«Вашингтон пост»: Достойный сожаления акт.
Вашингтон. 29. (ТАСС). Газета «Вашингтон пост» поместила редакционную статью, в которой комментирует инцидент с американским разведывательным самолетом.
Советский Союз, говорится в статье, проявил здравый смысл, приняв решение освободить трех американских летчиков, сбитых над Восточной Германией две недели назад. Противоположный курс мог бы превратить этот достойный сожаления акт в вопрос национальной гордости со всеми вытекающими отсюда осложнениями и опасностями и одновременно омрачить перспективы советско-американской дипломатии в других сферах.
В свою очередь, и Соединенные Штаты действовали правильно. Они быстро принесли извинения за то, что самолет залетел на чужую территорию и стали говорить о все более серьезной тревоге США до тех пор, пока у русских не появилось достаточно дипломатических оснований со всей любезностью возвратить летчиков. В выражениях, несомненно произведших большое впечатление на Москву, государственный секретарь Раск сделал упор на то, что президент Джонсон обещал принять «дополнительные меры с целью недопущения впредь инцидентов такого рода».
Весьма неприятно, конечно, что «инцидент такого рода» произошел, причем дважды в течение шести недель. Очень приятно, однако, что дипломатам удалось, по возможности, ослабить неприятные последствия этих двух полетов. «Холодная война» опасным образом обостряет даже самые незначительные трения в отношениях между Востоком и Западом. Ведь «холодная война» именно это и означает - состояние напряженности, которое постоянно грозит раздуть до небывалых масштабов значение мелких событий.
Никто не может не испытывать дрожи, когда самолет одной сверхмощной державы случайно пересекает опасную границу и залетает на территорию, контролируемую другой такой же державой. Однако весьма полезно иметь перед глазами пример того, как инцидент такого рода можно удержать в определенных рамках».
«Дополнительные меры», принятые американским военным командованием в соответствии со «строгими указаниями президента» представляли собой директивно оформленные специальные организационно-технические мероприятия. Они включали: 1) введение 55-мильной запретной зоны вдоль всей линии германо-германской границы; 2) введение ограничений на проведение полетов путем организации предварительных подач заявок; 3) оборудование зоны специальными радио, радиотехническими и радиолокационными постами контроля; 4) введение системы предупреждений об опасном приближении к черте госграницы; 5) повышение ответственности должностных лиц за соблюдение этих правил.
Принятые таким образом меры были и оперативными и эффективными. И что особо важно, положения инструкции для ВВС США в рекомендательном порядке предлагались командованию объединенными ВВС и ПВО НАТО в Центральной Европе, чем фактически ограничивались полеты всей союзной авиации. Ситуация на воздушной границе стабилизировалась. Отныне натовские самолеты на территорию ГДР не залетали.
Однако следует полагать, что политическое значение «мер» больше, чем военное. Для европейских политиков они послужили своеобразным сигналом о выравнивании сил на континенте, необратимости политических процессов, а в конкретной обстановке предопределили заключение сепаратного договора СССР с ГДР от 12 июня 1964 г.
1964 г. Восточная Германия. Пленные
Летчики сбитого РБ-66 относительно благополучно (одного пришлось госпитализировать и лечить) приземлились в расположении наших войск на Гарделегенском полигоне (шли учения). Лично с ними не общался, но как-то один контрик доверительно спросил: «Как думаешь, капитан, почему экипаж оказался смешанным?» «То есть?» - не понял я. «Американец, голландец и немец», - уточняет он и называет фамилии. По созвучию запомнил две: Голанд или Холланд, Кесслер или Кестлер. Что мог ответить «линейный» капитан? Еще узнал, что экипаж в полете разорвал всю полетную документацию и выбросил в окошко. «Ищи ее теперь, - с сожалением добавил мой осведомитель и многозначительно добавил, - но американцы же не знают об этом. Пока разберутся...»
Материалы расследования инцидента показали, что РБ-66 нарушил воздушное пространство Восточной Германии неслучайно. До самого конца полета экипаж самолета-разведчика поддерживал двустороннюю радиосвязь с наземными службами ВВС США, что подтвердили сами летчики. На протяжении всего полета экипаж знал свое местонахождение. Самолет имел на борту оборудование для аэрофотосъемки и специальную аппаратуру для ведения радиотехнической разведки. Данные приборов фиксировались на пленку.
(Много лет спустя поднимаю документы. РБ-66 принадлежал 19 разведэскадрилье 17 воздушной армии ВВС США в Европе, авиабаза Туль-Розьер во Франции. По списочному составу должны быть все американцы. Выходит, что в полете были добровольцы-натовцы?)
В целом уникальная ситуация. Оказалось, что еще непризнанная мировым сообществом ГДР образца 1964 г. в правовом отношении соответствовала разряду производного (основанного не на суверенитете, а на соглашениях суверенных государств в виде соответствующих договоров) субъекта международного права и обладала юридической способностью «к самостоятельному осуществлению прав в международных отношениях». Она по статье 38 статуса могла обращаться в Международный суд, который обязан был рассмотреть апелляцию на основании «общих принципов права, признанных цивилизованными нациями». «Вопрос, кто будет ответчиком?», - добавляют мои консультанты. В самом деле. Опыт суда над Пауэрсом - пилотом высотного У-2, сбитого ракетой 1 мая 1960 г. в районе Свердловска - свидетельствовал о решимости и большой пропагандистской отдаче процесса. Хрущев использовал его для прямых нападок и обвинений США в агрессивных намерениях. Тогда президент Эйзенхауэр всю полноту ответственности принял на себя (он даже не перенес бремя ответственности на военных и Даллеса, чем вызвал искреннее уважение рядовых граждан и военнослужащих, в частности), но не принес личных извинений. Тогда поднялся скандал, была отменена парижская встреча в верхах. По словам американского обозревателя Рестона, американцы испытали горечь «национального унижения», позора и замешательства.
И вот повторение ситуации в пикантном варианте. Командование НАТО не является юридическим лицом и не может быть ответчиком. Кто отвечает? Президент США - за всех трех граждан союзных государств? Каждый глава государства за своего военнослужащего? Но тогда - нонсенс: главы суверенных ведущих государств - США, Нидерландов и ФРГ - признают международное право непризнанного государства - Восточной Германии! «Чертовщина какая-то», - заключают мои заслуженные военные юристы. «Но что можно было бы ожидать от Запада в этой обстановке?» - не унимаюсь я. «Задай вопрос полегче, - отвечают. - Лучше загляни в экспертную оценку советников президента. Ты же разведчик...» Смеются. «Но на практике все оборачивается сделкой, вымогательством путем угрозы разоблачения, политическим шантажом...» «Или все же блеф?» «А тебе-то что? Блеф - это тоже признанное средство политического воздействия. Лучше выбрось это из головы, а если уж так невмоготу - напейся...»
* * *
Из трезвого анализа следует, что действия Хрущева для американцев были проявлением типовой непредсказуемости. «Иррациональное» поведение советского лидера в этом случае основывалось не на разуме, а чувстве «классовой непримиримости». Несмотря на «опыт» поведения Хрущева в ООН и во время кубинского кризиса, американцам было невозможно предусмотреть все аспекты его поведения и мотивацию поступков во внештатной ситуации. (И здесь, видимо, сказалась подсказка Великого Дипломата А.А. Громыко). Подготовка и заключение Договора с признанной таким образом де-факто ГДР от 12 июня 1964 г. стало делом техники. Он явился промежуточным звеном на пути полного документального оформления послевоенных границ в Европе и весьма важным явлением в политическом отношении: инициатива в закреплении европейского статус-кво переходила к Востоку. Создавался прецедент силового воздействия, дипломатического давления с разрешением ранее нерешаемых проблем путем политической интриги. Пока (!) это в региональном масштабе. Но господа западные политики не учли тогда большевистской неукротимости своих московских оппонентов. Признание ГДР де-юре и послевоенных границ стало для них делом времени. Надо было еще решить, «что делать» с Западным Берлином.