Першин: «Имел ли Квачков ненависть к Чубайсу?»
Ивашов: «Мы в Военно-Державном союзе занимались исследованием геополитики России. Персоналий мы не касались. Поэтому знать отношение Квачкова к Чубайсу я не могу».
Першин: «Имел ли Квачков какие-либо экстремистские взгляды?»
Ивашов удивляется: «Мы обсуждали с ним аналитику. Я назову состав Военно-Державного союза. Это мощная организация, в которую входили Российская организация сотрудников правоохранительных органов, военные, общественные движения, политические партии, ассоциации ветеранов контртеррористических организаций «Альфа», «Вымпел»… Это не заговорщическая организация».
Першин: «Состоял ли Квачков в каких-либо экстремистских военных организациях?»
Ивашов: «Я знаю, что он состоял в Центре военно-стратегических исследований Генерального Штаба. Других организаций, в которых он состоял, я не знаю».
Допрос свидетеля продолжает адвокат подсудимого Миронова Оксана Михалкина: «Когда Вы познакомились с Мироновым Иваном Борисовичем?».
Ивашов: «Мы познакомились с ним в 2002 году на региональной студенческой конференции в Костроме. Вместе со мной были тогда Борислав Милошевич и Сергей Кара-Мурза. Иван Миронов вёл часть конференции, и мы с ним там познакомились».
Михалкина: «После 2002 года Вы с Иваном Мироновым общались?»
Ивашов: «Общались. Он просил меня быть научным руководителем его диссертации о продаже Аляски. И мы дискутировали с ним, так как взгляды наши на эту проблему отчасти расходились. И еще мы встречались, когда он был помощником С.Ю. Глазьева, а я участвовал в конференции, которую они проводили».
Михалкина: «А после 17 марта 2005 года Вы с Иваном Мироновым общались?»
Ивашов: «Общался по тем же вопросам».
Михалкина: «Вы знакомы с отцом Ивана Миронова – Борисом Сергеевичем Мироновым?»
Ивашов: «Да, знаком, тоже с 2002 года».
Судья, услышав ответ, сразу снимает его заодно с вопросом: «Борис Сергеевич Миронов к настоящему суду не привлекается».
Михалкина все же хочет вернуться к Миронову-старшему: «Вы общались с Иваном Мироновым в 2004 году, то есть после того, как его отец был объявлен в розыск?».
Судья о розыске Миронова-старшего категорически не хочет слышать и не дозволяет того присяжным: «Вопрос снимается. Уважаемые присяжные заседатели, вы должны оставить без внимания информацию, содержащуюся в вопросах адвоката Михалкиной».
Михалкина: «В период 2004 года Иван Миронов, общаясь с Вами, высказывал неприязнь к Чубайсу?»
Ивашов: «Мы общались по другим вопросам».
Михалкина: «При Вас Иван Миронов какие-либо экстремистские взгляды по отношению к Чубайсу высказывал?»
Ивашов: «Иван Миронов - исследователь и тема его исследования - продажа Аляски Россией Соединенным Штатам. Чубайс в этой продаже не участвовал. Во-вторых, Чубайс – это категория, равная Гитлеру, и у нас эта фамилия не в ходу».
Подсудимый Миронов пытается вернуться к теме, запрещенной судьей к оглашению: «Леонид Григорьевич, Вы меня после объявления в розыск отца предупреждали о возможных провокациях в отношении…».
Судья моментально стряхивает с себя лоск Гаагской демократии, без всяких объяснений снимая не до конца прозвучавший вопрос. Миронов пытается возражать, но слышит в ответ величественное: «Все жалобы на меня в письменном виде подавайте в Верховный Суд Российской Федерации».
Миронов никуда не хочет жаловаться, он хочет лишь задать вопрос: «О каких провокациях против меня и моей семьи Вы предупреждали меня в конце 2004 года?».
Но судья предпочитает подобным вопросам жалобы в Верховный Суд. Вопрос снова снят.
Адвокат подсудимого Найденова Котеночкина: «Когда и при каких обстоятельствах Вы познакомились с Александром Найденовым?»
Ивашов: «Познакомились после их выхода из тюрьмы, на праздничном концерте, который в честь их освобождения давала Виктория Цыганова».
В допрос вступает прокурор: «Вам известна последняя занимаемая должность Квачкова?»
Ивашов: «Я знаю, что он был командиром бригады спецназа ГРУ, потом офицером Генерального штаба. Ко мне его направлял Генштаб, когда мы обсуждали вопросы спецоперации на территории Югославии».
Прокурор: «Вам известно, что Квачков работал над диссертацией?»
Ивашов: «Да, он просил меня быть его оппонентом. Я отказался. Потому что не был специалистом в этой сфере».
Прокурор: «Вам известны какие-либо статьи Квачкова?»
Ивашов: «Известны. Это были интересные научные публикации. Этими работами он участвовал в формировании облика Вооруженных сил России».
Прокурор: «Вы знакомились с какими-либо монографиями Квачкова?»
Ивашов: «Знакомился. Последняя – «Силы специальных операций» 2008 года издания».
Прокурор: «Известно ли Вам, что Квачков баллотировался в депутаты Государственной Думы?».
Ивашов: «Да, и когда посадили его, я считал, что все это провокация, потому что слишком непрофессионально все было сделано. И когда он баллотировался, я хотел помочь своему брату-офицеру и стал его доверенным лицом. В любом случае Госдума получила бы хорошего депутата, защищающего интересы избирателей и Российской армии. Когда его арестовали, мы анализировали данную ситуацию, и поняли, что это провокация».
Прокурор: «Почему Вы решили, что это провокация?»
Ивашов неторопливо рассуждает: «Пошел вал публикаций, что дача Квачкова рядом с дачей Чубайса (я еще подумал, что там за дворец такой?). Потом описывали вот этот прием – крутить кабель – прием подрывников сорок третьего года. Я военный человек и понимал, что тут явно след просыпан».
Судья насторожилась: «Какой след просыпан?».
Ивашов благодушно: «Мы анализировали в Военно-Державном союзе данную ситуацию и входящие в Военно-Державный союз сотрудники правоохранительных органов говорили, что-де «след просыпан» – это когда дознание целенаправленно выводят на назначенных виновными людей».
Прокурор: «А про кабель сорок третьего года… Вы что имели в виду?»
Ивашов: «Я имел в виду, что это не современный уровень диверсионных операций».
Прокурор: «А Квачков готовился как диверсант?»
Ивашов: «Квачков готовился как офицер спецназа, он воевал в Афганистане…»
Судья рявкнула: «Остановитесь!», напрочь забыв про все гуманистические идеалы Страсбурга. Военный дипломат Ивашов вопросительно стал разглядывать руководящее кресло, столь недипломатично прервавшее его. А кресло продолжало топтать дипломатию: «Вот Вы – генерал-полковник! и...».
Свидетель Ивашов возвысил голос до командного: «Не стыдите меня этим!».
Кресло стушевалось до мягкого, извиняющегося голоска: «Леонид Григорьевич, Вы – уважаемый человек, безупречное лицо нашего общества, но тем не менее, м-м-м, несоблюдение закона все равно Вами производится…».
Прокурор: «Осведомлены ли Вы об уровне профессиональной подготовки Квачкова?»
Ивашов: «Да, по долгу службы я занимался трагедией в Таджикистане и знаю о роли Квачкова в прекращении там кровопролития».
На авансцену выдвинулся специалист по провокационным вопросам адвокат Чубайса Шугаев: «А каков современный уровень диверсионных спецопераций?».
Ивашов объясняет: «Сегодня средства для спецопераций другие. Высокоточные. Робототехника. Когда проводится спецоперация, выставляется поле наблюдения, задействуются спутники».
Шугаев доволен: «Отлично. И так запросто можно это все достать простым гражданам?»
Ивашов соглашается: «Безусловно, нет. Но даже когда я служил в молодости в разведке, мы знали: один человек, один гранатомет и больше для такого дела ничего не нужно».
Шугаев: «Почему Вы считаете, что покушение на Чубайса - это инсценировка?».
Ивашов объясняет: «Применяемые сегодня средства есть и более простые, и более эффективные, и более надежные. На Кавказе вон из гранатометов то и дело лупят по этим постам, а здесь, видите ли, их достать невозможно. Да и когда идет бой, то хоть какую-то царапину кто-то да получает».