Потом оказывалось, что эта незаметная травка еще никем не описана. Иногда бывало к тому же, что она является как будто звеном между двумя уже известными растениями. Тогда Гмелин радовался ей так, словно неожиданно нашел страницу, выпавшую из интересной и нужной книга.
Гмелин, так же как и Миллер, никогда не забывал о том, что студенты являются его подчиненными.
— Они состоят в нашей команде, — говорил он про студентов.
Но ему часто хотелось рассказать кому-нибудь о той или иной удачной находке. Огорчения и разочарования, которые случалось испытывать, еще можно было переживать одному. А радоваться открытиям в одиночку было трудно.
Гмелин дружил с Миллером и говорил ему о своих находках. Но Миллер ботаникой мало интересовался и, казалось, слушал терпеливо как будто только для того, чтобы потом, в свою очередь, рассказать о каком-либо старинном указе, сохранившемся в тобольском архиве.
Гмелин стал показывать новые растения своему постоянному спутнику — Крашенинникову, рассказывая, чем они интересны.
Для того чтобы студент мог оценить находки, надо было-познакомить его с ботаникой. Это нужно было и по другой причине. Гмелпн понимал, что сделает гораздо больше, если у него-будет помощник, который сможет по его поручению сам собирать, растения. Для этого Крашенинников должен был знать основы науки, изучающей растения.
Гмелин начал давать ему уроки ботаники. Крашенинников, усердно слушал объяснения. А потом внимательно рассматривал и читал книги по ботанике, которые ему показывал Гмелин. На корешках книг стояли имена ученых разных стран: Рея и Тур-нефора, Клюзиуса и Джонстона. Все эти книги были написаны по-латыни.
Крашенинников не мог не подумать, что знание латинского языка, полученное в школе, стало приносить большую пользу. Он легко понимал теперь сочинения ученых-ботаников.
Почти три недели плыли вверх по Иртышу от Тобольска,, пока доплыли до города Тары, до которого считалось около четырехсот пятидесяти верст. За Тарой началась Барабинская степь..
В продолжение многих дней с палубы дощаников открывался, один и тот же вид: по обоим берегам реки, насколько хватал глаз, уходила вдаль зеленая равнина. Далеко на горизонте, сливаясь с небом, она казалась безграничной и бесконечной, как море, когда не видно берегов.
Не было заметно никаких дорог, и они казались ненужными,, потому что можно было итти в любом направлении, не встречая каких-либо преград.
После лесов, которых было так много на пути от Петербурга, до Тобольска, этот беспредельный простор казался чем-то необычным — точно приплыли в страну, где есть только приволье,, тишина и покой. Эта степная равнина была однообразной лишь на первый взгляд. Она имела свой богатый растительный мир* -своих птиц и зверей.
У степи была и своя история, о которой говорили невысокие круглые курганы над местами старинных погребений. А небольшие крепости, обнесенные бревенчатой оградой с башнями по углам, построенные по приказу Петра Великого на расстоянии двухсот верст одна от другой вверх по Иртышу, напоминали, что еще недавно здесь происходили сражения с киргизамп-кайсаками и другими степными кочевыми народами, которых еще не вполне удалось покорить.
«Здесь нам все было ною, п мы испытывали тот первый угар увлечения, когда никакое неудобство, недостаток или опасность не могли понизить наше настроение. Мы попали точно в какой-то богатый цветами райский сад, где были собраны редкпе животные, в кабинет древности, где были старинные погребения языческих народов со скрытыми в них достопримечательностями. Мы попали в места, по которым еще никто не путешествовал с ученой целью», писал потом Миллер о плавании вверх по Иртышу.
Для Крашенинникова такое путешествие должно было стать школой, в которой ему пришлось учиться так, как он не учился до тех пор никогда.
Чем дальше плыли вверх по Иртышу, тем более узким и быстрым он становился. Вблизи Тобольска Иртыш был широкой рекой, медленно катившей свои воды. А за маленькой крепостью Железинекой, построенной в двухстах с лишним верстах выше Омска, он превратился в сравнительно небольшую быструю речку. Все труднее становилось тащить дощаники против течения: лямки натирали плечи, люди едва шли, жалуясь на усталость.
Гмелин и Миллер решили ускорить свое путешествие. В небольшой крепости Ямышевой они взяли у коменданта верховых лошадей и, получив целый отряд казаков для охраны в пути, направились прямо через степи в Семипалатинск, а оттуда в Усть-Каменогорск, к верховьям Иртыша.
Крашенинников остался на дощанике, все медленнее и медленнее плывшем вверх по реке,
Южнее Семипалатинска степь постепенно начала переходить в холмистую местность, и все чаще стали попадаться небольшие березовые леса, Потом показались далекие синие Алтайские горы. А когда наконец Гмелин, Миллер и их спутники стали подъезжать к Усть-Каменогорску, то попали в места, радовавшие глаз.
(J гор сбегали кристально чистые ручьи, журчавшие по камням. В кустах пели и щебетали птицы, как будто перекликаясь друг е другом на разные голоса. Небольшие олени маралы, дикие бараны аргалы, косули, кабаны и сохатые, как называли в Сибири лосей, в изобилии водились в лесах.
Но русских людей было еще мало в благодатном Алтайском крае. Маленькая Усть-Каменогорская крепость, обнесенная, как и все верхнеиртышскне укрепления, только бревенчатыми стенами и земляным валом, была построена там, где Иртыш вытекает между двух гор, как из высоких ворот, в зеленую долину.
В крепости были казармы для гарнизона из одной роты под командой поручика и несколько десятков домов, в которых жили казаки, отставные солдаты и другие жители города. В окрестностях Усть-Каменогорска не было русских деревень. А до ближайшего русского городка Колывани считалось почти двести верст.
Наступила, уже середина августа. Надо было торопиться, чтобы, сделав небольшое путешествие по Алтайскому краю, до начала зимы спуститься по реке Томи к городу Томску. Оттуда можно было санным путем ехать в Иркутск.
Академики и их спутники, немного отдохнув в Усть-Каменогорске, выехали в Колывань.
Об этом маленьком алтайском городке они слышали еще на Урале. Владелец многих уральских рудников и заводов Акинфий Демидов разрабатывал и руды, скрытые в горах Алтая. На Воскресенской горе, вблизи Колывани, находились медные рудники, принадлежавшие Демидову.
Медь, серебро и золото были и в других соседних местах. На пути между Усть-Каменогорском и Колываныо было тоже несколько небольших рудников, в которых добывали руду кустарным способом, не углубляясь далеко под землю. Гмелин осматривал их, собирая сведения о горных богатствах Алтая.
Жители рассказывали, что часто находят руду там, где видны следы работ, которые когда-то вели неизвестные обитатели Алтая задолго до того, как сюда пришли русские люди.
ры и некоторые другие металлические предметы и золотые украшения, найденные в могилах.
Миллер слышал, что в местах старинных погребений здесь находят медные, серебряные н золотые вещи. Он сам начал раскопки, но не нашел ничего интересного. Оказалось, что большие и богатые гробницы уже разрыты. Местные жители расплавляли золотые и серебряные вещи, которые там находили, и продавали слитки на вес.
«Мне удалось, однако, купить на вес золотого всадника на коне, с нарочитым искусством сделанного, и доставить его в кунсткамеру», рассказывал впоследствии Миллер.
Миллер приобрел для кунсткаме-
Koniibiit воин.
Золотая статуэтка из старинных погребений, приобретенная ока у.
Миллером в 1734 году.
Крашенинников рассматривал их с интересом. Не сохранилась даже память о том, к какому народу принадлежали люди, сумевшие отыскать в горах руду, нашедшие способ выплавлять золото, радовавшиеся красоте сделанных иМи вещей. Однако, тщательно изучая находки, можно было узнать кое-что о жизни и быте этих неведомых мастеров.