А ряды наших недругов, напротив, не редеют. Поэтому в этой статье я хочу помянуть добрым словом верных друзей Советской России – финских коммунистов и социалистов, в сложнейших условиях протянувших руку дружбы русскому народу.
К октябрю 1917 года Финляндия являлась страной, где социалисты пришли к власти в результате победы на выборах (а не путем революционного выступления, как в Петрограде и Москве). Но внешне единый социалистический блок включал в себя явно противоречивые силы – кулацко-буржуазные группировки П.Э. Свинхувуда, открыто националистические, русофобские, готовые мстить за столетие подчинения интересам Российской Империи (их смело можно называть национал-социалистами по аналогии с германскими «соратниками»), и левое крыло социал-демократии (Куллерво Маннер, Юрье Сирола, Отто Куусинен и др.), видевшее будущую Финляндию демократическим и дружественным соседом Советской России (при этом совсем не обязательно подчиненным ей политически или экономически). Правое крыло (что было уже в конце XX века повторено восточно-европейскими и прибалтийскими «демократическими» режимами) было нацелено на разбойничье «первоначальное накопление капитала» за счет имущества российских предприятий, армии и военно-морского флота, находившихся на территории Финляндии. Националистические лозунги, а также извращенная социальная риторика типа «грабь награбленное» (русскими оккупантами) и «эксплуатируй эксплуататоров» (военных и гражданских служащих российских имперских учреждений) нашли свой живой отклик в рядах кулаков-фермеров (а именно они составляли костяк финского крестьянства), городской буржуазии, мещанства и люмпенов. В рядах сочувствующих социалистическим изменениям в России было сравнительно немного финнов – до двухсот тысяч (или не так уж и мало для трехмиллионной страны?), но это были подавляющее большинство квалифицированных промышленных рабочих и часть интеллигенции (учителей, служащих, даже депутатов финского парламента). Не стоит забывать и о «третьей силе» - военщине, большей частью навербованной кайзеровскими спецслужбами и выученными в военных лагерях Германии в период Первой мировой войны. По планам германского командования они должны были атаковать русские гарнизоны на территории Финляндии и совместно с националистами дестабилизировать ситуацию. Наивно верить сказкам новоявленных защитников «российской империи», пугающих телезрителей «разоблачениями» о «германских шпионах» и «пломбированных вагонах». Нет, союзники Германии прибыли не в купейном вагоне: тысячи натренированных и вооруженных боевиков высадились на побережье Финляндии и сразу же развязали «белый» террор против своих политических противников.
Любопытна роль барона К.Г.Э. Маннергейма. Этот генерал царской армии, ставший впоследствии президентом и маршалом Финляндии, представляется российскими либеральными СМИ как мудрый правитель и великодушный рыцарь, души не чаявший в Петербурге и России. Любопытно, что русскому генерал-лейтенанту и «патриоту» России понадобилось всего несколько недель для того, чтобы возглавить прогерманские войска и в союзе с германскими интервентами учинить погром русских военных учреждений и гарнизонов в Финляндии.
В ответ на террор шюцкора (финских белогвардейских формирований; любопытно, что по-шведски он именовался Skyddskar, сокращенно «SS») 28 января 1918 года финская Красная Гвардия и ее сторонники практически без боя заняли правительственные учреждения в Хельсинки и в промышленных центрах южной Финляндии – Турку, Тампере, Пори, Котке, Лахти, Выборге. В Хельсинки было сформировано правительство – Совет Народных Уполномоченных и верховный орган власти – Главный рабочий совет. 29 января СНУ опубликовал программу демократических реформ – ликвидация кабальной зависимости крестьян-арендаторов от землевладельцев, улучшение трудового законодательства, установление государственного контроля над частными банками и крупными предприятиями. 23 февраля был опубликован проект демократической Конституции, а 1 марта заключен советско-финляндский договор об укреплении дружбы и братства. Но предприятия и банки не были национализированы, не решался вопрос о наделении землей крестьян, не было ликвидировано контрреволюционное подполье.
Финская контрреволюция, отвергнув заключение каких-либо соглашений с СНУ, начала массированное наступление из северных регионов с хорошо подготовленных позиций. В кровопролитных боях под Тампере и Таммерфорсом (март-апрель) основные силы 80-тысячной Красной Гвардии были разгромлены. В спину красным финнам ударили германские интервенты, в начале апреля 15 тысяч немцев высадились в юго-западной Финляндии и 14 апреля взяли Хельсинки, а 29 апреля – Выборг. Прилегавшую к советской границе карельскую территорию заняла «добровольческая бригада» шведских интервентов. Как писал Тойво Вяхя, «плохо вооруженные, вовсе не обученные и разрозненные красногвардейские группы и роты оборонялись героически. Но такими силами они не могли остановить продвижения регулярных войск. Было желание бороться, и мужество росло в боях. Но не хватало умения, не было единого командования, и уже не оставалось времени, чтобы его организовать».
К началу мая все было кончено, началась расправа над участниками революции и членами их семей: до 90 тысяч человек было заключено в тюрьмы и концлагеря, свыше 8 тысяч казнено. Но помимо красных финнов геноциду подверглось русское население. В Хельсинки и других местах расквартирования бывших императорских русских войск были расстреляны сотни русских солдат и офицеров. Они сочувствовали белому движению, но были уничтожены маннергеймовцами только за то, что были русскими. Но самая чудовищная расправа была учинена «белыми» в Выборге. Вступившие в этот многонациональный город (к 1918 году из 19 церковных зданий 11 принадлежали русской православной церкви) германцы и финские националисты осуществили полноценную этническую чистку. Уничтожали всех не умевших говорить по-фински: нейтральных солдат выборгского гарнизона, русских рабочих, служащих и даже гимназистов. За несколько дней было расстреляно 3 тысячи человек. Насмешка истории: польская диаспора вышла на улицы приветствовать позор ненавистных русских, но была также расстреляна: уж больно польская речь напоминала русскую. По свидетельству русских жителей Финляндии в газетах нагнеталась антироссийская истерия: «14 апреля по городу были расклеены объявления о предполагавшемся выселении русскоподданных… Местные газеты проявляли по отношению к России исключительную злобность и выливали ушаты грязи на все то, что так или иначе было связано с русским именем… Русские граждане принуждались к скорейшему оставлению Финляндии не только открытыми репрессиями властей, но и бойкотом, публичными оскорблениями, газетной травлей и условиями жизни, близкими к полному бесправию». В апреле 1918 года белофинны захватили русского государственного имущества на 17,5 млрд. золотых рублей.
Что ж, согласимся с мнением Ромена Роллана: «Во все времена белые армии похожи одна на другую».
Около 10 тысяч финских красногвардейцев пробились на территорию Советской России, сюда же перебрались тысячи политэмигрантов. Многие красные финны влились в ряды Красной армии, защищали революционный Петроград, в 1919 году противостояли так называемому «Олонецкому походу» карельского кулачества, ставившему целью отторгнуть южные районы Карелии (Олонецкую губернию) от РСФСР. В 1921–1922 годах советскими войсками была пресечена попытка белофинской военной интервенции в Карелию (т.н. «Карельская авантюра») с целью присоединить советскую Карелию к южной Финляндии. Здесь важную роль сыграл лыжный батальон красных финнов под руководством А.А. Инно и Т. Антикайнена, легендарных героев, чьи образы так и просятся на киноэкран. Батальон с боями прошел более 1100 км по тылам маннергеймовцев и провел более десяти боев. На севере Финляндии финны-лесорубы создали отряд в 300 лыжников, выступивший на помощь Советской России. Многие красные финны после Гражданской войны остались в кадрах РККА, дослужившись до генеральских чинов (А. Анттила, Э. Тойкка, Э.А. Рахья и др.).