая опять замечательная полнота! - В.Б.), поскольку там упоминались маршалы Тухачевский, Блюхер, Егоров, Якир, Уборевич...
Вранье в нежном любовном союзе с невежеством начинается... Во-первых, Якир и Уборевич не маршалы. Во-вторых, а что, все эти имена невозможно было тогда произнести, они оказались под запретом, как президент Осипов? Да как же в таком случае хотя бы именно Жукову, уж не говорю о многих других авторах того времени, именно в ту пору в своих воспоминаниях, вышедших в 1969 году, удалось неоднократно называть этих людей, причем, мягко выражаясь, безо всяких критических оценок?
Например, на страницах 81-82 Блюхер упомянут десять раз и всё в таком духе: «Однажды в нашем полку побывал легендарный герой Гражданской войны В.К. Блюхер. Встреча с ним была большим событием для бойцов и командиров полка» и т.д. Благожелательно упоминается и Тухаческий, и Уборевич, и другие (например, на стр.63). Жуков не мог знать об этих людях того, что стало известно теперь. Так что, если Безупречный не сознательно врёт, то значит, как Путин, просто не знает, о чем говорит. И ведь сам же себя ставит в положение огородного чучела: если фильм снят в 1966 году, а вышел на следующий год, то о каких трудностях тут можно говорить и когда они успели показать себя по злой воле Главпура? Но это не имеет значения для Познера, он исходит из презумпции универсального негодяйства Советского времени.
Потом мы слышим, что в ходе съемок фильма было записано вот это большое интервью Константина Симонова с маршалом Жуковым. Но «в 1967 году интервью было приказано смыть, чтобы его никогда не было». Никогда во веки веков и нигде на всей планете, ибо маршал раскрыл какую-то ужасающую тайну, сказал убийственную правду о войне. Но кто же приказал смыть – Главпур? директор студии? министр сельского хозяйства? Неизвестно. Может быть, сам Леонид Ильич Брежнев.
Но не перевелись ещё на Руси бесстрашные воители за правду: «Мой отец Владимир Александрович сохранил это интервью», т.е. дерзко наплевал на страшный приказ. А кто он был, родитель-то? Как же, говорит, - «создатель Экспериментальной творческой киностудии». Ну, это не совсем так. В.А. Познер был человеком деловым, но не столь уж выдающимся, а создана студия по решению комитета Госкино, и главной фигурой на студии был известный режиссер Григорий Чухрай, народный артист СССР, лауреат Ленинской премии, создатель знаменитых фильмов «Сорок первый», «Баллада и солдате» и других. Этот Познер, объявив того Познера создателем, о Чухрае и не упомянул. Создатель, говорит, «выкрал эту плёнку, смонтировал интервью и сдал на другую студию». Выкрал! Из-под охраны! Да что стоило создателю положить ленту в сумку и унести куда угодно. Но на какую он её сдал студию? Тайна. Значит, сплавил краденое? Сплавил, но неизвестно куда. А как он смел монтировать плёнку без согласия Симонова, самого интервьюера? Всё это попахивает липой.
И тут приходится гадать, тот ли этот Познер, о котором писал Чуковский, или тот, о котором писал Деникин, или какой-то третий? Ах, какая досада! Я же его знал, мог расспросить. Он жил на Новослободской, а я в ту пору работал в журнале «Молодая гвардия», это на Сущёвке, рядом. И были у меня к нему кое-какие дела. Вот и телефон его в старой записной книжке нашёл: Д-1-57-95. Видимо, это всё-таки чуковский Познер, только «Соломоновича» при возвращении в Россию сменил на «Александровича».