У каждого, кто хоть краем уха слышал в корне противоречащие одно другому мнения двух не разлей-вода подельников – Чубайса и Гозмана, – невольно возникало раздвоение сознания: чего же все-таки эти братаны хотят, чего добиваются? Посадить или отпустить? Обвинить или оправдать? Страна двое суток мучилась в догадках, судачила в теле- и радиоэфирах, дискутировала в Интернете. До хрипоты спорили: Чубайс-миллиардер, прекрасно ориентирующийся в коррупционной системе судебной власти, знает, что вердикт будет обвинительным и заранее отмывается, что подкуп суда не его рук дело? Или «папаша российской олигархии» хочет выглядеть прилично, очередной раз получив оправдательным вердиктом в, так сказать, лицо?..
На очередном судебном заседании в отсутствие присяжных заседателей подсудимый Иван Миронов обратился к судье с ходатайством: «10 июня 2010 года представитель потерпевшего Чубайса Л.Я. Гозман в эфире «Русской службы новостей» заявил о том, что вина подсудимых доказана. Он аргументировал это следующими фактами. Первое: он заявил, что подсудимых «взяли на месте преступления практически с оружием в руках», что является ложью. Второе: Гозман заявил, что «машина Миронова находилась на месте преступления», что так же является ложью. Третье: в эфире прозвучало клеветническое заявление Гозмана о психической невменяемости подсудимых. 15 июня на пресс-конференции в Интерфаксе Гозман, Чубайс и адвокат Шугаев утверждали, что вина подсудимых доказана, в то же время Чубайс заявил, что он не хочет, чтобы подсудимые получили реальные сроки заключения, тем самым взяв на себя роль судьи, прокурора и присяжных заседателей. Все вышеперечисленные факты являются примером вопиющего давления на присяжных заседателей со стороны названных лиц - участников настоящего судебного процесса. Это, как я полагаю, заранее спланированная циничная провокация с целью устроить ширму, за которой сторона обвинения вкупе с потерпевшим будет оказывать финансовое давление на присяжных».
Подсудимый Миронов на минуту замолчал, видимо, раздумывая, в какой формулировке предъявить ходатайство, этим тотчас же воспользовался прокурор, втиснув в образовавшуюся паузу своё ясновидение: «Ваша честь, Миронов вышел за рамки того, что он хотел сказать!».
Судья немедленно поддержала прокурора: «Подсудимый Миронов! Это Вам не политическая трибуна! Не надо делать заявлений, не относящихся к судебному процессу! То, что к делу не относится, - у Вас есть свой Интернет-сайт, где Вы очень много выступаете, - размещайте там. Есть ли у Вас ходатайство?»
Пока пролетарии судебно-обвинительного труда демонстрировали единство и солидарность, Миронов в окончательном виде сформулировал свою просьбу к суду: «На пресс-конференции 15 июня 2010 года Л.Я. Гозман сравнил А.Б. Чубайса с Александром Вторым и Петром Столыпиным. Как известно, живые копии императоров и премьер-министров обычно находятся на длительном стационарном лечении. Прошу суд назначить комплексную психолого-психиатрическую экспертизу для потерпевшего А.Б. Чубайса, а также для представителей потерпевшего Гозмана и Шугаева».
Спина Шугаева, адвоката Чубайса, судорожно дернулась и застыла в немом изумлении. Остальных кандидатов на психиатрическое освидетельствование в зале не наблюдалось, а потому нельзя было понять, как они относятся к проверке своего душевного здоровья. Зато все услышали, как ревностно, по-родственному сердечно близко озаботилась о них судья: «Подсудимый Миронов предупреждается о недопустимости оскорбления участников процесса! Вы предупреждаетесь, что существует такая статья, вернее, глава 27 в Уголовно-процессуальном кодексе, и в ней определен перечень экспертиз и лиц, к которым применяются данные экспертизы».
Вот, оказывается, что! Любой душевнобольной, если он проходит по делу потерпевшим и позволяет себе, мягко говоря, эксцентричные выходки в отношении подсудимых, оказывается абсолютно неуязвимым в смысле принудительного обуздания его неадекватных, психически ненормальных страстей. Что и подтверждается постоянно в настоящем процессе. С месяц назад адвокат Чубайса Шугаев ни с того ни с сего прямо на заседании суда вдруг зарычал прилюдно: «Ваша честь, дайте я ему в морду дам!», имея в виду подсудимого Миронова, резонно оборвавшего очередную грубость Шугаева. Адвокаты Миронова потребовали наказать Шугаева за немотивированную агрессию, напоминавшую вспышку безумия, но услышали в ответ категоричный судейский отказ: «Потерпевшие и представители потерпевших не могут быть удалены из зала и выведены из процесса ни при каких обстоятельствах. Ничего не могу поделать, - насмешливо развела судья руками, - пробел в законодательстве!».
Так что появись Чубайс хоть голым в суде, начни Гозман рожи строить присяжным, примись Шугаев плеваться и кусать подсудимых, что практически он и делает, все они, как потерпевшие и представители потерпевших, всё равно будут безнаказанно пребывать в процессе. Пробел в законодательстве или всё же в совести судьи или в её трепете перед Чубайсом?..
Адвокат Ирина Чепурная попыталась хоть как-то остановить эскалацию клеветы: «Ваша честь, прошу предупредить сторону потерпевших о недопустимости распространения ложных сведений о подсудимых. Мы расцениваем это как оказание давления на присяжных».
Судья в ответ выступает со своим миротворческим заявлением: «Уважаемые участники процесса! Избавьте суд от ваших политических заявлений. По телевидению, в газетах и Интернете полно ваших высказываний о процессе».
Адвокат Чепурная пытается возразить: «Распространение лжи – это недопустимо для участников процесса, Ваша честь!»
Судья вынуждена поставить ходатайство о распространении лжи на обсуждение.
Прокурор Каверин заходит издалека: «Сторона защиты настаивает на равенстве прав сторон. Но стороны уравновешены в правах, мы в Интернете всё читаем о процессе в статьях под псевдонимом «Любовь Краснокутская». Давайте быть до конца честными, - продолжал прокурор увиливать от сути дела и прикрывать потерпевших от обвинений во лжи, - если кого и призывать к порядку, так это именно сторону защиты! Прошу отклонить ходатайство, так как это личное мнение лиц, его заявивших».
Адвокат Чубайса Коток в поддержке прокурора проявил себя в высшей степени либералом: «У нас открытый процесс, и стороны вправе высказывать свои мнения за пределами судебных заседаний. Суд не может предупреждать о недопустимости каких-либо заявлений».
Все ждали слов Шугаева, но тот вдруг промолчал, решив, очевидно, не давать лишний повод для собственной психиатрической экспертизы.
Ловко увернувшись от обсуждения распространения потерпевшим Чубайсом и его представителями заведомой лжи, именуемой в юриспруденции клеветой, судья подвела итог дискуссии: «Что касается недопустимости разглашения данных судебного разбирательства, то участники процесса не предупреждались о недопустимости их разглашения, и суд не вправе ставить такой вопрос».