— Я думала, мы поедем в отель… — пробормотала я, отодвигаясь.
— С ума сошла? Они с отцом умирать будут завтра. В отеле ей не сделают мой антипохмельный коктейль. Так что не придумывай, — мама помахала на меня полотенцем. – Иди, займись своей женщиной. Я сама все уберу.
— Спасибо, мам, — сквозь слезы улыбнулась и, поцеловав маму в щеку, направилась в комнату.
Волжак лежала в одежде на животе, раскинув ноги и руки, а головой уперлась в подушку. Я вздохнула и, смеясь, перевернула ее. Что-то мне это напоминает.
Я осторожно сняла с нее спортивный пиджак, потом майку, расстегнула джинсы, стянув их. И посмотрела на лежащую передо мной женщину в нижнем белье. Господи, она все-таки неимоверно красивая. Я застонала, понимая, что возбудилась, но сейчас это было совершенно ни к чему – от Волжак в данный момент не будет никакого толка. Поэтому я ее подвинула к стене, накрыла одеялом и, тоже раздевшись и нырнув в постель, повернулась к ней, обнимая. Вдохнув запах ее кожи, я счастливо улыбнулась и закрыла глаза.
***
Проснулась я от какого-то стона. Повернув голову, увидела, что Волжак лежит, руками держась за голову. Не имея сил остановить себя, я рассмеялась.
— Доброе утро, алкогольвица, — улыбаясь и привстав на локте, проговорила я.
— Боже… — простонала Волжак, пытаясь открыть глаза. – Я сейчас сдохну. Боже! – воскликнула она, открыв глаза. – Я в доме твоих родителей! Какой ужас, как стыдно! – она снова закрыла лицо руками и покачала головой. — Я не выйду из этой комнаты ближайшие лет десять. Скажи на работе, что я пропала без вести, — пробормотала она, чем вызвала мой новый приступ смеха.
— Успокойся, это все коньяк. Папа сейчас в таком же состоянии, я уверена, — улыбнулась я. – Мама тоже все понимает.
— Нет, я не выйду отсюда. Что подумают твои родители?! Я пришла с ними знакомиться, чтобы они понимали, с кем связывает свою жизнь их дочь, и я… напиваюсь в барабан. Прекрасный способ произвести хорошее впечатление.
— Связывает свою жизнь их дочь? – переспросила я, затаив дыхание. Из ее уст это прозвучало так… так сильно.
— Ну, по крайней мере, я надеюсь на это, — проговорила Волжак, убирая руки от лица.
— Я так люблю тебя, — прошептала я и начала наклоняться к ней, но Волжак меня отодвинула.
— Никаких поцелуев до того, как я умоюсь. Я не хочу, чтобы ты погибла от моего смертоносного дыхания, — пробормотала она, отодвигаясь к стене.
Я расхохоталась, но перестала наступать.
— Хорошо. Тогда я в ванную, потом ты.
— Идет, — кивнула она, вздыхая. – Надеюсь, я не встречу по дороге твоих родителей.
***
Но она встретила. Более того, папа, такой же помятый и с несчастным видом, поднял кулак и проговорил сиплым голосом:
— Катюха, держись.
Волжак вытаращила глаза на него, а потом перевела взгляд на маму, которая, как и я, еле сдерживала смех.
— Катенька, идите в ванную, а потом на кухню. Я дам вам спасительное средство, что приведет вас обоих в чувство.
Волжак, покраснев, как маков цвет, кивнула и, пробормотав «простите», скрылась в ванной.
***
Мама не обманула, когда говорила про спасительное средство. И отец, и Волжак уже через полчаса снова хотели жить и выглядели как нельзя лучше.
— Так вы когда обратно? – спросила мама, размешивая кофе.
— Завтра, я полагаю, — проговорила Волжак и посмотрела на меня. Я согласно кивнула.
— Ох, так скоро, — покачала головой мама. – Ну, теперь-то вы приезжайте почаще. Хорошо? Катя, я на вас надеюсь. Ире без толку об этом говорить, у нее в голове ничего не держится…
— Мам! — возмущенно влезла я под смех Волжак.
— Так что, Катя, имейте в виду, наши двери всегда открыты для вас обеих, — улыбнулась мама и положила ладонь на руку Волжак, от чего та замерла.
Прочистив горло, она проговорила:
— Я очень это ценю. Правда. И да, обещаю, мы будем приезжать чаще.
Я смотрела на то, как мои родители общаются с Волжак, причем делают это искренне, и не могла поверить своему счастью. Конечно, я надеялась, что они воспримут все адекватно, но могла ли я рассчитывать на такое? Не думаю. Мне казалось, что все это за гранью реальности. Что мои супер-консервативные родители будут сидеть за одним столом с моей любимой женщиной и смеяться над ее шутками, да еще и чуть ли не благословлять нас на совместную жизнь? В это было так трудно поверить, что я сидела и еле держалась, чтобы не ущипнуть саму себя, дабы доказать, что все это правда.
И тогда, сидя рядом с Волжак, глядя на нее, а также слушая смех мамы и папы, вдыхая запах ароматного утреннего кофе, я поняла, что, наверное, еще никогда не была счастлива настолько, как сейчас.
Комментарий к 21
Продолжение и новая работа уже здесь: https://www.patreon.com/posts/published
Заходите и сюда: https://www.instagram.com/nogaulitki/
========== 22 ==========
Мы возвращались домой, к нам домой, нагруженные мамиными гостинцами. Остановившись у подъезда, Волжак расплатилась с таксистом, и мы вышли из машины.
— Я, надеюсь, завтра твои вещи уже будут лежать там, где должны, — проговорила она, останавливаясь, чтобы поставить на площадку пакеты и сумки.
— Там, где должны – это где? – игриво улыбнулась я.
— У нас дома, — серьезно ответила Волжак. – Ты мне так и не ответила, куда ты съехала.
Я отвела взгляд, понимая, что мне не хочется говорить ей всю правду. Нет, конечно, я собиралась ей признаться, что жила месяц у Аркаши, но… позже. Может быть, на смертном одре или что-то в этом роде. Поэтому я пожала плечами и, стараясь звучать как можно более равнодушно, проговорила:
— Сняла комнату неподалеку от работы. И да, — я тут же постаралась переключить разговор, — завтра мои вещи вернутся туда, где им самое место.
Волжак с полминуты молча смотрела на меня, потом вздохнула:
— Я надеюсь.
Мы занесли вещи в квартиру, и моя любимая женщина повернулась ко мне, протягивая ключи.
— Никогда не возвращай мне их больше.
Я хотела было пошутить в ответ, но увидела ее взгляд, и мое сердце сжалось. В ее глазах была такая боль, тоска, что я буквально подавилась словами, которые хотела сказать. Боже, она, правда, страдала. Не одной мне было плохо, Волжак тоже переживала все это, только разница была в том, что у меня были рядом друзья, семья, а она в тот момент осталась совершенно одна. Я знала, что Светлана Юрьевна приезжала, но это было, скорее, под конец всего произошедшего, а самые тяжелые времена Волжак провела в одиночестве. Она сама никогда бы не рассказала ничего матери. Такой уж у нее характер. Но то, что она пережила за это время… Возможно, даже мне было легче. Ведь это она взяла на себя ответственность за наш разрыв, поскольку все произошло из-за ее решения.
Я взяла протянутые ключи и сжала их в кулаке. Подошла к Волжак и посмотрела ей в глаза:
— Я тебя очень люблю. Я никогда не чувствовала такого ни к кому другому. Ты – мое все. И я счастлива, что ты есть.
Она смотрела на меня, явно тронутая словами, но, опять же, ее характер, выкаленный из стали, не дал ей расчувствоваться. Поэтому она просто обняла меня, глубоко вдыхая.
— Я тоже тебя люблю.
***
Мы разобрали вещи, и я переоделась в спортивные штаны и футболку своей женщины. Заглянув в холодильник, стало ясно, что готовить ужин совершенно не из чего.
— Волжак, ты вообще не ела это время? – нахмурившись, я посмотрела на нее. – Ты стала худая, как палка.
— Кто бы говорил, Ирина Николаевна, — подошла она ко мне, обнимая со спины и укладывая руки мне на грудь. У нее, вообще, были странные отношения с моими сиськами. В том плане, что она от них буквально не отлипала. – Ты сама сбросила несколько килограмм, кстати, когда ты собираешься их возвращать? – она поцеловала меня в щеку и развернула к себе.
Я положила руки ей на плечи и наклонила голову.
— Мне и в таком весе довольно комфортно, — улыбнулась я.
— Комфортно? Твоя грудь стала меньше! – возмутилась Волжак и положила ладони на мои полушария, словно убеждаясь в этом.