— Наташ, сделай гостю бутерброд с колбасой.
Бутерброд тот почти проглотил всухомятку, на время позабыв о чае. Потом наконец отпил несколько глотков из кружки.
— Извините, что я так… — сказал новую фразу непрошеный гость.
— Нормально, — кивнул Сема. — Вы откуда?
— Я из Мурманска, — ответил человек.
— Так это вроде не ближний край? — в голосе Семена впервые проскользнула нотка удивления.
— Не ближний, — согласился чужой. — Можно еще бутерброд?
Семен кивнул, и Наташка сделала еще два. Гость проглотил оба и допил чай.
— А здесь как оказались? — выждав, пока чужой насытится, спросил инструктор скаутов.
— К брату приехал в гости. Он меня на охоту повез. А я заблудился. Теперь найду.
— Давно плутаете?
— Четвертые сутки. Семен присвистнул.
— Как же это вы?
— Да вот так. Не привык я к лесу. У нас там тундра. Далеко все видно. Правда, тоже заблудиться можно, но не мне. А тут я чужой.
— Наташка, сделай еще пару бутербродов. И давай бульонные кубики.
— Нет, нет, спасибо, — запротестовал заблудившийся, но никто его не стал слушать, и гость с удовольствием покорился. Помолчав, он продолжил свой рассказ:
— Мы с братом на моторке поплыли. Я ему говорю: «Как же мы по порогам пройдем на твоей посудине?» Он только рукой машет. «Порогов нет, — говорит, — перекаты только, и всего три». Ну он почти местный уже здесь, пятый год, ему виднее. На третьем перекате и напоролись. Пробили дно, я чуть из лодки не вылетел. Пристали к берегу. Он ну ругаться:
Чертов угол, — говорит. Все рвался как-нибудь залатать и дальше. Ничего не вышло. Он хотел лодку бросить и сразу назад идти. Я уговорил его переночевать. Леха, ну брат мой, едва согласился. Да еще перед сном чудить начал. Очертил вокруг нашего костра круг и давай креститься. Я думаю — спятил. Никогда ведь он верующим не был. Хотел и меня заставить, но я отказался. Он плюнул и лег. Но все ворочался, вздыхал, матерился — спать мне мешал, а под утро-то захрапел, да у меня уж ни в одном глазу. Я ружьишко-то его взял, «сайгу», и пошел побродить. Протока там есть такая заросшая, я все по ней шел, шел, пока она вся в болото не утекла. Решил еще по краю болота пройтись. Пошел — ни черта там нет. Грибов, ягод — хоть косой коси, а зверя все нет. Потом и грибы кончились. Здесь вот светло — сосны, — он повел рукой в сторону бора, — а там больше ели. Нехожено, завалы. Ну не ступала нога человека. Да еще с болота такой туман попер, что за два метра ни зги не видать. И ни зверя, ни птицы. Чертово место.
И тут я вижу — костер. Ну не костер, кострище — место от костра. И вроде как недавно тут жгли-то. «Кто ж?» — думаю. И слышится мне, вроде кашляет кто-то. Глухо так: «Кху-кху». Я три шага-то всего от того места, где кострище, шагнул, ну, может, пять — посмотреть, кто там — да и провалился. Яма какая-то подо мхом да хворостом. Неглубоко, но больно, штормовку на плече порвал, о корягу или сук какой-то, что ли. Пока от боли оклемался, вылез — нет никого. Хотел возвращаться. А ружья найти не могу. Опять влез в яму. Шарил, шарил — нету. Я наружу — и там нету. Все туман проклятый. Ружье брата хорошее, дорогое. Неудобно. Но нету. Опять искал, искал, глаза поднял и кажется мне, за деревом стоит кто-то, большой очень. И снова так глухо: «Кху, кху». И голова у него как котел. Или привиделось мне это. Не знаю…
Чужой замолчал. Молчал и Семен.
— А дальше-то что? — не утерпела Наташка.
— А дальше что, — смущенно сказал гость, выдохнул воздух, опустил глаза и выпалил: — Дальше я струсил. Так страшно стало, что побежал. Назад, как пришел. Да немного пробежал, опять ружье жалко стало. И брат, думаю, голову мне отвернет. Решил вернуться. Пошел вертаться. Что за черт. Места найти не могу. Вроде то и не то. Болото по правую руку есть, а кострища нету. И ямы, в которую упал, найти не могу. А отбежал-то всего недалеко. Ходил-ходил кругами, и уж болота того нету. Заблудился в общем. Раз семь на одно и то же место приходил с поваленной елью, да все не то, которое нужно. И все мне кажется, что за мной ходит кто-то. И слышу я: «Кху-кху, кху-кху». Жутко. Уж ни ружья не надо мне, ни кострища — уйти бы оттуда только. А куда ни пойду, все к ели поваленной выйду — на пне она лежит, а под пнем муравейник. Стыдно, в Бога не верил никогда, а тут такая жуть взяла — креститься начал, как брат. Крестился, крестился, как-то молиться пробовал даже, потом рванул напрямки и ели той больше не видел. Но с тех пор блуждаю. Зажигалка-то у меня с собой была. Костры разводил. Грибы, ягоды ел. Кабы не часы на руке, так бы и счет времени потерял. Сегодня, на четвертые сутки, утром к реке вышел. Ну, думаю, слава Богу! Есть Бог на небе! Еще перекрестился, форсировал водное препятствие, чтобы подальше от того леса, и вдоль реки против течения пошел. Вот к вам вышел.