— Почему ты не ела рыбу?
Кэрол устала. Это был долгий и нелёгкий день, да ещё тот пьянчужка — люди думают, что нельзя так надраться днём, как с вечера, и что дневные пьянчужки не такие драчливые. Но это была неправда, и сегодня ей пришлось вызывать по рации подмогу. Не нравилась ей такая работа, особенно на запружённой народом улице. Она скинула туфли и упала на диван.
— Ты сам предложил правила, Даффи, — вот и всё, что она на это сказала. — А поцеловать?
Конечно, поцеловать. И это и вправду были его правила. Но, может быть, им стоит снова всё обсудить. Они уже несколько лет всё не обсуждали. Тогда они так и порешили. Было время, когда были и объяснения, и откровения, и «нет, давай сначала ты» — но это не работало. И они обсудили правила. И главным правилом было: больше никаких обсуждений. Может, тогда оно работало лучше? Даффи ещё раз поцеловал Кэрол, и она зевнула, но вежливо, и он пошёл доставать из холодильника и ставить в микроволновку цыплёнка по-киевски.
— Ну, как там поживает старина Вик?
— Поживает что надо. Как сыр в масле. Не знаю, откуда у него деньги берутся.
— Никто не знает. А что маленькая мисс Сиськи?
— Белинда. Очень располнела. И жутко обиделась бы, если б ты ей об этом сказала. Можно сказать, что у неё сзади теперь то же, что и спереди.
Кэрол засмеялась.
— Ты, небось, придумал это по дороге домой?
Так оно и было.
— Ты слишком хорошо меня знаешь, — сказал он.
— Это вовсе не плохо, знать тебя слишком хорошо, Даффи.
Он посмотрел на тарелку и принялся за ужин. Вкус показался ему каким-то странным.
— Тебе не кажется, что соус вроде как пресноват?
— Что-что?
— Тебе не кажется, что соус пресноват?
На этот раз Кэрол действительно засмеялась. Куда громче, чем над его шуткой. Встала, пошла к холодильнику и вернулась с бутылкой кетчупа.
— На вот, добавь красненького, вкус будет другой.
— Ты когда-нибудь хотела пойти в по-настоящему дорогой ресторан?
— Если б ты меня позвал, я бы пошла.
— В Челси много рыбных ресторанов.
— Даффи, думаю, ты слишком много общался с великосветскими шалопаями.
Он хмыкнул.
— Скорее уж просто с шалопаями. Разношёрстная публика, правда. Вообще, всё это дело — как спутанный клубок. Тут и дохлые собаки, и украденные ложки, и шантаж, который все отрицают, и наркотики, которые никто не замечает. Моя главная работа — проследить, чтобы кое-кто вышел замуж.
— А кто-то не хочет замуж?
— Хочет.
— Тогда в чём проблема? Нет денег на обручальное кольцо?
— Да нет… Нет.
Вот ещё одно правило. Стараться не говорить дома о работе. Кэрол всегда особенно тщательно придерживалась этого правила, у Даффи это получалось не так хорошо.
— Проиграл вчера в снукер. Три-два. На синем шаре. У меня так выходит, что я дёргаю головой…
Кэрол улыбнулась, но Даффи не заметил. Она не спрашивала, и даже не заинтересовалась, но он подробно описал ей каждую партию, ключевые удары, стиль игры партнёра, и пытался понять, где и что он сделал не так. Один раз она негромко проговорила: «Похоже, ты заслуживал победы», — но он не заметил иронии, и снова, и снова дотошно объяснял, как это всё происходило.
Он собрал сумку, дважды перепроверив, положил ли он свой махровый халат, длиной намного ниже колена, и поставил её возле двери. Как оказалось, это было разумное решение.
Легли они рано. Кэрол была вымотана стычкой с пьяницей, а Даффи — детальнейшим описанием своего поединка с Дамианом. Она лежала отвернувшись от него, на подушке чернела копна кудрей, еле видимая в просачивающемся сквозь занавески оранжевом свете уличных фонарей. Даффи опёрся на локоть и, улыбаясь, смотрел на неё в темноте. И тут раздался звонок.
— Немедленно привози сюда свою задницу, Даффи.
Это был Вик.
— Что случилось?
— Анжела пропала.
5. Двор и надворные постройки
Когда ему больше нравится ездить по автостраде М1 — днём или ночью? Это было то же самое, как если бы он спросил Кэрол, что ей больше по душе: связаться с агрессивно настроенным алкоголиком на большой улице, где полным-полно вышедшего за покупками народу, или в уединённом переулке, освещённом лишь тусклым грязновато-жёлтым светом натриевого фонаря. Тут нечего и спрашивать… Даффи влился в поток участников этих безумных гонок на выживание, мчавшихся так же быстро и так же впритирку друг к другу, как и днём, и при этом зевавших, ронявших головы на рулевое колесо и встряхивавшихся, чтобы проснуться, а из радиоприёмника лился голос диск-жокея, обволакивающий мозги как молочное желе. Даффи всё так же строго придерживался твёрдых пятидесяти пяти миль в час, но на этот раз его выдавили на левую медленную полосу, а это что-нибудь да значило.