– Умаялся, сердешный. Хороший хлопец. Дай ему бог здоровья.
Химич сегодня в карауле. Село велико, и поэтому необходимо принять серьезные меры предосторожности. Понемногу казаки затихают. Потухают костры, грузно ложатся на отдых кони, и мерно похрапывают спящие люди. Ночь. Луна бродит между ветвями окружающих нас деревьев и глядит на наш привал сквозь широкие резные листья пальм. Неугомонившиеся собаки все еще ворчат и лают где-то на окраине села.
В домах один за другим гаснут огоньки.
Трах! трах! трах! та-ра-ра!.. – разрывают тишину винтовочные выстрелы.
Мгновенно просыпаюсь. На площади кутерьма. Мечутся и ржут перепуганные кони, щелкают затворами винтовок осоловелые от сна казаки, и зычный голос Гамалия, перекрывая общий шум и суматоху, разносится далеко по селу:
– По коням! Дежурная полусотня, карьером к постам марш!
Я вскакиваю на неведомо откуда появившегося коня и впереди полусотни скачу к постам, откуда только что трещали выстрелы. Мимо нас проносится казак с донесением. Новых выстрелов не слышно. У заставы нас встречает Химич.
– В чем дело?
– А вот… убили одного! Тикать куда-то хотел, – равнодушно говорит прапорщик, указывая концом сапога на вытянутое у его ног неподвижное тело.
Только теперь я вижу убитого человека. Казаки окружают меня.
– Сидим в карауле. Глядь – из-за деревьев двое конных. Мы, конечно, окрикнули. Они – ходу. Мы – залп. Один убег, ускакал, а вот этого убили, – докладывает Карпенко.
Обыскиваем убитого, но не находим ничего особенного. Широкий белый бурнус, на ремне десятизарядная английская винтовка, на груди патронташ, в карманах трубка и кисет.
– Вашбродь, командир едут.
На темной улице показываются конные. Подъезжает Гамалий. Выслушав рапорт Химича, он недовольно качает головой:
– Скверно, очень скверно. Не надо было упускать. Надо было пристрелить обоих.
Из деревни сбегаются перепуганные, встревоженные люди. Старшина просит разрешения отдать труп родным.
– Ошибка. По неосторожности молодые парни попали под выстрел, – уверяет он. – Они ехали в соседнее село по делам.
Возвращаемся на площадь. Приказываю подтянуть обоз. Гамалий быстро расплачивается со старшиной и, наняв двух проводников, командует сотне приготовиться к выступлению.
Чуть брезжит рассвет, одна за другой бледнеют и гаснут звезды, серая мгла еще висит над пустыней. Хочется спать, но надо двигаться, двигаться во что бы то ни стало.
– Мы не можем медлить ни одной секунды. Надо сейчас же уходить отсюда, – говорит Гамалий и командует: – Са-адись! Шагом ма-арш!
Усталые, сонные люди покорно взбираются на коней. Через минуту сотня покидает оазис. Неистовый собачий концерт долго еще несется нам вслед.
По серой, унылой равнине тянется жидкой цепочкой расстроенная конная колонна, то и дело останавливающаяся и поджидающая отставших. Впереди кое-как шагают еще сохранившие силы кони, а сзади еле плетутся, подгоняемые криками, бранью и плетями, шатающиеся, изможденные одры. Еще далее, среди песков, одиноко чернеют четыре расседланные брошенные лошади. Их маленькие породистые головы тянутся нам вслед, а полные отчаяния умные глаза не отрываются от уходящей колонны. Высоко над ними кружит пара серых больших птиц, предвкушающих обильное пиршество.
Утром безжизненная степь кажется еще суровее. Неприветливо смотрят бесконечные желто-серые пески, изборожденные застывшими волнами невысоких, уходящих на юг дюн. Однообразие, тоска. Невыносимо жжет поднимающееся все выше над горизонтом солнце. Впереди манят своими коварными обманами призрачные миражи: повисшие вершинами вниз пальмы, перевернутые цветные купола и контуры сказочных дворцов. Почти весь переход совершаем пешком: кони сами едва держатся на ногах.
Угрюмое настроение не покидает Гамалия.
– Медленно, слишком медленно двигаемся. А надо спешить. Убежден, что удравший от нас араб поднял переполох в соседних оазисах. Весть в этих песках разносится с быстротой молнии, и через несколько дней нас окружат турецкие войска. Погано.
Шагающий рядом с нами Джеребьянц сообщает командиру, что по сведениям, полученным им от жителей Хамрина, турок поблизости нет. Но по пустыне бродят шайки Мамалек бен-Измаила и Наибус-Салтане, вооруженные турками для действий против англичан и руководимые немецкими инструкторами. Час от часу не легче. Новости неутешительные, ибо у этих головорезов кони свежи, а наши превратились в замученных одров.
Организуем экстренный совет.
Как быть? Идти ли в следующий оазис – Купет, как мы раньше предполагали, где, несомненно, уже ждут нас предупрежденные беглецом вражеские отряды, или обогнуть этот пункт и выйти севернее – в небольшой поселок Али-Абдаллах, где и заночевать, заперев выходы постами. Конечно, второй план безопаснее, но он удлиняет наш и без того страдный путь минимум на три часа. А дойдем ли мы с этими жалкими, еле влачащими ноги подобиями коней? Вызываем вахмистра и долго совещаемся, наконец решаем сообща: идти на Али-Абдаллах. Лучше погубить коней, чем понапрасну рисковать живой силой.