Преодолев два завала, он продрался сквозь переплетенные, лишенные хвои нижние ветви елок, цепляющихся за волосы и оставляющих на голых руках и щеках почти невидные, но болезненные ссадины, и сразу стало светло. Метров десять густой и высокой сочной осоки лежали перед Костей ровной салатовой дорожкой, разбегающейся в стороны. Словно травяная река прорезала этот мрачный еловый бор.
Это и была река. Вернее, лесная протока, возможно, та самая, о которой говорил первый же встреченный ими на Шойне человек. И осокой с тростником она заросла еще не вся. Посередине зеленой дорожки виднелась темная, почти черная полоса воды шириной в пару шагов.
— Эй, грибник!
Костя обернулся на голос. Слева невдалеке, у самой зеленой границы, прямо на земле сидели Лыка и Женька. Серега хлопнул ладонью по сухому бугорку справа от себя, приглашая присесть и Костю.
— Сейчас отдохнем и обратно, — произнес он, когда Костя опустился на указанное место. — Нет здесь грибов.
Неожиданно в лесу, где-то далеко в глуши, что-то страшно застонало и ухнуло, так что сердце екнуло в Костиной груди. Все трое ребят повернули на звук голову, будто что-то могли увидеть за частыми рядами угрюмого воинства колючих великанов.
— Дерево упало, — лениво предположил Лыка.
— Наверное, — согласился Женька.
— Ладно, пошли, — Сергей поднялся и побрел вдоль протоки в левую от себя сторону. Женька пошел за ним.
— Вы куда? — удивился Костя. — Мы же возвращаться собирались.
— Мы и возвращаемся, — кивнул головой Лыка, — протока-то нас к Шойне приведет, а там по берегу до лагеря дойдем.
Костя согласился и последовал за старшими товарищами.
Когда добытчики вернулись на место нового лагеря, были уже поставлены все палатки, и Сема «трубил» отбой.
— Ну что? Завтрак будет? — осведомился он.
— Не будет, — ответил за всех Сергей.
— Что, неужто ничего?
— Ну уж ничего, вот.
И Лыка выложил на землю перед Семой две сыроежки и подосиновик, найденные на самом выходе из леса.
— Не густо, — заметил Сема.
— Не густо, — согласился Сергей.
— Ну ладно, спать давайте, завтра моя очередь рыбу ловить.
Грибники пошли устраиваться на ночлег.
Отогнув край палатки, Костя убедился, что Семен все-таки смилостивился над неудачницей. Наташка уже лежала в спальном мешке, читая при свете фонарика какую-то книжку, заткнув уши наушниками плеера. Костя молча устроился рядом. Очень скоро явился и самый старший. Кряхтя, Семен улегся на свою куртку и свитер, расстеленные прямо на земле, спальник он отдал нерадивому рулевому «Титаника».
Глава V ЧТО СКРЫВАЛИ ВОДЫ ШОЙНЫ
Подъема опять не было, и Костя проснулся еще позже, чем прошлым утром. Последний сон, который он только что видел, еще не ускользнул из его памяти. Сон был хороший, даже очень, и Костя не спешил открывать глаза. Даже голоса дежурных его сегодня не беспокоили, потому что дежурные тоже досматривали хорошие или тревожные утренние сны. А чего им просыпаться и дежурить, если даже блин-кашу сварить было не из чего. Костя, вспомнив про это сверхпитательное, но отвратительное месиво, вдруг понял, что сейчас не отказался бы съесть его две и даже три тарелки. В животе у него заурчало: кишки с голоду жаловались одна другой на нелегкую жизнь.
Косте стало неловко, он открыл глаза и посмотрел на Наташку, не разбудил ли он ее своим утробным урчанием. Но девочка спала, спрятавшись с головой в Семин спальный мешок. Только спутавшийся за ночь локон льняных волос и выглядывал оттуда наружу. А вот Семы, как и накануне, рядом не оказалось. Исчезли и его куртка со свитером.
«Опять, что ли, булыжником жонглирует? И как он только может заниматься такой гимнастикой на пустой желудок?» — подумал Костя и, чтобы проверить свою догадку, выглянул из палатки. Но в обозримом пространстве на берегу Семы тоже не было, лишь над студеной Шойной клубился холодный промозглый туман. Костя испуганно нырнул обратно и зарылся в еще сохранивший его тепло спальник: «Брр, холодно».
Он уже согрелся и стал засыпать, стараясь вернуться к приятному сну, как кто-то все-таки «вдарил» подъем.
— Подъем! Скауты, подъем, — гремел басовитый голос. Так мог реветь только Сема, а вот в миску половником он «вдарить» уже не мог. Утопли миски, и половник тоже.
Сема добыл еду. Скауты сразу приободрились.
— Такому улову и Санька Губин бы позавидовал, — восхищенно заметил Лыков.
Сема от удовольствия чуть ли не покраснел. На песчаной полосе у самой воды лежали три приличных окуня и плюс никому не известная здоровенная рыбина. Сам рыбак тоже не мог сказать, кого это он выловил из недр Шойны.
— А вдруг ее есть нельзя? — высказала сомнение Наташка.
— Ну и не ешь, — тут же согласился Женька, — а то отравишься.
— Не Бог весть что, — рассуждал, не обращая внимания на эти разговоры, Сема, — но хоть что-то. Жаль ухи не в чем сварить. И соли нет. Придется так готовить — на вертеле. Дежурные, за работу.
— Сем, а где вертел-то взять? — спросил дежурный по расписанию Вовка.
— Ветку сырую срежь, дубина, — ответил за инструктора Лыков.
Наличие хоть какой-то пищи оживило и Семена. Он размечтался и раскомандовался.
— После завтрака сразу приступаем к строительству плота.
— Или катамарана, — заметила Наташка.
— Или катамарана, — согласился Семен, — это мы решим за завтраком. Только Женька, как главный грибник, и ты, Наталья, поплывете на «Барракуде» на другую сторону Шойны. Там не Чертов угол, лес приличный вполне: сосны, березы есть. Вы нам к обеду грибков наковыряете.
— А в чем варить-то их будем? — опять спросил Вовка. — Небось на вертеле-то да без соли они невкусные.
— Фигня, — бодро отрезал Семен, — что-нибудь придумаем.
Весь день прошел в работе. Решили все-таки строить плот и цеплять его к «Барракуде». Рубили ели, старались посуше. Стаскивали на берег и связывали толстыми веревками, имевшимися у скаутов в изобилии. Женька с Наташкой привезли кучу грибов, заваливших все дно байдарки, но если рыбу, хоть и без соли, ели все, то жареные на вертеле грибы пришлись по вкусу только всеядному Семе да Женьке. Остальные только «поклевали». И все же жить было можно.
К концу дня плот еще готов не был, и стало ясно, что готов он будет только к середине следующего. Но скауты не унывали. Семену было строго наказано с утра опять плыть на рыбалку.
— А кто завтра дежурит? — спросил тогда он.
— Костя с Наташкой.
— Вот с Костей и поплывем, в два раза больше наловим.
Костя лег спать пораньше, готовясь к новому, пусть небольшому, но приключению.
— Натаха, — потряс поутру спящую девочку Семен. — Мы с Костей на рыбалку пошли, ты к нашему возвращению костер разведи.
— Ла-адно, ступа-айте, — сонно протянула Наташка, не разлепляя век.
И неудивительно, Наташка вообще любила поспать, а тут Семен растолкал Костю с такого ранья, что, наверное, и рыба еще спала в глубинах Шойны. Однако Сема был решителен и неумолим, а Костя безропотно подчинился.
Как и вчера, река, словно серым пуховым одеялом, была укутана густым туманом. За пять шагов ничего не видать. Костя сразу замерз, выбравшись из теплой постели.
— Ерунда, — подбадривал его Сема, заметив, что у напарника зуб на зуб не попадает, — сейчас на веслах согреемся.
— «Водохранилища смотритель спускает лодку утром рано, — вдруг начал цитировать он стихи, — восходит Солнце — небожитель, и над рекой гора тумана…» Правда, похоже?
— Твои? — спросил вместо ответа Костя, впервые назвав старшего товарища на «ты».
— Нет, — не заметив этого, пояснил Сема, — приятеля моего. Илья Плохих, он же Асин, — хороший поэт. Запомни. Ну давай, садись. «Пускай пока согреют весла» — тоже его строчка.