Покрутив шар, Мэсси хотел было отложить его в сторону, но вмешался Септит. Он повертел камень, разыскивая неведомый пароль, не нашел ничего и тоже намеревался было отложить, но вдруг замер. Подкинул шар в руке, потрясённо замерцал ярким белым светом, словно снеговая шапка горы сияла на солнце.
— Я помню! — прошептал вслух Верховный шерн. — Помню! Это был мой предшественник… вот я стою перед огромным человеком, чуть не вдвое выше меня, он подбрасывает камень…нет, Каменная книга не должна упасть… почему же она не должна упасть?
И тут совершенно неожиданно Септит резко поднял руку вверх и швырнул каменный шар на пол. Комната даже слегка дрогнула. Шар с треском развалился, и не так, как разбивается камень — на обломки. На полу закрутились две идеально ровные полусферы, поблескивая гладкими металлическими срезами.
Септит поднял обе половинки и покачал их на вытянутых руках.
— Вот он, ключ к стене, — сказал он.
Древняя лаборатория встретила их тем же алым тревожным свечением. Септит видел ее в первый раз, но не выразил удивления или восхищения, ведь по общей памяти Верховных шернов все это было ему давно знакомо. Он дождался, пока на невидимой стене появится необходимая палитра оттенков, и тогда скомандовал:
— Напиши: птица возвращается в гнездо. Именно так и напиши.
— Ты сам не можешь? — уточнил Мэсси на всякий случай. В голове не укладывалось, что шерны не могут обращаться с собственным же изобретением. Как они его тогда создали много лет назад?
Септит быстро провел шестью белыми пальцами по палитре. Сверху загорались совершенно не те оттенки, что он нажимал, стена терпеливо подождала, пока безобразие не закончится и стёрла получившуюся бессмыслицу.
«Введите код вашего уровня доступа», — напомнила она, демонстрируя выдержку. Теперь уже Мэсси набрал на палитре фразу про птицу. Не успел проявиться последний оттенок, как стена вспыхнула жёлтым и на уровне человеческого роста на ней возникли два темных круга, размером с Каменную книгу.
Септит поднес один из обломков шара плоской стороной к черному пятну, отнял руку, — и тот застыл, повис на фоне мерцающей светлой завеси, как приклеенный. То же произошло с второй половинкой. Ослепительно белый зигзаг обвел обе полусферы, вверху под потолком вспыхнуло голубым:
«Уровень доступа — высший».
Красная стена стала прозрачной. Мэсси осторожно шагнул вперёд, ожидая встретить преграду. Преграды не было. На полу среди мерцающих световых волн, таких, какой бывает рябь на воде в полдень, появился белый круг. Мэсси обернулся к Септиту, но тот лишь кивнул, поторапливая. Мэсси сделал ещё шаг, и свет вокруг померк.
Он вскрикнул, а может, и кричать голоса не хватило, потому что здесь ничего слышно не было. Здесь умирали звуки и ощущения. Он будто повис в пустоте среди тысяч далёких звёзд.
Сбоку выплыл голубоватый в разводах шар, одновременно знакомый и чужой. Мэсси завертел головой, пытаясь скинуть наваждение. Но в поле зрения попал другой шар, поменьше первого. Он скользил рядом, подставляя то один чёрно-белый бок, то другой - синевато-зеленый. Одновременно шар ухитрялся менять размер, только что был небольшим, размером с мяч, и вот он уже в человеческий рост. Мэсси протянул было руку, шар послушно повернулся нужной стороной, хотя до него даже не дотронулись.
Луна! Его осенило, когда он увидел синюю кляксу посреди цветной стороны - несомненно, Великое море. Были тут и синие ниточки рек, и неровности горных хребтов, и жёлтые пятна пустынь. Достаточно было пошевелить пальцами, даже не прикасаясь к этой маленькой Луне. Но, наверное, прикоснуться бы и не получилось, Мэсси вспомнил рассказы старого Корнута о том, как в режиме времена шерны умели создавать миражи для управления сложными механизмами. Видимо, и тут мираж? Он попытался обвести рукой Южный полюс, словно приближая его к себе, и участок поверхности, покрытый круговыми горами, с готовностью приблизился. Теперь не было видно шара, только кратеры, - каждый не больше ладони, как если бы глядеть на горную страну с огромной высоты. Где-то сбоку должен торчать злополучный Шиккард, Мэсси попытался сдвинуть изображение - и вновь возникший из пустоты шар услужливо повернулся, демонстрируя белый кратер с угольно-черный тенью. Да, вот таков он теперь, а где же Герлах? Шар раскрутился обратно, приблизилась страна кольцевых гор. Один из кратеров, ничем с виду не примечательный, много меньше гиганта Эйткена, вдруг замигал красным. Мэсси, скорей по интуиции, чем по разуму, просто ткнул в него пальцем. Кратер мигать перестал, зато над ним появилась надпись голубыми оттенками:
“Запуск проекта “Полюс”.
Прямо в пустоте над миниатюрным кратером появилась бирюзовая полоса:
“Запуск?”
К нему достаточно оказалось просто прикоснуться, нажимая на каждую букву-оттенок. Изображение исчезло, появился свет. Мэсси удивлённо озирался по сторонам. Он стоял в той же комнате под горой, чуть позади скрестил руки на груди Септит. Но кое-что все же изменилось. Колонны, подпиравшие потолок, исчезли, ушли в пол так же легко, как брошенный в море камень исчезает под водой.
На освободившемся пространстве появился белый столп света, и от него, как цветочные лепестки, полукругом разошлось еще шесть столпов.
Ставить лагерь в лесу безопасней, чем на открытой местности, но и подходящее место для него найти труднее, и слишком глубоко в чащу углубляться не стоило. Но отряду Севина повезло: они быстро наткнулись на удобный перелесок в достаточном удалении от поселков, на опушке установили палатки, поставили часовых, нашли родник… и заскучали. До заката оставалось еще три десятка часов.
Не маялся бездействием только сам понтифик. Он достал бумаги, обожжённые палочки для письма и углубился в работу. Свита, думавшая, что первосвященник считает что-то или оставляет на всякий случай распоряжения, были бы удивлены, узнай они об истинной природе записей. Севин уже давно вел хроники собственного правления, начав их, правда, ещё с момента отречения Крохабенны. Разумеется, летопись лунной истории существовала на Теплых прудах, ей занимались специально обученные писцы, но так, как непосредственный участник событий, все равно никто не напишет! Потом, уже на примере казнённого самозванца Севин прекрасно знал, насколько легко история переписывается даже не следующим поколением, а современниками. Пусть будет среди прочего и книга, написанная им самим, к которой наверняка будут в случае необходимости обращаться потомки, чтобы поступить по его мудрому примеру и хранить дальше равновесие на Луне. Когда Теплые пруды останутся блестящей и могущественной столицей, а южане и шерны будут грызть друг друга где-то там… эх, жаль, Луна мала и развернуться негде.
Размечтаться по-настоящему у Севина не вышло. Подали знак стоявшие на страже часовые. По степи мчалась собачья упряжка, то наверняка были гонцы от Никодара. Севин дождался, пока посланцы подъехали к лагерю, с достоинством принял поклоны и сложенный пергамент, развернул письмо и так же степенно начал читать. О том, как стучало у него сердце в ожидании новостей, догадаться никто бы не смог.
Пробежав пергамент глазами, он нахмурился.
- Почему откладывается план? - спросил понтифик сурово. Возглавлявший отряд посланцев воин поклонился:
- Никак невозможно сделать это сегодня. Шернов набралась огромная стая, они бдительно охраняют гору. Там все написано, ваше высочество.
- Вижу, - холодно сказал Севин, не отрываясь от письма. - До заката каких-то двадцать часов, мы потеряем день! И что там ещё говорится про угрозу катастрофы? Какая катастрофа? С каких пор мы стали опасаться за владения черных тварей?
Воин поклонился снова. Больше всего он хотел предложить понтифику самому разобраться с племянником, но сказать это вслух не осмелился: