— О да, это сразу видно… Итак, он посылает ее в Лондон и навещает этого Инока Ардена. Мы имеем довольно ясное представление об их разговоре благодаря Беатрис Липинкот, и, что сразу бросается в глаза, Дэвид Хантер не уверен, был ли человек, с которым он разговаривал, Робертом Андерхеем или нет. Он подозревал, что это так, но не знал точно.
— Но в этом нет ничего странного, мосье Пуаро. Розалин Хантер вышла замуж за Андерхея в Кейптауне и поехала с ним прямо в Нигерию. Хантер и Андерхей никогда не встречались. Поэтому, хотя, как вы говорите, Хантер подозревал, что Арден — это Андерхей, он не мог знать этого наверняка, потому что никогда не встречал этого человека.
Пуаро задумчиво посмотрел на инспектора Спенса.
— Так, значит, вы не видите в этом ничего… странного? — спросил он.
— Я знаю, к чему вы клоните. Почему Андерхей не сказал прямо, что он Андерхей? Ну, я думаю, это тоже объяснимо. Респектабельные люди, когда они совершают что-нибудь нечестное, любят сохранять видимость респектабельности. Они предпочитают по возможности скрыться в тени, чтоб остаться, так сказать, незапятнанными… Нет, я не думаю, что в этом есть что-то странное. Нужно учитывать особенности человеческой натуры.
— Да, — сказал Пуаро. — Человеческая натура. Вот, по-видимому, настоящий ответ на вопрос, почему я так заинтересовался этим делом. На судебном дознании я присматривался ко всем присутствующим — особенно к Клоудам. Их так много, все они связаны общими интересами и при этом так различны по своим характерам мыслям и чувствам. Все они много лет зависели от одного сильного человека, главы семьи, от Гордона Клоуда! Я не хочу сказать — действительно зависели. У всех у них есть свои средства к существованию. Но все они, сознательно или бессознательно, тянулись к Гордону, искали в нем опору. А что происходит, спрошу я вас, инспектор, что происходит с плющом, когда дуб, вокруг которого он вился, рухнет?
— Ну, этот вопрос едва ли по моей части, — сказал Спенс.
— Не по вашей? А я думаю — по вашей. Характер человека, mon cher, не остается неизменным. Он может стать крепче. А может и вырождаться. Каков человек на самом деле, становится видно только тогда, когда приходит испытание: он или устоит на собственных ногах, или рухнет.
— Не знаю, право, к чему вы клоните, мосье Пуаро. — Спенс был явно сбит с толку. — Во всяком случае, теперь у Клоудов все в порядке. Иди будет все в порядке, когда останутся позади все формальности.
На ото, напомнил ему Пуаро, может уйти много времени. Еще надо опровергнуть показания миссис Гордон Клоуд. В конце концов, должна ведь женщина узнать своего мужа, увидев его.
Он, задрав голову, вопросительно смотрел на рослого инспектора.
— А разве два миллиона фунтов не стоят того, чтобы ради них не узнать собственного мужа? — цинично спросил инспектор. — И кроме того, если он не был Робертом Андерхеем, почему же он убит?
— Да, — пробормотал Пуаро, — вот в чем действительно вопрос[52].
Глава 6
Пуаро вышел из полицейского участка, погруженный в мрачные размышления. Его шаги все замедлялись. На базарной площади он остановился и огляделся. Рядом был дом доктора Клоуда со старой латунной вывеской. Немного дальше — почтовое отделение. На другой стороне — дом Джереми Клоуда. Прямо перед Пуаро, несколько в глубине, стояла католическая церковь — скромное, небольшое здание, казавшееся увядшей фиалкой по сравнению с внушительным храмом Святой Марии, который высился посреди площади, символизируя господство протестантской религии.
Повинуясь какому-то импульсу, Пуаро вошел в ворота католической церкви и, миновав паперть, оказался внутри. Он снял шляпу и опустился на скамью. Его мысли были прерваны звуком подавленных горестных рыданий.
Пуаро повернул голову. По другую сторону прохода, закрыв лицо руками, стояла коленопреклоненная женщина в темном платье. Вот она поднялась и, все еще всхлипывая, пошла к двери. Пуаро, глаза которого расширились от любопытства, последовал за ней. Он узнал Розалин Клоуд.
Она остановилась под аркой, стараясь успокоиться. И тут Пуаро очень мягко заговорил с ней.
— Мадам, не могу ли я чем-нибудь помочь вам?
Она не удивилась и ответила с наивной простотой огорченного ребенка:
52
Перифраз начальных слов знаменитого монолога Гамлета: «Быть или не быть? Вот в чем вопрос…» — Шекспир. «Гамлет» (акт Ш, сцена 1).