— Маркиз Ролан! — звучно провозгласил один из слуг.
Маркиз подошёл к нам и крепко пожал каждому руку. Джироламо он обнял и поцеловал в лоб.
— Ну что же вы стоите, друзья, — сказал он. — Рассаживайтесь. Эй, Филипп, распорядись, чтобы немедленно подавали на стол. Да-да, прямо в библиотеку!
Слуги с похвальной ловкостью убрали со стола все фолианты, зажгли свечи. Стол стал стремительно заполняться разнообразными блюдами. Собственно говоря, их было не так уж и много, зато еды навалено было вдоволь, и приготовлена она была довольно-таки вкусно. Мы деликатно омыли руки в принесенном сосуде для омовения (сиречь, тазике) и приступили к трапезе, ибо маркиз заявил, что умирает от голода и иначе, как за едой, ни о чём нас расспрашивать не будет.
Поначалу он обращался преимущественно к Джироламо. Расспрашивал его о каком-то колеблющемся протекторате, интересовался, принёс ли Джироламо обещанную им рукопись критики епископом Гленским ересиарха Ариана и о десятке прочих дел. Однако, как заметил проницательный я, взгляд его то и дело обращался к Рыцарю, который с печальным видом жевал куриную ножку.
Кстати, в последнее время Ч.Р. был несколько подавлен. Боюсь, он просто перестал понимать, что происходит. В его незрелом воображении Мрак рисовался неким драконом, очередным монстром, коего полагалось немедленно возненавидеть, убить и в землю закопать, и надписи не писать. Вместо этого, мы очутились в гуще средневековых событий, никак, казалось бы, не связанных с нашим путешествием. Кроме того, не было никакой гарантии, более того — никаких намёков на то, что мы когда-либо увидим родное небо моего мира, ставшего родным и для Рыцаря…
NB: Здесь я должен заметить, что сам я твёрдо верил в Судьбу, и не очень-то пытался найти некий тайный смысл нашей миссии. Я твёрдо знал, что рано или поздно, мы придём туда, куда надо, и честно постараемся сделать то, что потребуется.
После трапезы, когда мы с Рыцарем у камина курили трубки, маркиз долго беседовал с Джироламо. Мне показалось, что юноша чем-то взволнован. Он что-то горячо говорил маркизу, внимательно слушающему, затем как-то сразу сник и маркиз успокаивающе коснулся его плеча. «Что-то затевается, — подумал я. — Не иначе, пришло время опять щипать корпию».
Итак, я приступаю к самой, наверное, невероятной части нашего повествования. Не без внутренней дрожи, заметьте! Будьте же любезны и вы, уважаемые читатели, настроиться на соответствующий лад и обратить свои мысли к Великому, Вечному и Непостижимому…
Чистые мысли, чистые руки… чистое бельё, наконец… ну, как? Готовы?
…. Торжественно и страшно запел старый Филипп. Маркиз, облаченный в алую рясу, на которой горел холодным блеском серебряный крест, воздел руки к сводам часовни. Джироламо, казалось, полностью погрузился в молитву, сидя у ног Рыцаря. Я торопливо бормотал заклинания, которые считал подходящими для данного случая, чувствуя, как сгущается вокруг нас воздух. В витражи часовни светила полная луна, бросая самые причудливые блики на старого епископа и шестерых монахов, глухо вторивших псалму.
Неясные тени, казалось, пронизали всё пространство. Я явственно чувствовал, как вокруг меня нарастала напряженность астрала. Временами я почти видел прекрасные и ужасные лики теней, протягивающих руки к ложу, на котором покоился спящий Рыцарь. Целый вихрь чувств охватил меня. Вот ледяной струёй налетела ненависть, и тут же нежным теплом коснулось прощение. Высоко-высоко, гораздо выше сводов часовни непостижимо засияла колючая белая вспышка, и свет её преобразил тело Рыцаря. Лицо его побледнело, пальцы медленно сжали рукоять меча, лежащего поверх тела. Ярко вспыхнула серебряная звезда, приколотая на груди, и угасла, оставив лишь отчетливое внутреннее сияние, подобное свету луны.
— Именем Господа и во славу его! — гулко пронесся голос Ролана. — Сбывается пророчество. Ниоткуда пришёл к нам Черный рыцарь, и уйдёт в никуда, свершив предначертанное свыше.
— И если суждено стране этой обрести покой и единство, — подхватил звенящий от напряжения голос Джироламо, — во все века останется в ней легенда о спящем Рыцаре, в роковой час восстающим от сна ради спасения отчизны!..
Прошло несколько месяцев. По всей стране пронесся слух о том, как внезапно в часовне старого лорда Уиндема чудесным образом оказалось тело Спящего Рыцаря, который должен проснуться тогда, когда придёт время всем миром идти на штурм Башни Великих Тайн — главного и осквернённого ныне храма страны.
Мы с Джироламо всё это время жили у Ролана, и я вволю поработал в его библиотеке, практически не выходя оттуда, по крайней мере, днём. Выходить куда-либо было сущим мучением. Нас тут же обступали толпы народа, жаждущего хотя бы краем глаза увидеть тех, кто пойдут в бой вместе с Черным рыцарем. Причем, не просто пойдут, а так сказать, одесную и ошую…
К моей великой досаде, во мне частенько усматривали какого-то заурядного и довольно подозрительного колдуна…
А Джироламо народ отводил роль то ли брата, то ли сына спящего.
В часовне у Рыцаря был выставлен постоянный караул, и было забавно наблюдать, как лучшие дворяне страны оспаривают друг у друга эту великую честь. Кстати, междоусобица между дворянством практически прекратилась. Каждый считал за честь стать под святые знамёна. Не будет преувеличением сказать, что популярность лорда Уиндема и маркиза Ролана, как его ближайшего советника, белого колдуна, и уж тем более старого епископа выросла до небес.
К чести моей будь сказано, именно по моим эскизам было вышито Знамя Черного Рыцаря, которое епископ освятил в той же часовне во время торжественного богослужения. Это знамя стало символом объединения страны, и только одному Джироламо я раскрыл, что это — не более чем фамильное знамя рода Стивенсов. На черном полотнище — алый щит с серебряным крестом.
Отныне это знамя развивалось над башней замка лорда Уиндема. Стражники епископа, еще недавно имевшие дело с нами, в порыве, близком к религиозному экстазу, рассказывали всем прибывающим, как Черный Рыцарь чудесным образом возник перед ними, не был узнан, но по великой милости Господней, пелена с глаз их спала и они узрели святой лик Воителя.
Бородач, удостоившийся чести прикоснуться к Святому Мечу, объезжал теперь с небольшой, но сильной дружиной, города и веси, неся от имени епископа, чьи земли за стойкость и непринятие владычества вурдов, были разорены, благую весть о том, что близится пора великого Похода. Народ был без ума от него, — да и мужик он был сам по себе неплохой, — и вконец сбитые с толку вурды так и не смогли ликвидировать этот спаянный до фанатизма отряд.
Словом, в стране назревали новые времена…
Каждый день мы с Джироламо приходили в часовню и подолгу сидели рядом с Рыцарем. Глядя на его спокойное, светящееся призрачным светом лицо, я мысленно обращался к нему, но он не слышал призывов моего сердца.
«Какие сны видишь ты сейчас, друг мой? Кто находится сейчас рядом с тобой там, далеко, куда даже мне не дано проникнуть?» Но ни малейшего дуновения, ни самого малого ощущения того, что он рядом, у меня так и не возникло.
Только один раз, среди ночи, я вдруг вскочил в полной уверенности, что Рыцарь где-то здесь, в двух шагах. Рядом поднялся Джироламо. Трясущимися лапами я зажёг свечу и оглянулся. Никого. Шуршали по углам неаппетитные мыши. Тонкий серп луны опасливо заглядывал в окно, и поскрипывали ставни, отворенные по случаю теплой ночи.
Меня поразил вид Джироламо. Все лицо его было мокро от слёз, и вывороченное веко покраснело больше обычного. Увидев, что я смотрю на него, Джироламо лег, и отвернулся к стене. Я подошёл к нему и сел в ногах.