Но Крашенинникову не было суждено увидеть книгу изданной: 25 февраля он умер.
«Он был из числа тех. кто ни знатною природою, ни фортуны благодеянием не предпочтены, но сами собою, своими качествами и службою, произошли в люди», написал о Крашенинникове академик Миллер в предисловии к «Описанию земли Камчатки».
Книга Крашенинникова была встречена общим одобрением. Она оказалась замечательным исследованием, написанным очень полно, очень точно и очень ясно. Таких книг не было не только об отдаленной Камчатке, но и о землях, хорошо известных европейским ученым.
«Описание земли Камчатки» перевели на французский, английский, немецкий и голландский языки. Потом эта книга не раз переиздавалась и в России и за границей.
Солдатский сын Крашенинников стал не только первым русским ученым-ботаником, но и автором первой русской научной книги, получившей известность в разных странах.
КРУГОМ СВЕТА 1
В начале августа 1803 года ветры на Балтийском побережье долго дули с моря. На рейде у Кронштадта скопилось несколько' десятков кораблей, ждавших, когда переменится погода.
Развевались флаги разных государств: английские, датские, голландские, немецкие. Иностранные корабли возвращались из Петербурга, куда приходили, чтобы отвезти изделия своих стран и взять российские товары.
Два русских трехмачтовых корабля привлекали общее внимание. Оба были недавно отремонтированы, окрашены и казались совершенно новыми. На корме у одного блестела только что выведенная надпись: «Надежда», а у другого— «Нева».
В трюмах кораблей помещался самый разнообразный груз: железо и мануфактура, канаты и мука, топоры, котлы, ящики с иголками, бусами и другой мелочью. Но большому количеству
бочек с солониной, предназначавшейся для команды, можно было легко догадаться, что корабли уходят в очень долгое плавание.
Погрузкой распоряжались два пожилых, солидных приказчика, гораздо больше походившие на самостоятельных купцов, чем на торговых служащих. Они и сами собирались плыть о грузом.
Молено было бы сказать уверенно, что корабли уходят в плавание с торговыми целями. Но у их бортов стояли начищенные до блеска пушки, на командирах кораблей были капитан-лейте-нантские мундиры, а команда состояла из отборных военных матросов.
Были и другие особенности, отличавшие эти корабли от всех остальных.
На «Неве» и «Надежде» установили астрономические инструменты, хронометры и другие приборы, изготовленные лучшими английскими мастерами. На корабли погрузили несколько ящиков с книгами.
Больше всего было английских, потом французских книг. На корешках трех томов, переплетенных в желтую кожу, можно было прочесть название, записанное по-английски: «Путешествие капитана Кука в северный Тихий океан». Четыре изящно изданные французские книжки были озаглавлены: «Путешествие де-Лаперуза вокруг света». А одна старая толстая книга, напечатанная еще полвека назад, была переводом на русский язык. У нее было несколько нескладное название: «Путешествие около света, которое совершил адмирал лорд Айсон».
На каждом корабле должен был плыть врач с хорошо подобранной аптекой. Каждый матрос был снабжен тюфяком и подушкой, простыней, одеялом и сундучком с запасом нового, добротного белья и одежду, выписанной из Англии.
Только эти корабли посещали знатные гости. Первым приехал видный петербургский чиновник и делец Резанов, недавно пожалованный званием камергера. Побывав на «Надежде», он велел приказчику Шемелину, следившему за погрузкой корабля, доставить в одну из лучших кают мягкую мебель.
— Его превосходительство господин посланник изволил выбрать каюту для себя, — сказал потом Шемелин другому приказчику, Коробицыну, распоряжавшемуся погрузкой «Невы».
В Кронштадт прибыл сам молодой император Александр 1 со свитой, чтобы осмотреть «Надежду» и «Неву». А через несколько дней корабли посетили самый образованный из русских сановников, министр коммерции граф Румянцев, н товарищ морского министра адмирал Чичагов.
1 — Пойдут в путь, доселе не изведанный россиянами, — говорили жители Кронштадта, поглядывая с набережной на «Неву» и «Надежду».
Ранним утром 7 августа подул долгожданный попутный ветер.
Командир фрегата «Надежда» Иван Федорович Крузенштерн стоял на капитанском мостике, отдавая последние распоряжения. Ему было всего тридцать три года, но во всем его облике и в тоне, которым он давал приказания, чувствовалась спокойная уверенность опытного морского офицера.
Крузенштерн был еще восемнадцатилетним гардемарином, когда в 1788 году началась война со Швецией, продлившаяся два года. Его назначили, на боевой корабль.
В морских сражениях он проявил смелость и распорядительность. Поэтому он попал в число двенадцати лучших морских офицеров, которых послали в Англию. Служа в английском флоте, русские моряки должны были усовершенствоваться в мореплавании.
Шесть лет плавал Крузенштерн на английских кораблях. Он побывал и у берегов Северной Америки, и в Индии, и в Китае. Там, в торговом городе Кантоне, он видел, как пришло от берегов северо-западной Америки небольшое английское купеческое судно, привезшее на продажу меха. Груз был продан за шестьдесят тысяч пиастров — более ста тысяч рублей на русские деньги.
«Все роды мехов, а особливо прекрасных морских бобров, сделались для изнеженных китайцев необходимой потребностью. При малейшем уменьшении теплоты воздуха переменяют они свое платье и даже в Кантоне, лежащем почти под самыми тропиками, носят зимою шубы», писал потом Крузенштерн.
Он знал, что на Командорских и Алеутских островах русские промышленники добывали каждый год очень много котиков, морских бобров, песцов п других зверей. На северо-западном берегу
Америки, на Аляске, вблизи тех мест, куда первыми пришли капитаны Беринг и Чириков, уже выросли небольшие деревянные укрепления и были водружены медные гербы с надписью: «Земля Российского владения».
Капитал Крузенштерн.
Русские промышленники приплывали туда для охоты, а купцы — чтобы выменивать у индейцев и алеутов на свои товары дорогие меха. Но лишь с величайшими трудностями доставляли эти меха в Россию, а оттуда в Китай и другие государства.
На маленьких, ненадежных судах перевозили шкурки в Охотск. Потом их везли на вьючных лошадях в Якутск.
Затем часть мехов отправлялась в Забайкалье, в торговую слободу Кяхту, куда приезжали китайские купцы.
Два года проходило, пока меха, отправленные этим путем, попадали из Аляски в Кантон. Почти столько же времени шли меха до Петербурга. Очень много шкурок портилось в пути. А английскому судну потребовалось на плавание из Китая до ‘ северо-западной Америки и обратно в Кантон всего пять месяцев.
Крузенштерн слышал о том, что провиант и другие грузы доставляются из России на Алеутские острова через Охотск и Камчатку с величайшим трудом. Только для того, чтобы перевезти их по тропе от Якутска до Охотска, требовалось ежегодно четыре тысячи выочпых лошадей. Поэтому пуд муки на Камчатке стоил в двадцать раз дороже, чем в Европейской России.
— Надобно все потребное для русских поселений на Тихом океане отправлять из Петербурга морем. Доставив грузы на
Камчатку, Алеутские острова и в российские поселения на американском берегу, корабли возьмут там меха. На обратном пути зайдут в Кантон либо в другой китайский порт и доставят туда часть мехов. Там погрузят чай п прочие китайские товары, доставка коих в Россию сушей стоит весьма дорого. Потом, по пути в Петербург, можно зайти и в Индию за ее товарами, которые англичане доставляют в Европу с немалой для себя выгодой. Такие плавания принесут нашему отечеству великую пользу, — говорил Крузенштерн.