Семен ругал себя за свою непредусмотрительность. На Чертов угол он беду не сваливал. Но толку от самобичевания никакого, и Семен, успокоившись, всерьез принялся обмозговывать аховое положение и как им из него выбраться. Однако придумать он ничего не успел, так как услышал уже невдалеке, вопреки его настроению, веселые голоса ребят.
Палатки уцелели все, и лагерь в Чертовом углу на берегу Шойны выглядел вполне благополучным. Горел и костер, только кушать было нечего. Однако возбужденные приключением ребята не сразу почувствовали голод. Они сидели у костра, пили чай без сахара, заваренный из единственной пачки, уцелевшей у Кости (мама в последний момент в карман рюкзака сунула, а он забыл достать), и обсуждали случившееся. Чай приходилось заваривать прямо в кружках, ставя их на угли костра. От этого напиток приобретал особенный пряный вкус и дымный запах. Большинству это даже нравилось. Только приходилось пить по очереди, потому что кружек осталось всего четыре.
Впечатления от главного приключения все еще были свежи и не давали покоя скаутам.
— Я ничего не понял, ничего не понял! Только что греб, и уже в воде, — почти кричал Вовка.
— А я все понял, — вторил ему Егор, — еще тогда понял, как нас на камень понесло.
Сразу подумал: «Сейчас будем купаться». Так и вышло. Я…
— Димке надо было «Титаник» держать! — вновь на верхних нотах перебил Вовка своего приятеля.
— Удержишь его, — оправдывался Димка, — он тяжелый стал, неповоротливый, и течение. Я подумал: «Не отпущу — в озеро унесет».
— Не унесло, — успокоил Женька, — утоп «Титаник».
— Это Наталья еще в Москве накаркала. Сама же и потопила, — отмахнулся Димка.
Все глянули на притихшую Наташку. «Хватит с нее», — подумал Сема и вмешался:
— А это вам всем урок, что одна женщина с тремя мужиками справиться может. Взяла и опрокинула вас всех. Во силища!
И Сема двумя пальцами пощупал то место на руке, где у Наташки предполагался бицепс. «Женщина» устало улыбнулась и отпихнула Семину руку, но видно было, что она поняла и приняла его поддержку.
— Да она богатыриха, — не унимался вошедший во вкус травли Вовка. — Она и ночью громче Семы храпит. Я вчера из палатки вышел, вы все спали, слышу храп жуткий — деревья качаются. Ну, думаю, Сема дает. А из другой палатки — из Наташкиной — она ему таким же храпом отвечает.
— Что ты брешешь, — вмешался Костя, — Наташка с нами в палатке спала. Ее палатка пустая стояла.
— Понял, Вовчик, э-э, — Наташка, приободрившись, показала ему язык.
— А кого ж я тогда слышал? — оторопел Вовка.
— Глюки у тебя, — тут же напал на слабого Женька, — перечифирил на ночь, вот и глюки пошли.
— Да это он сам храпел, — поддержал друга Лыков, — ходил, спал на ходу и храпел себе под нос.
— Да я слышал, — для убедительности приложил ладонь к груди и подался вперед Вовка, но его-то уже не слушали, потому что слово опять взял Семен.
— Вы мне вот что, братцы-скауты, лучше скажите: как выбираться-то отсюда будем? — задал он вопрос, который волновал его больше всего.
— А чо, поплывем дальше на двух лодках, — ответил за всех Серега Лыков. — Что уж тут такого?
— Может, и «Титаник» где-нибудь выловим, — подхватил Женька.
— А если опять какой-нибудь перекат? — охладил их пыл Сема. — Река-то дальше опять сужается. Да и не влезем мы все с вещами в две двойки.
— Ну не возвращаться же, — развел руками Лыков.
— Это точно, — согласился и Семен, — пешком-то мы, пожалуй, еще дольше протопаем, а есть у нас уже и сейчас нечего. Я вот что думаю… Сейчас…
Семен подбросил сухое полешко в костер, поворошил угли палкой и продолжил:
— Я вот что думаю, надо нам здесь плот сделать и прицепить его к одной байдарке.
На этот плот вещи погрузить, да так с ним вместе и сплавляться. А перекаты, если еще будут, обходить посуху.
— Давай сделаем плот, — рассудительно произнес Лыков.
— А то вот еще один вариант, — развивал свои мысли Сема. — Можно не плот сделать, а байдарки наши слегами сцепить, на них настил сделать, получится что-то вроде катамарана. И устойчиво, и вещи на настил вынесем.
— Можно и так, — опять согласился Лыков.
— Вы до утра подумайте, что нам лучше, — предложил Сема, — я тоже обмозгую. Завтра же начнем строить. Но не все, кто-нибудь за грибами пойдет, есть-то мы захотим все-таки.
— Можно рыбы наловить, — заметил Женька.
— Можно, — кивнул Сема. — А удочки у вас есть? Нету, — сам же ответил он. Сема знал, что рыбаков среди его скаутов не водится. — Эх, Губина нет, вот бы кто нам рыбки раздобыл…
— Санька бы наловил, — согласился Лыков. — Но ты ж вроде тоже зимой ловил?
— То-то и оно, что зимой, — пояснил Семен. — Это меня Мишка Боровик с Залыгиным совратили и научили, но там мормышка. А на обычную летнюю снасть я и не пробовал никогда. Ладно, завтра попробуем, я все-таки все, что нужно, захватил. Дело-то небось не хитрое, авось что-нибудь и поймаем.
— А чего мы сидим-то?! — вскочил вдруг Женька. — Грибов-то можно и сейчас набрать.
До ночи еще время есть, да и ночи здесь белые.
— Тихо, тихо, — осадил его Семен. — Забыл, что про Чертов угол грибник рассказывал?
— Ты ж сам в это не веришь, Сема.
— Не верю, — согласился Семен. — Только все-таки осторожность не помешает. В сказке ложь, да в ней намек — добру молодцу урок. Грибков набрать, конечно, можно. И даже нужно. Только давайте так. В лес пойдут только трое. Не разбредаться, далеко не заходить. Идти так, чтобы все время видеть друг друга.
— Ну, кто пойдет? — оглядел своих товарищей заядлый грибник Женька. — Сдохли, что ли, уже?
Но Семен сам распорядился, кто пойдет, а кто останется в лагере. За грибами отправились Женька, Лыков и Костя. Сам же Семен вместе с бывшим экипажем «Титаника» остался в лагере. Надо было еще придумать, как устроить потерпевших кораблекрушение на ночлег. Все их спальные мешки тоже унесла коварная Шойна.
Там вверху, высоко над Костиной головой, сходились живые темно-зеленые лапы угрюмых елей. Там была жизнь. Изредка перескакивали с ветки на ветку птицы. Где-то какая-то даже непрерывно тенькала. Наверное, были и белки. Но внизу лес скорее был мертв, чем жив, если говорить языком доктора Совы из сказки про Буратино.
Здесь внизу, под ногами, ровным слоем лежала пожухлая ржавая хвоя, и не было ни травы, ни кустов, лишь мертвые полусгнившие стволы упавших от старости елей кое-где покрывали пятна мягкого и курчавого мха да прорастали хилые поганки. И еще муравьи, крупные лесные муравьи, спешили по этим бурым стволам и лесной подстилке в различных направлениях. Значит, и внизу лес тоже был скорее жив, чем мертв, если говорить языком фельдшерицы Жабы из той же сказки про деревянного человечка.
Хвоя отвечала каждому шагу Кости легким хрустом и шелестом. Потрескивали под ногой иссохшие маленькие веточки. Идти по лесу было нелегко. То и дело завалы из мертвых стволов. И не было никаких грибов, кроме поганок. В самом деле можно было поверить, что где-то здесь в вечном полумраке скрывается нечистый.
— Костян!
— Ну?!
— Баранки гну. Нашел что-нибудь?! — это Лыка проверяет Костино наличие.
— Ни фига!
— И мы ни фига! — Женька с Серегой держатся вместе, Костя чуть поодаль.
— Вообще ни фига?
— Совсем ни фига!
— Костян!
— Ну?
— Баранки гну. Мы налево пойдем, давай за нами, там какая-то зелень виднеется. Не отставай!
— Ладно.
Костя повернул в ту сторону, откуда раздался сухой треск сучьев, — Женька с Лыкой лезли через завалы.
Вскоре и он увидел недалеко впереди зеленые пятна листвы. Видимо, полумертвое место там оканчивалось, и появлялась надежда на грибы. Костя поспешил догнать товарищей. Он любил «третью охоту», и ему хотелось в ней поучаствовать.