И вдруг, как далекое слепящее зарево, — твоя собственная боевая юность. Ты не дошел до Праги. Но ты видел дымящийся Брно. Там, меж черной застени, сражался с врагом восставший город. Город бил в колокола — звал тебя. И ты шел к нему. И рядом с тобой были они же, рядовые, сержанты, лейтенанты, двадцати, двадцати двух, двадцати четырех лет. Из Москвы, из Бобруйска, из Ферганы… Они дошли до Праги. И Прага забрасывала их танки цветами… И теперь ножевой болью полосуют тебя годы их гибели — 1945… 1946… 1947… Они погибли от ран. Но многие погибли в продолжавшейся схватке с врагом — так долго огрызалась война, так трудно утверждалась свобода, так горька судьба мальчишек, нашедших последний приют вдали от родных полей… И стоит посреди Праги белоствольная роща памятников…
А там? Что темнеет там, за рябящими в глазах столбиками? Подходишь, стоишь, и длится, длится в тебе только что испытанная печаль…
Черный гранитный пьедестал, распростерший крылья орел — черное, будто обугленное, литье… Из какой-то далекой дали проступают слова:
Памятник храбрым российским офицерам, которые от полученных ими ран в сражениях под Дрезденом и Кульмом в августе 1813 года в городе Праге померли. Да пребудет священ ваш прах сей земле. Незабвенные останетесь вы своему отечеству.
И высеченные на граните списки… Подполковники, корнеты, поручики, прапорщики… Сжимающие сердце русские имена…
И они пали вдали от Родины.
Август 1813-го. Тень Наполеона над Европой. Пройдены нескончаемые позорные версты бегства из России. Но Россия пришла сюда — по своему союзническому долгу, как бы предвосхитив уже наш великий освободительный поход, закончившийся победой над иным, куда более грозным и зловещим завоевателем… А тогда именно в Богемии стояла главная, так и называвшаяся — Богемской, — армия шестой антинаполеоновской коалиции под командованием прославившего русское оружие фельдмаршала Барклая-де-Толли.
15 августа возобновились военные действия походом на Дрезден. Бравые казачьи сотни вошли в Карловы Вары, и вся армия через горы вступила в пределы Саксонии. Загремело сражение, вошедшее в историю войн под названием Дрезденского, в котором союзники потерпели поражение — французский маршал Вандам оттеснил их войска через Рудные горы обратно в Богемию, до самого Теплица, и вот тут-то, когда инициативой владел Наполеон, пытавшийся окружить и уничтожить отходившую союзническую армию и выдвинувший в обход ей корпус маршала Вандама, и развернулась битва при Кульме. День и второй длились изнурительные бои. Пятнадцатитысячный русский отряд генерала А. И. Остерман-Толстого отразил попытки французов выйти в долину, а затем, получив подкрепление, союзные войска, при общем руководстве русского фельдмаршала, искусно маневрируя, окружили и наголову разгромили Вандама. Но какой ценой! Пять тысяч человек потеряли французы, и девять тысяч солдат и офицеров союзной армии, бо́льшая часть которых была наши соотечественники, остались на поле боя.
Вот чем жертвовала Россия! И, наверное, в этом есть глубокий смысл, когда рядом, осененные белым мрамором надмогильных стел и черными от времени крылами — такого же, как на Бородинском поле, как в Севастополе! — орла, лежат прадеды и правнуки, незабвенными оставшиеся своему отечеству…
Помещение верхней станции лановки (фуникулера), ведущей из-под самого «Империала» сквозь горную толщу, вниз, к Вржидло, представляет собой снаружи красивый каменный особняк. В ту пору он был обставлен лесами, лановка капитально ремонтировалась, и уже давно, вызывая наши сетования на неудобства сообщения с источниками, смиряемые, впрочем, подмеченной особенностью работы карловарских строителей и реставраторов, ставящих во главу угла не темпы, а качество. До источников было два пути: либо спускаться по крутой, заставленной небольшими старыми глухими домами, мощенной булыжником улочке (помните — мимо собора Марии Магдалины?), либо петлять на специально выделенном автобусе по серпантину дороги, идущей с другой стороны высоко взобравшегося «замка» «Империала» (помните — огнедышащие «кометы» в предрассветной, предвесенней сини), огибая гору, на которой стоит санаторий, она вливается в центральную улицу, ведущую к Вржидло и Колоннаде… То и другое не совсем приятно: опасно скользкая при спуске, изнурительная при обратном подъеме улочка — или ожидание автобуса, а затем неимоверное напряжение рук при закладываемых карловарскими шоферами виражах…