Маменька, по сложившейся сегодня традиции, тащит нас всех на кухню, где скучает счастливый Саша. Ему светит не хилая сумма и он уже явно строит планы, куда ему потратить деньги.
При взгляде на Сашу Оленька как-то сникла, но быстро взяла себя в руки и засверкала зубами с прежним усердием. Понравиться она хочет, что ли? Так уже поздно.
Пока Оленька старательно мылит ручки, цепляю братана за ух и булькаю слюнями сквозь зубы:
— Ты где её откопал, убогий?
— В церкви, — утробно урчит этот мелкий паразит, и я, от неожиданности, не иначе, разжимаю пальцы.
— Чего?! — шёпотом визжу я. — Ты что в церкви забыл?!
— Заказывал отпевание по фиктивному свидетельству о смерти. А тут она… Дай, думаю, развлекусь. А потом всё как-то само закрутилось.
— Надеюсь, не моё отпевание? — хмыкаю я.
С брата станется, он у меня такой, с чёрным юморком, который можно грузить вагонами и продавать тем, кто такого юморка не имеет.
— Как ты могла такое подумать? — тут же сделал честные глаза братец. — Клиенты передали. Для чего, говорить не надо?
Конечно, не надо. Я и так знаю. Братец у меня трудится в собственно созданной фирмочке по оказыванию определённых услуг простым обывателям. Ну как «трудится»? Полгода деньги лопатой гребёт, полгода от клиентов прячется. Братец оказывает услуги типа магического характера. Дураков всегда хватает.
Тут на кухню вплыла Оленька и поехало.
— А вот скажите, как вы с Лёшей познакомились? — начала допрос маменька.
Зря она…
— Ой, он стоял у нас в церкви, такой покинутый, такой несчастный, заказывал отпевание дяди. Мне его стало так жалко, так жалко… Я решила его утешить, подошла, разговорила. Он так обрадовался. Потом мы пошли на исповедь… Потом поставили свечки за здравие… А потом, потом… Ы-ы-ы-ы-ы…
Оленька ударилась в сопли. Сердобольный Саша протянул девке салфетки. Они сидели напротив друг друга, а Оленькины сопли могли полететь веером. Костюм тройка был Саше ещё дорог.
— Спасибо, — невнятно пробубнила Оленька, трубно высморкалась и продолжила чесать язык. — А потом у меня внезапно умер папа. Лёшенька всегда был рядом, он меня морально поддержал. Он мне просто помог! Он такой, такой!
Ага, знаю я, какой у меня братец.
Вновь наклоняюсь к его уху и шиплю:
— Ты что, дебил, влюбился в… это?
Лёха в ответ помотал головой и уткнулся взглядом в печеньки. Вот в это я поверю. Мой братец вполне себе может влюбится в печеньки. Или в святую Александру, покровительницу одинокий. Но никак не в эту, голосящую без умолку, курицу.
— А вы в какую церковь ходите? — внезапно перескочила на другую тему Оленька.
Чего?! Мы и сразу в церковь? С чего бы это вдруг?
Мы с маменькой переглянулись. Врать этой милой курице как-то не хотелось. Саша вообще молчал в тряпочку, изображал из себя деталь интерьера и ловил лулзы пачками.
— А я сначала ходила в церковь на Учительской, где служил мой папа, — вновь раскрыла рот Оленька. — Потом мы с Лёшенькой начали ходить в церковь Петра и Павла, она ближе…
Дальше я уже не слушала. Оленька такая… женщина. Сама спросила и сама себе ответила. Захотелось или побиться головой об стол, или побить Оленьку. Хотя мозгов там всё равно не прибавиться.
Когда Оленька наконец решила, что ей нужно попить водички, дабы промочить натруженное горлышко, моей маменьке удалось вставить слово:
— На что вы вообще рассчитываете? Я как-то, право, не ожидала. Лёша о вас совсем не рассказывал.
Ну ещё бы он что-то рассказывал. Кто будет рассказывать о том, что не воспринимает в серьёз?
— Ой, у нас с Лёшенькой такие планы, такие планы! — зажмурилась от удовольствия Оленька, не поняв намёка. И тут же эти планы вывалила. — Мы с Лёшенькой хотим пожениться!
А Лёшенька в это время пытался пить чай. Он набрал в рот жидкость, но при слове «пожениться» выпучил глаза и надул щёки. Но чаю моему брату было жаль, и он, волевым усилием, сделал мужественный глоток. Видать, тоже не ожидал такой подлянки.
Моя же напускная вежливость слетела ко всем чертям.
— Ты сама это придумала, или подсказал кто? — уперев руки в столешницу и нависнув над Оленькой, скриплю зубами я.
— Я… Я… — квакала Оленька, наконец не зная, что сказать.
— Ты, ты, — киваю я. — Ты откуда вообще вылупилась, такая умная? Тебя не коробит то, чем занимается мой брат?
— Ленка, не надо!
— Не разрушай мальчику его счастье!
С одной стороны на мне повис Лёха, с другой маменька. Оба пытаются скрыть довольное гыгыканье, но у них плохо получается. Отлично, значит будем продолжать в том же духе.