***
Открыв утром глаза, я обнаружила, что Волжак рядом нет, зато из ванны был слышен шум воды. Значит, моя любимая женщина уже проснулась и приводит себя в порядок. Я посмотрела на время. Была половина десятого. Честно говоря, я удивилась. Редко, когда в выходной день я просыпаюсь в такую рань.
Я лежала и гадала, изменилось ли состояние Волжак за прошедшую ночь. Я просыпалась несколько раз, но она как лежала на боку спиной ко мне, так и продолжала лежать в той же позе. Обычно мы спали либо в обнимку, либо как-то более… близко, что ли. Но не спина к спине, как сегодня. Мне это, безусловно, не нравилось, но я не могла ее винить. Отец надавил ей на самые больные мозоли, расковырял самые кровоточащие раны. Мне оставалось лишь надеяться, что она понимала, что он сказал это для того, чтобы ее задеть. Это было низко и подло, но, как мне стало ясно, для Александра Николаевича на «войне» были хороши все средства.
Когда шум воды затих, то еще через пару минут я увидела Волжак. С влажным волосами, что, разметавшись, спадали на лоб, она выглядела очень сексуально. Впрочем, как всегда. Но, судя по ее виду, стало понятно, что со вчерашнего дня изменилось не так много.
— Доброе утро, — тихо проговорила я, пытаясь понять, в каком она настроении.
— Доброе утро, — Волжак натянуто мне улыбнулась. – Я заказала завтрак в номер.
Так, это уже хороший знак.
— Отлично, — кивнула я, улыбаясь. – Тогда я пойду, умоюсь, — сказав это, я скинула одеяло, предоставив своей женщине возможность полюбоваться своим телом.
— Буду ждать тебя в гостиной, — пробормотала та и вышла из спальни.
Ладно, может, я поспешила с выводами о хорошем знаке.
Через двадцать минут мы завтракали, сидя на диване. Я съела всю свою порцию, а вот Екатерина Александровна только поковыряла омлет, зато пила уже вторую чашку кофе, глядя на экран телевизора.
— Самолет сегодня в четыре, — проговорила она спокойным голосом. Настолько спокойным, будто объявляла об очередной планерке.
— Сегодня? – проглотив то, что жевала, спросила я, хотя еще вчера думала об этом — что, наверное, нам не было смысла тут оставаться.
— Да, — кивнула Волжак, продолжая пить кофе и смотреть какое-то утреннее шоу.
— Слушай, а мы можем заехать перед вылетом на тот рынок, про который говорила твоя мама? Мы же успеем. Сейчас только начало одиннадцатого. Если поторопимся и соберемся, то, как раз будет время заскочить туда, а оттуда уже сразу в аэропорт, — я отодвинула пустую тарелку и взяла чашку с кофе. – И полетим домой. Зато завтра не будем уставшими после дороги. А перед рабочей неделей это очень даже неплохо.
Все-таки, я оптимист.
— Если хочешь, я могу вызвать Виталия пораньше, и он отвезет тебя, — ответила Волжак, не глядя на меня.
— В смысле «меня»? Ты не хочешь ехать на рынок? Приедешь сразу в аэропорт? А если я там заблужусь? – пошутила я.
Волжак поставила чашку на столик и посмотрела на меня, убрав с глаз волосы.
— Ты летишь одна. Я приеду через пару дней.
Я так и не донесла чашку до рта. Что за херня?
— Что за херня?! – озвучила я свои мысли. – Ты издеваешься?! Почему при первой же трудности ты избавляешься от меня, выставляешь вон, словно ненужную вещь?!
Я злилась. Я очень злилась. Мне столько времени понадобилось, чтобы объяснить ей, что мне можно доверять, что я заслуживаю, чтобы она мне доверяла, и теперь опять?! Я хочу быть рядом с ней в этот сложный период, хочу поддержать и помочь, почему она снова отгораживается от меня?!
— Прекрати истерику, — спокойно ответила Волжак, вставая с дивана. – Ты не маленький ребенок. Сможешь побыть самостоятельной пару дней. Я закончу дела и вернусь.
— А как же работа?! – снова возмутилась я. – У нас же послезавтра совещание с Иванцовым!
— Я вчера предупредила его, он перенес встречу.
— То есть ты уже вчера знала, что вышвырнешь меня?! – я тоже соскочила с места.
— Господи! – выдохнула Волжак, повышая голос. – Ты серьезно?! Тебя никто не вышвыривает! У меня здесь есть еще дела, я закончу их и приеду! Какой тебе смысл торчать тут?!
— Смысл в том, что я люблю тебя! И я хочу быть рядом! – почти со слезами на глазах выкрикнула я.
— А я хочу побыть одна! – взревела Волжак и, схватив со стола чашку с остатками кофе, швырнула ее в противоположную от меня стену.
Чашка разлетелась на десятки осколков, а я стояла и не верила глазам. Я впервые видела, чтобы она вышла из себя. Настолько. Волжак была самым сдержанным человеком, которого я знала, и я даже во сне не могла себе представить, что она может выкинуть что-то подобное. Видимо, вчерашний скандал с отцом подействовал на нее даже больше, чем я думала.
Кажется, Волжак была удивлена своим поступком не меньше моего. Потому что она молча смотрела на осколки и на пятно на стене комнаты. Потом закрыла глаза и выдохнула.
— Я… Я попрошу убрать здесь.
С этими словами она вышла из номера.
***
Конечно, ни на какой рынок ехать уже не было настроения. До самого приезда Виталика мы с ней почти не разговаривали. Она скупо поцеловала меня на крыльце отеля и дождалась, когда машина, на которой меня забрал местный «Халк», скрылась за поворотом.
Мне было беспокойно. Меня будто разрывало на части. С одной стороны, мне было до жути обидно — она сорвалась на мне, устроила скандал с битьем посуды, да еще и выставила из города. А с другой, я даже не представляю, как я вела бы себя на ее месте. После всего, что сказал ей отец, после этих полутора дней, когда она только и делала, что пыталась отстоять свое право на «нас»… Не знаю, может, я уже валялась бы где-нибудь в канаве после случившегося. Но не Волжак. Она как могла, старалась сохранить лицо и достоинство. Пусть и не сдержалась. И я знаю, что она отправила меня домой, потому что на самом деле просто не хотела, чтобы я видела ее такой. Разбитой и раздавленной. Потому что это… это просто Волжак. Она не может позволить себе быть слабой.
***
Я молча смотрела в огромное панорамное окно на то, как взлетает мой самолет. Я не смогла. Я пыталась объяснить себе, что должна уехать, что должна дать ей время и свободу, чтобы прийти в себя, но… Просто не смогла.
Вызвала такси и назвала адрес отеля. Поднявшись на лифте, остановилась перед дверью, из которой вышла всего несколько часов назад. Ее даже и в номере может не быть. Черт, она, может, отель уже сменила, а я даже не написала ей. Хотя она мне прислала сообщение, где было всего два слова: «Прости меня». Может, она имела в виду «Прости меня, но я ухожу»? Или «Прости меня, но я остаюсь жить здесь» или черт знает, что еще! А я просто пропустила самолет и теперь стою в коридоре, как идиотка. Ну, в любом случае, я не узнаю, пока не попробую, верно?
Вздохнув, я подняла дрожащую руку и постучала в дверь. Через несколько долгих секунд она открылась. Если Волжак и пыталась скрыть удивление, то ей это абсолютно не удалось. Но, скорее, она и не пыталась. И тут я поняла, что по моим щекам бегут слезы. Я покачала головой и дрожащим голосом прошептала:
— Прости. Я не смогла уехать,— закусив губу, покачала головой еще сильнее, зажмурившись. — Не без тебя.
Я не знала, чего ожидать от нее. Того, что она будет ругать меня? Злиться? Скажет, что я идиотка? Я не знала. Но точно не ожидала того, что она сделала.
Волжак с силой втянула меня в номер, хлопнула дверью и прижала меня к себе. Потом ладонями обняла мое лицо и крепко поцеловала.
— Прости меня. Прости, пожалуйста, — шептала она, накрывая своими мягкими губами мои.
Она просила прощения и целовала, руками беспорядочно проходясь по моему телу.
— Я люблю тебя, — отвечала я ей в губы, лаская руками в ответ и даже не заметив, как мы оказались в спальне.
Волжак одним движением сорвала с себя серый деловой свитер, майку под ним, а также расстегнула ремень на брюках. Интересно, куда она собиралась?