Саша буквально опешил и сидел с приоткрытым ртом. Он что-то хотел возразить Нине, но не смог и слова вставить в ее быстро текущую речь. А когда Нина замолчала, у Саши в голове эхом только и звучало «зачем?..»
Немного выговорившись, Нина вспомнила про бутерброд и стала его доедать. Саша всё молчал. Его зацепил это вопрос «Зачем?..», и он не хотел его отпускать, не хотел от него отмахнуться и всерьез задумался над таким то ли совсем простым, то ли непомерно сложным, с философскими подтекстами вопросом.
«Зачем?.. Ну, вот беру я и наливаю стакан воды и пью. Зачем? Просто потому, что хочу пить. Меня мучает жажда, возможно от жары, возможно от того, что просто давно не пил воды и организму она потребовалась. Я беру и пью. Не задаюсь же я вопросом, зачем мне пить воду?..»
– Это моя потребность… – переходя незаметно из мыслей в полушепот, который, впрочем, Нина, четко услышала и поняла, – это всё какая-то глупость получается. Совсем глупость! Нина! – разозлился он.
– Саша! – ему в тон возразила Нина, – ты сейчас с кем разговаривал?
– Нин, ну я же люблю Олю, – будто защищаясь и оправдываясь одновременно, выдал Саша, – ты же знаешь, что я мог жениться и не на ней. У меня же был выбор. Но Олю я люблю, не смотря даже на то, что вы с ней не очень ладите.
– Ну вот. А от меня-то ты, что хочешь услышать? Лучше подумай, как мне с родителями – нет с мамой, папа еще ничего… как мне с мамой всё наладить. Не может же так быть, чтобы эта ерунда продолжалась вечно. Как-то надо ее разрешить.
– Надо! – уверенно произнес Саша, – но ты сама знаешь, что если мама во что-то уверовала, то пока сама не разубедиться, то ничего по большому счету сделать мы и не сможем.
– Да… Саш…
Разговор приостановился. Нина задумчиво повертела в руках пустую кружку и встала со стула, чтобы налить себе еще чая. Не спеша заваривая чайный пакетик, Нина вновь начала говорить.
– Саш, ты вот как думаешь, если бы мама узнала, что у нее будет внук, она бы как-то поменялась?
– Это правда? Ты собираешься стать мамой? – прежде всего удивленно, а уж следом начиная улыбаться, оживился Саша.
– Правда, Саш. – Более чем уверенно, заявила Нина. Саша внимательно посмотрел на старшую сестру. У нее на лице отражалась гамма разнообразных чувств.
– А сразу нельзя было сказать?.. Я тут сижу, уже и не знаю, что можно придумать…
– Ты думаешь…
– Очень надеюсь. Нет! Практически уверен. А где у тебя Леша?
– В редакцию ушел.
– Нин, дай мне кружку. Что-то чаю тоже захотелось.
***
Осень… Она продолжала все сильнее и сильнее завладевать миром. И желтый лист, облетая с деревьев, заполнил собою все леса, парки и скверы. Даже около одинокой липы, что росла возле окон Нининой работы, образовался целый ворох листвы. Она лежала, промокала от дождей, высыхала от ветра и солнца и безвозвратно теряла свою яркую красоту. Только ее шорох под ногами продолжал радовать. Голые же ветви дерева растерянно, будто это была их первая осень, смотрели вокруг. Они уже пребывали в дреме, но минувшее тепло, лето, все еще текло по их ветвям, содержалось в их соке. И только весной эти запасы сил и энергии пробудят к жизни все дерево, поведут его навстречу вновь вернувшемуся теплу и солнцу.
Глава 17
Сумбурный разноликий день подошел к концу. В то, что миром уже завладел вечер, верилось с некоторым изумлением и облегчением же одновременно. И приди к Леше в течение дня хоть бы на минуточку мысль, что спустя несколько часов он сможет спокойно в умиротворении сидеть на крылечке и изредка прихлопывать комаров, что то и дело пытались им поужинать, он бы не поверил. Какое могло быть спокойствие в этом странном нестандартном и совсем нелогичном течении дня?
Леша устал и очень остро ощущал эту тяжесть дня, но тем не менее не шел спать. Ему понравился вечер. Почти совсем лишенное закатных красок небо, плотно затянутое низкими облаками, кажется, собиралось ночью пролиться спокойным, добрым дождем. После которого между грядок, на тропинках и везде-везде остаются светлые лужи и текут ручьи. А потом, поутру, если закончиться дождь бодрое раннее солнышко будет лучами плескаться в этих чистых лужах, расплескивая повсюду нестерпимо яркие блики по всему белому свету. И всё вокруг будто родиться заново, прочитается по-новому и так и останется таким неповторимым прекрасным в чей-то памяти. Сырые ветки вишни с богатым урожаем, сырые кусты жимолости со вкусными, но непомерно кислыми ягодами, так считал Леша, но не Нина, сырые камни, которыми были обложены клумбочки цветов, сырые крыши домов, сырая улица… И солнце, что же всё отогревало от влажной свежести и всё сушило вокруг.