Вика отводит мою руку от своего личика и задаёт уже порядком осточертевший мне вопрос:
— А потом?
— А на утро я думала, что не встану и ноги у меня навсегда останутся на раскоряку, — обрубаю я.
Вот терпеть ненавижу, когда ко мне под одеяло лезут. Особенно, если я там не одна.
— А… — всё ещё на что-то надеется Вика.
— Закрыли тему.
— Но…
— Скоро сама попробуешь.
— Ну хоть сколько, скажи?!
— Десять дюймов, — вру я, — и полное умение с ними обращаться.
На счёт второго я не врала.
— Оупх… У тебя оказалась линейка?
— У меня оказался молоток. Хочешь покажу?
Смотреть на молоток Вика отказалась.
Мы собираем то, что ещё надо было собрать и выходим.
— Так, — торможу я уже на улице, — а где, собственно, сам Упырь?
— Он со всеми увязался, — отвечает Вика. — Обернулся кошкоухой девкой, и увязался. Он и будет шашлыки жарить. Сказал, никому не доверит.
То, что демонёнок обернулся человеком, вернее человекообразным, ещё переварить можно. Но почему девкой?
— Забей, — отмахивается Вика. — Он же, как не крути, демон. Тут вчера Упырь та-а-ако-о-ое устроил. Я думаю, твоя бывшая великая любовь его до гробовой доски не простит.
Оказывается, пока я развлекалась с Нордом, Упырю стало скучно. А скучающий демон, тем более мелкотравчатый имп, это сильно и травмоопасно для всего окружения. Стянув у Славы телефон, с которым он, вообще-то, редко когда расставался, мелкий демонёнок сунул в него свою любопытный нос, порыскал по контактам, нашёл пресловутого паразита, то есть бульдожину эту сисястую, да написал той смску. Мол, приезжай, скучаю, потрахаемся. Бульдожина и приехала, капая слюнями и другими жидкостями. Дальше пошло веселее. Только Слава ускакал открывать дверь на требовательный стук, как Упырь обернулся девкой, намотал себе на башку полотенце, скрывая выдающиеся кошачьи уши, и, выйдя в коридор, брякнул:
— Милый, ты вызвал кого-то ещё?
Далее немая сцена картины неизвестного народу художника под общим названием «Приплыли».
Пока бульдожина ловила челюсть, Упырь продолжил отжигать.
— Милый, ты же говорил, что тебе двух будет по самое по некуда. Ты же нас только за ради лесби шоу с элементами BDSM заказал. Женщина, вы кто вообще? У кого работаете? У Леонида, Алика или Паши? Только эти трое набирают проституток даже не третьего, десятого сорта.
— Это ты кто вообще такая?! — наконец справившись с трясучкой, резонно спросила бульдожка.
— Проститутка, — пожал плечами Упырь. — В ванной моя коллега после бладплея отдыхает. Так что, женщина, вы к нам присоединитесь, или как?
— Ты… — заикалась бульдожка. — Ты…
Упырь игриво повёл бёдрами и развязано облизнулся.
Бульдожина втянула набежавшие сопли, утёрла глаза и, ломанным голосом, обратилась к Славе:
— Я всегда знала, что ты мне изменяешь. Но что бы проститутки…
Бульдожина занесла, было, руку, дабы влепить моей бывшей великой любви пощёчину, но передумала, правильно, не фиг руки марать, и выскочила из квартиры, как наскипидаренная.
Это Вика видела лично, выйдя из ванны, где действительно отсыхала, свесив исцарапанные Упырём руки и ноги за бортики.
Слава тогда кинулся следом за бульдожиной и шарился где-то половину ночи. Вернулся только под утро, весь исцарапанный и с красноречивым фуфелом под глазом. Что примечательно, без бульдожки.
Первым делом вернувшийся Слава попробовал закатить Упырю истерику, но мелкий демонёнок от него просто отмахнулся. Вторым делом Слава впечатался в стену и сполз на пол.
— А как ты поступил с женой моего Хозяина? — спросил Упырь, с плохо скрываемой презрением глядя на свою жертву. — И, да, что бы ты там себе не придумал, это была самодеятельность и полностью моя инициатива. Так что, к жёнам моего Хозяина никаких претензий. Ни к одной, ни к второй. Ты понял меня, человек?
Слава только кивнул, дав мелкому демонёнку понять, что понял, уразумел и никаких претензий не будет.
— Вот и хорошо, — расплылся в клыкастой улыбке Упырь. — Теперь иди спать. Завтра, вернее уже сегодня, для тебя будет трудный день.
Это Вике на утро поведал Упырь, так и не обернувшийся котом обратно.
Когда мы дошли до огорода, Слава сцапал меня за руку, отвёл подальше от шаманящего с мангалом Упыря, и только спросил:
— За что?
Пожимаю плечами. Что я ему могу сказать? За всю ту боль, тоску, холод и пофигизм с его стороны? За то, что он мне ничего не обещал? За его наплевательское, высокомерное отношение, когда он всё-таки продемонстрировал мне свою сисястую бульдожину? А зачем я это буду говорить? Что бы ещё раз пережить все эти чувства и, в итоге, вновь мотать сопли на кулак, забившись в какой-нибудь тёмный угол? Нет, спасибо, не хочу.