— Я же говорила, — пожала плечами Света и тоже вернулась взглядом к открытым таблицам.
— Но красивая – капец, — протянул парень, и мы уже хором со Светой прикрикнули на него.
— Аркадий!!!
Хотя, признаться, спорить с ним я бы, конечно, не стала.
***
Как бы мне больно и тяжело не было, как бы не чувствовала я, что жизнь словно замерла и остановилась, это было, конечно, не так. Времени было плевать на мои душевные терзания, и я даже не заметила, как прошел почти месяц с нашего расставания.
С Волжак лично мы не пересекались. Думаю, и она к этому приложила руку. Максимум – я видела ее пару раз на парковке и как-то у лифта. Но я была здравомыслящим человеком – просто ждала, пока она уйдет. Потому что знала – подойду к ней, заговорю – и все, меня снова накроет. Я и так не особо-то себя нормально чувствовала, а если бы она оказалась на расстоянии вытянутой руки, боюсь, я бы как наркоман с многолетним стажем, тут же воспользовалась бы возможностью получить свою порцию дозы. Поэтому я бегала от нее, как черт от ладана. Хотя, признаться, она не слишком-то искала встречи.
Еще меня успокаивало то, что ее ассистентом стал молодой парень. Не знаю, где она его нашла, или где отдел кадров его откопал, но факт оставался фактом. Это меня не могло не радовать, так как сил на ревность у меня просто не было.
***
Доработав очередную неделю, я ворвалась в объятия отпуска (опять же, спасибо Волжак) и была на пути в свой отчий дом. Кто бы знал, с какими новостями и в каком составе я собиралась к ним изначально, и как еду теперь. Может, это был знак, что не стоит рассказывать о своей жизни? Хотя какая разница? Я все равно похожа на какой-то безэмоциональный овощ. Даже если маменька устроит скандал – мне плевать.
Меня ломало. Меня жутко ломало без Волжак. Я так скучала, так тосковала по ней. Как назло в голову лезли все самые трогательные, романтичные и смешные воспоминания.
Как она специально проколола мне колесо, чтобы иметь возможность довезти до места собеседования и поговорить, а потом сама же вызвала сервис, чтобы колесо поменяли.
Как у соседки, той самой консьержки, Тамары Степановны, под видом благодетельницы взяла кал ее кошки Бусинки, чтобы сунуть его мне для отправки на анализы.
Как у той же Тамары Степановны каким-то образом выпросила ее ядреный пуховик, чтобы отправить меня в химчистку.
Как мы разговаривали о самом личном по ночам. Как она вставляла смешные комментарии в моменты моих рассказов о школьных ухажерах. И много чего еще. Безусловно, это была отдельная жизнь. Моя и ее. И я была счастлива в этой жизни, как ни в какой другой. И мне не хватало ее. Жутко не хватало.
Конечно, я уже сто раз думала о том, что, возможно, тоже в какой-то степени повела себя эгоистично, когда вот так резко решила все закончить. Но был ли другой выход? Ведь, казалось, все просто – я хотела детей, она – нет. Был ли смысл отношений дальше? Отодвигать неизбежное? Наверное, нет. И пусть я не прямо-таки завтра собиралась идти и просить у какого-нибудь выбранного мной самца его детородный орган во временное пользование, точнее, его семя, но ведь когда-нибудь я решусь? И что тогда?
Так что, наверное, все было правильно.
Но кто сказал, что правильно – это не больно? В моем случае очень даже.
Еще конечно я старалась не думать о том, нашла ли себе Волжак кого-нибудь для «ничего не значащего секса». Надеялась, что все-таки нет. В глубине души я надеялась, что она не сделает этого в ближайшие… лет двадцать.
***
Отец привез меня домой, когда был уже вечер. Теплый вечер уходящего июня. Только внутри у меня было холодно, как в Арктике. Мама меня крепко обняла и задержалась чуть дольше обычного, словно почувствовав, что мне это нужно. Родители устроили традиционное вечернее чаепитие на кухне.
— Ирочка, мы так рады, что ты приехала. Ты так давно не навещала нас, — причитала мама, подталкивая мне тарелку с бутербродами. – Кушай, дочь, все еще худая, никак не отъешься. Кто ж на кости позарится-то, — проговорила маменька, а я поперхнулась чаем.
— Наташ, ну, не порти аппетит, ей-Богу, — пробормотал отец, незаметно подмигнув мне.
— Как работа, Ирочка, что нового? – не успокаивалась мама. Все-таки вот это вот учительское «хочу все знать» никуда не денешь.
— Хорошо, — кивнула я. – Меня типа… повысили.
— Правда? – снова вмешался отец. – И чем ты теперь занимаешься?
— Развитием компаний-партнеров, — поверхностно ответила я. Ну, не вдаваться же в подробности, в самом деле.
— М-м-м, — понимающе кивнул отец, делая глоток горячего ароматного чая. – А раньше что делала?
Ну, я же говорила.
— Пап, — рассмеялась я, — раньше я была ассистентом руководителя.
— Ага, – снова кивнул он. И только открыл рот, чтобы еще что-то спросить, как мама его прервала.
— Ну, что ты все про эту работу? Ириш, ты жениха себе все еще не нашла? – мама подлила мне кипятка в чай и, сложив руки под подбородком, посмотрела на меня. Опять двадцать пять.
— Нет, мам. И, пожалуйста, давай не сегодня. Я очень устала и хочу спать, — сдержанно улыбнулась я.
— Я просто спросила, — пожала она плечами и поправила безупречно ровную скатерть.
***
Лежа в своей комнате и глядя в потолок, я усмехнулась сама себе. В один из прошлых приездов я была здесь в попытке «вылечиться» от Волжак, и сейчас, похоже, та же самая история. Как ни крути, а семья все-таки лечит. Но тут же я подумала о самой Волжак. У меня есть семья, а вот кто лечит ее?
О том, что ей тоже нелегко приходится, я знала. Екатерина Александровна, может, и не такая эмоциональная, как я, и намного сдержаннее, но она не бесчувственное полено. И то, что моя любовь была абсолютно взаимной, я тоже прекрасно знала.
И так, лежа и представляя в голове образ Волжак, я думала о том, что, интересно, какие мысли посещают ее перед сном. И даже не заметив, как мои глаза закрылись, я уснула.
***
Проснувшись утром, мне было самую чуточку, но легче. Нет, я не стала любить Волжак меньше или меньше по ней скучать, но ощущение, что я вот-вот сдохну, стало понемногу успокаиваться.
Я почти месяц не видела ее. Ни ее глаз, ни ее губ. Не слышала ее голоса. Не чувствовала ее прикосновений. И весь этот месяц у меня было ощущение, словно часть меня выдрали из груди без анестезии. Будто часть меня, большая часть, осталась там, с ней. В ее квартире, на ее кухне, в ее постели. И я не знала, когда это кончится.
***
Когда я, умывшись, зашла на кухню, на столе меня ждал сытный завтрак и кофе. Отец уже куда-то убежал, а мама домывала чашку.
— Доброе утро, — тепло улыбнулась она мне, вытирая руки о цветастое полотенце.
— Привет, мам, — я тоже постаралась выглядеть дружелюбной, хотя настроения, конечно, не было.
— Давай завтракай, присаживайся, — она подтолкнула меня к столу, и я послушно села. — Отец с утра уже на рынок убежал, вечером сделаю твою любимую курочку с картошкой.
— Здорово, — постаралась улыбнуться я, насыпая в чашку с лилиями кофе.
— Ириш, пока папы нет, хочу с тобой поговорить, — сообщила мне мама, а я еле сдержала желание закатить глаза. Неужели опять про женихов? Тогда точно стоит сообщить ей о том, что я лесбиянка, может, после этого вопросов о свадьбе станет меньше.
— О чем? – я сделала вид, что не понимаю ее намеков. Но, как выяснилось в следующую секунду, я действительно не поняла.
— У тебя что-то случилось, да? Ты такая… такая… — мама пыталась подобрать слово, а я криво улыбнулась. Конечно, глупо было надеяться, что она не заметит.
— Грустная? – подсказала я, наливая кипяток.
— Потухшая, — ответила мама. – Словно в тебе энергии нет. Ты устала, да? На работе много забот? – мама сочувственно смотрела мне в глаза, а я думала о том, стоит ли ее посвящать в то, что с работой мое состояние никак не связано. Решила, что не стоит.