Он позволил этому на мгновение осмыслиться, затем продолжил.
— Нам предстоит многое сделать, и я собираюсь потребовать от вас многого. Я собираюсь возглавить это подразделение, и не соглашусь на меньшее, чем самое лучшее, что вы можете мне дать. И не забывайте — мы имперский чарисийский флот. Знаю, что вы можете мне дать, так что не надейтесь дать что-то меньшее, чем лучший флот, который Бог когда-либо создавал на поверхности морей Сейфхолда. Вот кто вы есть, — слова произносились медленно, размеренно, — и вот кем вы будете для меня, потому что у чарисийского флота есть долг, которому вот-вот придет время взыскания со счета доларского флота. Когда это время придет — когда этот счет будет предъявлен и будет представлен отчет о взыскании; не только для Долара, но и для всех на службе храмовой четверки — это подразделение — и КЕВ «Фладтайд» — будут в деле, и не останется ни одного человека или офицера на службе Долара, который когда-либо забудет тот день.
Он снова сделал паузу, позволяя своему взгляду еще раз обежать эти молчаливые лица, увидев мрачную решимость, огонь в глазах, и он медленно кивнул.
— Это то, что я собираюсь потребовать от вас, — сказал он им, его голос был похож на кованое железо. — И когда вы отдадите все мне, мы научим доларский флот не связываться с ИЧФ… и покажем этой жирной, блудливой свинье в Зионе, что на самом деле у Бога на уме для него!
Рев, донесшийся с палубы «Фладтайда», должен был оглушить каждую птицу и виверну в бухте Ражир до потери сознания.
IV
— Ты опоздал!
Очень привлекательная молодая женщина улыбнулась и обвиняюще указала на часы у входа в ресторан, когда через входную дверь в вестибюль отеля вошел темноволосый полковник.
— Девятнадцать тридцать, вот что ты сказал! — продолжила она. — Я жду здесь целых двенадцать минут, да будет тебе известно.
Она подняла нос с отчетливо слышимым шмыганьем, и полковник ухмыльнулся ей.
— Учитывая погоду, тебе повезло, что это не стало по меньшей мере парой часов, — сказал он ей, стряхивая снег с ботинок. Он снял свою тяжелую шинель, передал ее одному из коридорных и пересек вестибюль, чтобы обнять ее. Она прижалась к его груди, и он поцеловал пробор в ее волосах.
— Скучаешь по мне? — спросил он гораздо более мягким голосом, и она фыркнула.
— Если бы я скучала, последнее, что я бы сделала, признала это! Ты же знаешь, нельзя допускать, чтобы ты принимал меня как должное.
— Никогда!
Он рассмеялся, обнял ее одной рукой, и они направились в ресторан. Метрдотель ждал их с широкой улыбкой.
— Должен ли я предположить, что наш обычный столик свободен, Джьермо? — спросил полковник.
— Конечно, полковник Фитухэв. Сегодня пятница, — указал метрдотель.
— Неужели мы действительно настолько предсказуемы?
— Только для некоторых из нас, сэр.
— Что ж, пожалуйста, проследите, чтобы это попало в хранилище отеля, пока я не уйду, — сказал Фитухэв гораздо серьезнее, передавая свой портфель.
— Конечно, сэр. Я сам этим займусь. А тем временем, — метрдотель принял портфель и щелкнул пальцами, и у его локтя из воздуха материализовался официант, так же широко улыбающийся в знак приветствия, как и он, — Андрей проводит вас к вашему столику и примет ваши заказы на напитки.
— Твоя эффективность никогда не перестает меня удивлять, Джьермо.
— У «Протекторс армз» есть репутация, которую нужно поддерживать, сэр, — сказал метрдотель и изящно поклонился, когда официант проводил их к их столику.
Эйра Сабатино сидел за своим столиком, наблюдая сквозь отделявшую ресторан от вестибюля стеклянную стену с ромбовидными стеклами, как Джьермо Хадгкин подошел к возвышенной, похожей на кафедру стойке регистрации. Симпатичная молодая женщина, стоявшая за ним, подняла глаза при его приближении и с улыбкой покачала головой, увидев портфель.