Клочков: «Кроме нас там никого не было».
Квачков: «От кого вы охраняли имущество Чубайса?».
Клочков: «Об этом в договоре не написано».
Квачков: «Когда вы вышли из машины, вы кого предполагали увидеть в лесу – разбойников, грабителей?».
Клочков: «Хотел увидеть, что произошло. Мы могли и террористов увидеть».
Квачков: «Тогда почему так беспечно шли к месту взрыва?».
Клочков: «Меня взрывали первый раз в жизни».
Квачков: «И Вы утверждаете, что Вы бывший офицер ФСБ?».
Клочков: «Да».
Миронов: «Вы сказали, что взрыв должен был быть управляем из леса. Вы обладаете информацией, которую могли бы доложить суду?».
Прокурор протестует: «Снимите вопрос, Ваша честь! Потерпевший это только предполагал».
Вопрос снимается.
Миронов: «С учетом обстоятельств взрыва и с учетом Вашего опыта работы в спецслужбе скажите, потерпевший, детонация взрыва могла быть произведена из машины – из БМВ Чубайса? Радиодетонацию я имею в виду».
Судья заинтересованно: «Я правильно Вас поняла, Миронов, Вы спрашиваете, мог ли взрыв БМВ быть произведен из БМВ?».
Миронов: «Да, Ваша честь».
Судья: «Отвечайте, Клочков».
Клочков: «Я не знаю».
Охрана Чубайса собирала на обочинах мусор и отлавливала гастарбайтеров
Заседание седьмое
Судебное заседание по делу о покушении на Чубайса, прошедшее 9 декабря, подтвердило истину о превратностях судьбы. Сегодня ты потерпевший и свидетель, и все сочувствуют перенесенным тобой страданиям, а назавтра тебя объявляют преступником и расследуют уже твои показания, оказавшиеся наглой ложью, подпадающей под уголовное преследование. Адвокат Першин выступил с заявлением, которое сделало очень щекотливым положение одного из охранников Чубайса - потерпевшего Клочкова. Першин предъявил суду заявление о преступлении Ю.А. Клочкова, который пять лет спустя признался, что Квачков очень похож на мужчину, виденного им 10 марта 2005 года в полутора километрах от дачи Чубайса на железнодорожной станции «Жаворонки». До этого ни на официальном опознании, ни на трех предыдущих судах Клочков не узнавал в Квачкове того подозрительного мужчину с железнодорожной станции, который «стоял в окружении 7 – 8 молодых ребят». И вдруг «прозрел»…
Адвокат Першин обвинил Клочкова, во-первых, в даче ложных показаний - в случае, если он солгал на опознании в 2005 году, когда не признал Квачкова, во-вторых, - в фальсификации материалов уголовного дела, если тот соврал здесь, прямо в зале судебного заседания, через почти пять лет узнав в Квачкове человека со станции «Жаворонки». При любом повороте событий внезапное просветление памяти потерпевшего Клочкова подпадает под соответствующую статью Уголовного кодекса, что требует обязательного разбирательства следственных органов.
Судья не стала возражать против прокурорского расследования, согласившись внести заявление защиты в протокол.
Ввели присяжных, и битком набитый зал суда благоговейно встал, отдавая дань почтения судьям из народа. Нынешнее заседание было посвящено показаниям водителя машины сопровождения Чубайса Дмитрия Хлебникова.
По сложившейся традиции прокурор попросил Хлебникова рассказать, что произошло на Митькинском шоссе 17 марта 2005 года. В рассказе тридцатипятилетнего водителя слушателей поразило необыкновенное мужество и смелость этого совсем невоенного человека. В отличие от офицеров ФСБ-ФСО, профессиональных охранников Клочкова, Крыченко, Моргунова, которые свидетельствовали, что «пребывали в шоке» от случившегося, растерялись, испугались и спустя годы с содроганием вспоминали о пережитом, у Хлебников ничего подобного в рассказе не было, он вспоминал случившееся без живописания испытанных им аффектов. То ли у этого человека исключительная твердость характера, достойная лучшего применения, чем быть водителем машины охраны, то ли ему было просто стыдно играть жалкую роль чубайсовского наймита, и он, в отличие от других, предпочитал умолчать о своих потрепанных на шоссе чувствах.
«Мы встретились с ребятами рано утром в ЧОПе, - бодро начал Хлебников, - Моргунов получил табельное оружие, и мы выдвинулись в Жаворонки. Около девяти часов утра выехали из Жаворонков вместе с машиной председателя. Движение было очень плотное. Через пятьсот-шестьсот метров после поворота на Митькинское шоссе машина Чубайса нас обогнала и встала перед нами метрах в четырех. В ней был водитель и больше никого... - Хлебников осекся, замер, с ужасом понимая, что проговорился, и спешно попытался спасти положение. - В общем, я не знаю, был там кто или нет, кроме водителя. БМВ попыталась пойти на обгон впереди идущей светлой девятки, и в этот момент я увидел, как БМВ слегка тряхнуло, но БМВ выровнялась и ушла вперед. Одновременно я увидел дым и подумал, что у меня взорвался мотор. Наша машина заглохла. Ударило волной по ушам, надавило на глаза. Мы остановились, и мои товарищи Клочков с Моргуновым вышли из машины, пошли посмотреть место взрыва. Я какое-то время сидел в машине, потом вышел вслед за ними. Сделал несколько шагов, раздались выстрелы, от асфальта полетели искры. Я присел за колесом, потом прибежал Моргунов, который тоже спрятался за колесом. А Юра Клочков заскочил в машину на пассажирское сиденье, я его потом за шиворот оттуда вытаскивал через водительскую дверь. Когда выстрелы кончились, мы с Клочковым побежали в лес, на противоположную сторону дороги. Там снегу по пояс. Моргунов в это время уехал на пост, где иногда бывают милиционеры. Он надеялся вызвать милицию. Когда он вернулся через несколько минут, за ним приехали патрульные. И мы вышли из леса. На нашей машине было много повреждений: растрескавшееся лобовое стекло, дыра в боковом стекле размером с куриное яйцо, пробитый бензобак, пробитое колесо, поролон на сиденьях весь изорванный. Ехать на ней вслед за БМВ было бы очень трудно».
Клочков замолчал, очевидно, прикидывая, убедительной ли показалась картина событий. Присутствовавших в зале суда она впечатлила. Особенно проговорка о том, что в машине Чубайса никого не было. Сторона защиты стала уточнять подробности.
Адвокат Михалкина: «Какие служебные функции были у экипажа вашей машины?».
Хлебников: «Мы осуществляем контроль трассы. Проверяем путь предполагаемого следования машины председателя. Смотрим, нет ли поваленных деревьев, больших коробок на обочине, каких-либо предметов, разбросанных на дороге. Тем более после выходных граждане оставляют по сторонам дороги много мусора. Мы все проверяем».
По залу прокатился веселый шепоток. Все живо представили себе охранников Чубайса, изо дня в день трудолюбиво исследующих придорожный мусор.
Михалкина: «Вы осуществляете сопровождение автомашины Чубайса?».
Хлебников: «Мы не являемся машиной сопровождения. У нашей «Мицубиси» всего сто лошадиных сил, а у БМВ их шестьсот. Мы не можем за ней угнаться. Мы только контролируем трассу и провожаем БМВ на работу, а там ее встречает вторая машина».
Михалкина: «Вы осуществляете личную охрану Чубайса?».
Хлебников: «Нет, личную охрану председателя мы не осуществляем. Согласно договору, мы охраняем имущество - машину и бумаги председателя».
Михалкина: «Как же вы выполняете свои функции, то есть охраняете имущество и бумаги Чубайса, если эти имущество и бумаги от вас уехали, сами же говорите, что БМВ значительно мощнее вашей машины».
Хлебников: «Ну, уехали, так уехали».
Небрежная беспечность водителя чубайсовской охраны напомнила: «умерла, так умерла».
Миронов: «Скажите, потерпевший, если Вы подумали, что у вас взорвался двигатель, если Вы почувствовали, что ваша машина заглохла, почему Вы направились не налево, по направлению к мотору, а двинулись направо за охранниками – посмотреть, как Вы говорите, место взрыва?».
Хлебников: «Я шел по кругу, хотел обойти машину и подойти к двигателю».
Миронов: «У Ваших товарищей было неустановленное оружие, которым они отстреливались?».
Хлебников с резким неожиданным вызовом: «Нет!».
Миронов: «Вы видели, как Моргунов уезжал с места происшествия?».
Хлебников: «Да, я видел из леса».